ПАМЯТИ «АТОМНОЙ» РАЗВЕДЧИЦЫ ЕЛЕНЫ КОСОВОЙ

Вряд ли Маргарет Тэтчер, принимая скульптора в Лондоне, подозревала, что мадам Елена — в прошлом советская разведчица. «Железная леди» была любезна и благодарила за подарок — бюст, который она поместила на рабочем столе.

Она снискала мировую известность как скульптор. Ее работы сегодня находятся в лучших музеях Европы — двенадцать в Венгрии, три — во Франции, восемь — в музеях России. Двенадцать персональных выставок, около шестидесяти скульптурных портретов! Она лепила Тэтчер, Брежнева, де Голля, Кеннеди… Казалось, жизнь этой очаровательной женщины прозрачна и хорошо известна. Но, как часто бывает, это не так.

О том, что Елена Косова — офицер внешней разведки, знал лишь ограниченный круг друзей и коллег, включая, разумеется, мужа Николая Косова — разведчика, блестящего журналиста, вице-президента Ассоциации иностранных корреспондентов при ООН. Вместе с ним Елена Александровна побывала в зарубежных командировках в различных странах мира, в том числе в «поле» Нью-Йоркской резидентуры.

Она была первой советской женщиной, которая работала в ООН, входила в группу Владимира Барковского, занимавшегося научно-технической разведкой в рамках проекта, сыгравшего важнейшую роль в создании атомного оружия в России. Многие эпизоды работы Е. Косовой до сих пор не рассекречены. На ее счету — десятки удачных операций и ни одного провала. Но кто, включая ее саму, мог предположить, что через много лет она обретет иную профессию — мирную?

Как правило, женщины-разведчицы сочетали «главную работу» и какое-либо творческое занятие, под прикрытием которого и выступали на мировой арене. Разумеется, при наличии таланта. Например, танцовщица-агент или актриса-шпион высокого класса. Их было немало. Но чтобы после успешной карьеры стать востребованным в совершенно иной области, да еще и преуспеть в этом — таких уникумов единицы! Невольно вспоминается Зоя Воскресенская, но она была известна лишь в Советском Союзе — как писатель. Ее книги включали в список обязательной литературы для школьников. А здесь — иное.

«Горячие окопы холодной войны» научили Елену запоминать лица, малейшие детали, видеть в человеке то, что скрыто от посторонних глаз — умение офицера Косовой пригодилось скульптору Косовой. А на память среди семейных реликвий остались письма легендарных разведчиков супругов Коэн и тюремные рисунки Рудольфа Абеля. Ведь в ее жизни так тесно переплелись профессии разведчика и художника — ей всегда было интересно разгадывать тайны внутреннего мира своих героев.

С ОКСФОРДСКИМ АКЦЕНТОМ

Елена Александровна родилась 6 июня 1925 года в семье командира-пограничника. Во время Гражданской войны ее отец участвовал в знаменитом походе Таманской армии — с Таманского полуострова через Туапсе на соединение с главными силами Красной Армии. Впоследствии он окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, сражался на фронтах Великой Отечественной, был отмечен многими наградами, в том числе орденом Суворова — за полководческие заслуги. После Победы генерал занимал ряд высоких постов в погранвойсках.

После окончания школы девушка поступила на двухгодичные курсы иностранных языков при Высшей школе МГБ, хотя отец и отговаривал ее, мол, не женский путь. Но переубедить упрямицу не удалось. Елена успешно сдала вступительные экзамены и стала изучать английский язык.

Пришлось нелегко. На группу из пяти человек приходилось шесть преподавателей английского, причем почти все — профессора. Требования — огромны, а что вы хотели, стране требуются высокие профессионалы! Студенты слушали американское радио, учились быстро записывать. Интересно, что в течение полугода им не объясняли значение английских слов, которые они запоминали: вначале отрабатывали только произношение.

Английский в группе учили по Джеку Лондону и другим признанным классикам. Контрольные делали по экономическим текстам, которые изучают в Англии только определенные типы, «котелки». В общем, «англичане» привили молодым людям правильную, красивую, даже изысканную, но, увы! явно не разговорную речь — а так ведь и до провала в чужой стране недалеко!

Из воспоминаний Елены Александровны: «В те годы, сразу после войны, страна нуждалась в разведчиках-профессионалах. И особенно в женщинах, которых набирали в органы, как позже в отряд космонавтов. Нас не спрашивали, какой язык мы хотим изучать, смотрели на внешние данные. Меня отправили в группу английского языка, и уже через два года я говорила с чистейшим оксфордским акцентом. Но добиваясь идеального произношения, наши педагоги не учитывали одного: что готовят разведчиков, а не высококлассных переводчиков-синхронистов. Моя речь была слишком грамотной и такой литературной, что когда мы приехали с мужем работать в Нью-Йорк, меня вначале просто не понимали. Понадобилось какое-то время, чтобы перейти на разговорный английский».

Кстати, с будущим мужем, Николаем, Елена познакомилась именно на курсах — он окончил их двумя годами раньше, и работал в Первом Главном управлении МГБ (ведение разведки за рубежом) — но связей с Высшей школой не терял и часто навещал друзей. Так и познакомились. Стали встречаться, ходили в кино, на каток, просто гуляли по городу. Правда, иногда Коля таинственно исчезал, не предупредив.

Как-то после занятий одна из преподавательниц с гордостью сказала, что выпускники Высшей школы уже занимаются самостоятельной работой и многие за рубежом. Например, Коля Косов улетел в Америку, будет переводить самому Молотову! Николай Косов, действительно был переводчиком Молотова, сопровождал в деловых поездках Хрущёва, Булганина.

В день последнего для Елены государственного экзамена, молодые люди решили пожениться. История их любви как будто написана Шекспиром. «…Я иногда не понимала, кто я ему — мать, жена, дочь. Он был самый дорогой для меня человек… Мы, наверное, из той древнегреческой легенды об андрогине, которого разделили на две половинки».

После окончания школы Елена Косова работала в отделе «В» Комитета информации (так тогда называлась внешняя разведка) и вела американское направление. Через два года, в 1949-м, старший лейтенант Е. Косова вместе с мужем отправилась в командировку в США, оба — в качестве русских корреспондентов ТАСС. Молодая женщина получила новое имя, оперативный псевдоним — Анна.

ТРИ ЖИЗНИ АННЫ

Как-то однажды Елена Александровна с удивлением констатировала, что прожила не одну, а несколько жизней. Как на все хватало сил и времени? Ведь не одна работа, а несколько. Не одно лицо — вереница. Не просто одна легенда — а «собрание сочинений», и как важно ничего не перепутать, не забыть, не сбиться, не сорваться, наконец, от усталости и постоянного напряжения!

По «легенде» супруги были сотрудниками ТАСС, но в силу обстоятельств Елене пришлось сначала работать переводчицей в представительстве СССР при ООН. То была «жизнь первая», официальная. Дело в том, что штат, по словам начальника, оказался переполнен, и чтобы освободить место для Елены, ему пришлось бы уволить чернокожую американку, у которой, между прочим, трое детей. Косова, разумеется, от такой рокировки отказалась.

Потом ее перевели на повышение, назначив «политическим офицером второй ступени». Впервые советской женщине доверили столь высокий пост в Организации Объединенных Наций. «Мне поручили африканский участок по несамоуправляемым территориям, — вспоминала она впоследствии, — и я выступала с докладами, делала анализ и вообще выполняла свою официальную работу так, что никто не мог придраться. Когда мне дали отдельный кабинет, дверь туда не закрывалась. Все без конца заходили, как в зоопарк, чтобы поглазеть на меня».

Английский язык давно уже стал для нее своим, работать было интересно, в секции трудились люди из самых разных стран — Англии, Австрии, Польши, даже Китая. По окончании работы они шли домой, Елена прощалась с ними до завтра, и появлялась «Анна», которой предстоял ежедневный «вояж» в резидентуру. Там всегда было много работы.

Кроме «Анны» в нью-йоркском отделении ООН трудились еще несколько оперативных сотрудников резидентуры, с которыми она могла свободно общаться во внеслужебной обстановке ресторана или клуба. Однако в стенах ООН, напичканных аппаратурой спецслужб, свободное общение было исключено.

Поскольку машина была только у нее (научилась когда-то водить втайне от папы), после окончания рабочего дня она сажала кого-нибудь из коллег — оперативных сотрудников резидентуры, в свой «Бьюик», и они вместе ехали в советское генконсульство, где у «Анны» начинался второй рабочий день. Кстати, для советских граждан, работающих в посольстве, она тоже была «закрыта», официально отвечая там за архив экономического отдела.

Априори считается, что женщина в разведке играет роль «соблазнительницы», наживки, эдакой чаровницы, которой любовник немедленно расскажет все свои большие и маленькие тайны. Но это далеко не всегда так. И хотя Елена Александровна была в молодости просто неотразима, очаровывать кого бы то ни было ей не пришлось. Тем более, при большом выборе информаторов — как в случае «Анны».

Ей приходилось выполнять сложные и рискованные задания — в разведке каждый день сопряжен с риском в той или иной степени. В частности, поддерживать связь с двумя агентами — женщиной из состава делегации одной из европейских стран при ООН, а также американкой, работавшей в важном государственной учреждении.

Ее информаторы во «второй, тайной жизни» были, на первый взгляд, обычные женщины. Встреча двух дам, их случайные встречи в кафе, парикмахерской, кондитерской или магазине, как правило, не вызывали подозрений у американской контрразведки. Одно объятие или рукопожатие — и маленькая капсула в виде кинопленки в кармане! Впрочем, надо быть предельно собранной: ведь любая оплошность могла дорого обойтись как Елене, так и ее визави.

Благодаря этой связи Центр регулярно получал от «Анны» ценную информацию, касающуюся позиций стран НАТО по глобальным мировым проблемам. А копии секретных американских разработок ложились на стол Курчатову. Конечно, старший лейтенант Косова не знала всей картины битвы за Лос-Аламос, но из маленьких стеклышек складывалась весьма красочная мозаика.

Из воспоминаний Елены Александровны: «Готовилась атомная война, и мы знали достоверно, что примерно в апреле 1949-го США хотят скинуть на Россию бомбу. И перед нами стояла задача ни много ни мало спасти родину, так что мы не могли ни о чем другом думать. Американская контрразведка лютовала. За каждым человеком из Союза неотступно следили. Были введены драконовские меры по перемещению советских дипломатов, число которых сократили до минимума — оставшимся даже запрещали покидать город.

В Нью-Йорке я работала не на технической работе, а на оперативной. Была связником в группе Барковского (как раз он занимался атомной бомбой). Он мне давал поручения — скажем, напечатать письмо в перчатках, в другом районе бросить в определенном месте, с кем-то встретиться. Это случалось по мере надобности. Помимо этого, помню, у оперативного секретаря нашей резидентуры что-то случилось. Ее спешно отправили на Родину. А мне поручили выполнять ее функции. Для этого мне пришлось научиться печатать на машинке…»

Случалось, даже с мужем, дома, она не могла говорить о работе и «вообще ни о чем таком». Бывало, возвращается с задания, а Николай волнуется, ему надо знать, все ли прошло благополучно — она кивнет мужу, и только. Они научились понимать друг друга без слов, с полувзгляда.

Высокий пост в ООН, работа в резидентуре и «для отвода глаз» в архиве… что же еще? В таком многослойном сооружении не хватает «вишенки на торте». И нашлась же! В свободное время (а было ли оно?) молодая женщина перевоплощалась в массовика-затейника для дипломатов. Организовывала самодеятельность, пела, танцевала. Она сама признавалась, что сил хватало на все — «чувство патриотизма всегда давало огромную энергию». Возможно, кто-нибудь сочтет фразу пафосной, но для многих поколений советских людей понятие «патриотизм» не было чем-то отвлеченным или абстрактным.

В США «Анна» и «Ян» провели семь долгих лет, до отказа наполненных оперативными заданиями, множеством встреч, поездок и ежедневного риска.

«МАМА — ПОВАР? ЧТО Ж ТАКОГО?»

Принято считать, что бывших разведчиков не бывает, даже если они официально уходят из профессии.

«В тридцать лет я узнала, что жду ребенка, — вспоминала Елена Александровна. — Это все меняло. Я решила посвятить себя ему. Мама моя была больная, помочь некому. Да и вообще я бы никому не доверила сына… Я пришла и попросила отпустить меня года на три. А мне в Центре предложили уволиться, а потом, если захочу, вернуться, когда будет угодно…» Но она так и не вернулась, впрочем, разведка навсегда осталась в ее жизни — ведь она была женой разведчика. Да и двенадцать лет службы не так-то просто забыть.

В следующую командировку, в Голландию, Елена сопровождала Николая исключительно в качестве жены. Но это только на первый взгляд. И хотя она не занималась непосредственно оперативной работой, но по мере сил и возможностей помогала мужу — резиденту советской внешней разведки. То он поручал ей «поближе познакомиться» с женой какого-либо иностранца, провести первоначальное изучение, то на приеме «разговорить» какую-либо семейную пару, а то и «подстраховать» его самого при проведении сложных оперативных мероприятий. Ведь не всегда все можно сделать самому — за Николаем пристально наблюдали. Кто он, этот русский? В Штатах был корреспондентом, в Голландии уже в качестве дипломата!..

Маленький сын как-то поинтересовался у матери, кем она работает. Елена Александровна на мгновение помедлила: «Я — повар, сынок». Она ведь действительно с удовольствием готовила для мужа и сына. И лишь спустя какое-то время подросший Николай-младший нашел в «американском сундуке» некие документы, проливающие свет на мамину профессию. Секрета он никому не открыл, но родителям признался, что удивлен и гордится и папой, и мамой. Впрочем, повод удивляться был не единственный.

«Стык дорог», «перекресток», «момент истины», даже «случайность» — все называют это по-разному. Впрочем, говорят, ничего случайного не бывает. Еще в Голландии Николай Антонович как-то познакомил Елену с женой болгарского дипломата, которая в то время посещала голландскую Академию художеств. Жена дипломата уговорила Елену пойти вместе с ней на занятия и попробовать себя в лепке, ведь это так интересно, тем более, что сегодня необычная модель — сидящий негр!

«Когда я его вылепила, — рассказывала Е. Косова, — преподаватель сразу сообщил решение: я принята на второй курс. Даже выдали документ, что я студентка второго курса Академии художеств. Увы, еще раз попасть туда не пришлось, сначала заболел сын, потом случилось еще что-то, и ваяние надолго от меня отступило. Но для себя я узнала, что могу».

Впрочем, то «что она может», было понятно и раньше. Как-то приехав с маленьким сыном в подмосковный дом отдыха, она вылепила во дворе снежную бабу с удивительно «живым» лицом. Местные милиционеры, увидев этот шедевр, осторожно перенесли «скульптуру» во двор своего отделения и любовались ею до конца зимы…

Следующий опыт принес Елене Александровне ошеломляющий успех. Это было в Будапеште, куда Николая Косова назначили официальным представителем КГБ СССР в Венгрии. В пятьдесят лет она нашла второе призвание, просто взяв в руки кусок глины. А началось все с любви — к Шандору Петефи.

СЕКРЕТ ЕЁ МОЛОДОСТИ

На свой страх и риск Елена создала скульптурный портрет Ш. Петефи — поэта, бунтаря и несравненного лирика. За ним последовала скульптура Ораня Яноша, подаренная местному музею. Художественная публика была в восторге. Искусствоведы и журналисты высоко оценили работы неизвестного русского мастера. С того момента она окончательно поверила в собственные силы — опыт, впечатления, мысли, чувства, словом, все, что накопилось за многие годы, — она начала воплощать в скульптурных портретах интересных ей людей. Ее вела радостная сила воображения.

И было много всего. И секрет молодости, который она открыла журналистам, оказавшийся на удивление простым («нужно просто отсекать все лишнее!»). И портрет Владимира Маяковского, растрогавший до слез его американскую дочь, Патрисию Томпсон. И уроки ваяния у знаменитого венгерского мастера Олчаи-Киш Золтана — четыре года обучения только техническим навыкам! Шесть персональных выставок в Венгрии. Признание на Родине — с 1984 года она полноправный член Союза художников России… И — портреты, портреты. Может быть, придет время, и ее портрет останется на добрую память потомкам?..

Елена Александровна пережила своего мужа на пять лет, и не проходило ни одного дня, чтобы она не вспоминала Николая. Единственное, что поддерживало ее все эти одинокие годы — мысль о том, что они сделали для своей страны все, что могли. Ян и Анна были неотделимы от ее судьбы — они знали, «С чего начинается Родина».

Елена Косова скончалась 21 февраля 2014 года после непродолжительной болезни. Похоронена в Москве на Троекуровском кладбище, где покоятся многие легендарные разведчики.