Автор: ВЛАДИСЛАВ ШВЕД

РУССКИЙ ШВЕД В ЦК КПСС

Фото: «Наш ласковый Миша» на заседании в Вильнюсе. Слева во втором ряду — Владислав Швед

В юбилейный для «Альфы» год следует рассказать о бывшем члене ЦК КПСС и 2-м секретаре Компартии Литвы Владиславе Шведе. Тем более, что этот год для него тоже юбилейный: 1 июля Владиславу Николаевичу исполнилось 70 лет.

Редакция «Спецназа России» поздравляет юбиляра, желает крепкого здоровья и новых исследований в деле защиты честного имени «альфовцев» и России от происков литовских властей.

Судьба Шведа вот уже четверть века связана с Группой «А». В начале 1990 года литовские сепаратисты начали охоту за ним, как за одним из основных организаторов Компартии Литвы, оставшейся в КПСС. В результате уже весной того же года за Шведом были закреплены два офицера Группы «А», которые стали не только его прикрытием, но и боевыми товарищами. После развала СССР «альфовцы» не оставили в беде своего подопечного и помогали ему выживать в условиях наступившего «дикого» капитализма.

Став в 2004 году пенсионером, Швед посвятил себя истории и публицистике. Его исторические исследования-разоблачения публиковали такие журналы, как «Наш Современник», «Российская Федерация сегодня», «Москва» и др. В последние годы Швед является постоянным автором газеты «Спецназ России».

Статьи Владислава Николаевича на тему Катыни, Горбачёва и январских событий 1991 года в Литве являются одними из наиболее читаемых. Особый интерес у читателей вызывают статьи, в которых он доказывает ничтожность обвинений, которые литовские власти адресуют бойцам «Альфы» — как главным виновникам гибели людей у вильнюсской телебашни.

Ну, а сегодня мы представляем читателям заметки Владислава Николаевича о его жизненном пути.

КАК Я СТАЛ ПОЛИТИКОМ

После избрания депутатом Верховного Совета Литвы в зале заседаний мне создали «особые условия». Все депутаты сидели за одним столом по двое. Мой стол, находящийся в первом ряду слева, выдвинули из общего строя и создали вокруг него некий санитарный кордон шириной не менее двух метров. Так что сидел один. Как я «дошел» до жизни такой?

…В 1987 году я был избран первым секретарем крупнейшего промышленного района республики — Октябрьского г.Вильнюса. Любой первый секретарь, — это, прежде всего, политический деятель. Однако став первым, я по-прежнему особое внимание уделял экономике. Но вскоре этому пришел конец.

В августе 1989 года «Саюдис» инспирировал дискуссию в Компартии Литвы по поводу статуса, а точнее, дискуссию о независимом от КПСС статусе. В конце августа Литовское телевидение пригласило меня высказать мнение по поводу статуса Компартии Литвы. Съемка была у памятника Ленину, напротив здания КГБ.

Я без обиняков сказал, что вижу Компартию Литвы в КПСС, так как она является становым хребтом СССР. Но при этом заметил, что Компартия должна иметь максимальную самостоятельность в решении вопросов республиканского уровня. На другой день, вечером, передача пошла в эфир. А наутро я проснулся отрицательной «знаменитостью». ТВ заявило, все коммунисты Октябрьского района мечтают о независимой Компартии, а первый секретарь райкома партии говорит иное!

Против меня была брошена вся пропагандистская машина республики, чтобы доказать, — это мнение секретаря-одиночки, коммунисты его не поддерживают. Дело дошло до того, что 5 сентября 1989 года в традиционном недельном перечне телепередач, публикуемом в газете «Vakarines naujenos» (печатный орган горкома партии), в выпуске на литовском языке, помимо указания времени телепередачи о статусе Компартии Литвы был добавлен довольно объемный текст, суть которого, вкратце, была следующей.

Первый секретарь Октябрьского райкома Компартии Литвы г.Вильнюса неделю назад заявил: Компартия Литвы неотделима от КПСС. Однако по опросам подавляющее большинство коммунистов Литвы высказываются за суверенный статус Компартии республики. Далее пояснялось, что сегодня телезрители смогут услышать мнение коммунистов, отстаивающих самостоятельность Компартии Литвы. В русском выпуске газеты «Вечерние новости» данный текст отсутствовал.

Удивительно другое: чем больше меня ругали, тем больше оказывалось у меня сторонников не только в Вильнюсе, но и в республике. Звонили даже из районов республики и говорили, «мы думали, что в Вильнюсе «Саюдис» задавил всех. Оказывается, нет. Мы тоже поддерживаем Вас». По истечении трех месяцев пропагандистской травли я вошел в десятку самых популярных политиков Литвы.

КОМПАРТИЯ ЛИТВЫ/ КПСС

Перед тем, как продолжить рассказ, отмечу одну особенность. Во многих публикациях мне, как бывшему второму секретарю ЦК Компартии Литвы / КПСС, приписывают полномочия, которыми пользовались вторые секретари ЦК, ставленники Москвы. Между тем, я был вторым секретарем лишь части Компартии Литвы, которая осталась в КПСС и властными полномочиями в республике уже не обладала. 6-я статья Конституции СССР о руководящей и направляющей роли партии в Литве была отменена еще в декабре 1989 года.

Как известно, КП Литвы / КПСС была восстановлена делегатами ХХ съезда Компартии Литвы, оставшимися членами КПСС. В ночь на 21 декабря 1989 года в зале Октябрьского райкома партии состоялась VI конференция Коммунистической партии Литвы, которая избрала Оргбюро.

22 декабря на этой конференции были избраны Временный Центральный Комитет и Секретариат КП Литвы / КПСС в составе: Миколаса Бурокявичюса, Витаутаса Кардамавичюса, Юозаса Куолялиса и Владислава Шведа.

Все это произошло вопреки планам ЦК КПСС, точнее его верхушки во главе с Горбачёвым. О том, что часть коммунистов Литвы останется в КПСС, аппарату ЦК КПСС было известно еще с лета 1989 года. Однако Политбюро, Секретариат ЦК КПСС пустили ситуацию в Компартии Литвы на самотек. Решение о воссоздании Компартии Литвы / КПСС пришлось принимать членам КПСС, делегатам ХХ съезда без каких-либо рекомендаций из ЦК КПСС. Ситуацию в республике тогда уже полностью контролировал «Саюдис».

Все секретари, избранные на VI конференции — Миколас Бурокявичюс, Витаутас Кардамавичюс, Юозас Куолялис и Владислав Швед — не обладали никакими властными полномочиями в республике. Главная задача, которую решала тогда Компартия Литвы / КПСС, — обеспечение национального и социального равноправия в республике.

Осенью 1990 года я баллотировался от КП Литвы / КПСС кандидатом в депутаты Верховного Совета Литвы. После одной из встреч с избирателями ко мне подошли две пожилые женщины и протянули скромный букетик. Они представились. Оказалось, что обе — дочери русских офицеров, бежавших в 1918 году в Вильнюс от революции. По их словам к коммунистам они всю жизнь относились негативно.

Но межнациональная ситуация, складывавшаяся в объявившей независимость Литве, напомнила им страшные первые месяцы войны 1941 года. В итоге они пересмотрели свое отношение к коммунистам Литвы, оставшимся в КПСС, так как это была единственная политическая сила в республике, провозгласившая своей главной целью защиту национального, политического, экономического и социального равноправия.

На всю жизнь я запомнил их слова: «Сынок, вы для нас последняя надежда, что русские будут нормально жить в Литве. Не подведите нас». К сожалению, имена и фамилии этих русских женщин остались в тех записях, которые у меня изъяли литовские прокуроры при обыске в вильнюсской квартире в декабре 1991 года.

ЗЕРКАЛА «ГОРБАСТРОЙКИ»

Главную ставку в реализации своих планов до 1988 года Горбачёв делал на партию. В этой связи целесообразно осветить деятельность одного из базовых партийных звеньев — районного комитета партии.

Это был тот уровень, на котором начиналась практическая работа по претворению партийных решений в жизнь трудовых коллективов. В связи с тем, что иной раз просто смешно читать нелепости о партийных комитетах, необходимо сказать несколько слов о специфике их работы.

Перестройку (май 1985 г.) я встретил в должности второго секретаря Октябрьского райкома партии города Вильнюса. До этого работал (1978-1981 гг.) секретарем Ленинского райкома партии, откуда был направлен на учебу в ВВПШ за критику партийного руководства города, добивавшегося липового «роста» производительности труда за счет волевого сокращения численности работающих.

Критика горкома мне дорого обошлась. В горкоме и ЦК партии сочли необходимым, чтобы я «повысил» свой марксистко-ленинский уровень и направили меня на партучебу в Вильнюсскую высшую партшколу. Мои коллеги по другим райкомам города сумели обойтись без учебы в ней. Справедливости ради надо признать, что учеба в ВВПШ мне многое дала. После этого я мог на равных вести дискуссию с любым вышестоящим «товарищем» из Центра, сыпавшим по поводу и без повода цитатами из классиков в подтверждение своих дилетантских выводов.

Но в партшколе отголоски выступления на пленуме преследовали меня. Так, я вплоть до последнего дня учебы не знал, где буду работать, хотя весь мой курс был к тому времени уже трудоустроен. И, если бы не первый секретарь Октябрьского райкома партии Эдвардас Титишкис, то неизвестно, как сложилась бы моя судьба. Он настоял в ЦК КП Литвы, чтобы я пошел вторым секретарем в его райком.

В Октябрьском районе было сосредоточено свыше 10 % промышленного потенциала республики и 20 % — строительного. Районная парторганизация насчитывала 16 тысяч коммунистов, объединенных в 300 первичных партийных организаций, в том числе 19, имеющих права партийных комитетов. Каждый трудовой коллектив района был в сфере влияния райкома партии.

Штатный аппарат Октябрьского райкома накануне перестройки насчитывал тридцать штатных сотрудников. Из них три секретаря, четыре заведующих отделами плюс председатель партийной комиссии. Остальные были так называемыми ответственными работниками. Помимо этого в партийных организациях, насчитывающих более 500 коммунистов, работали девятнадцать освобожденных секретарей партийных комитетов. В итоге: один штатный работник на 325 коммунистов района.

Полагаю, читателям будет интересно узнать размеры зарплаты партийных работников. В 1983 году первый секретарь столичного горрайкома партии получал 280 рублей, второй — 260 рублей, третий — 240 рублей. В 1988 году эти зарплаты составляли соответственно: 330, 300 и 280 рублей.

Зарплата секретарей парткомов крупных трудовых коллективов, с учетом «прогрессивки», в тот период составляла 500-600 рублей. Зарплата руководящего звена (директора и его замов) на этих предприятиях района была еще выше.

Аппарат райкома подразделялся на четыре отдела: организационный, пропаганды и агитации, промышленно-транспортный и общий. Партийная комиссия формировалась из авторитетных коммунистов-активистов. Статус каждого отдела райкома определялся статусом секретаря, который его курировал.

Определяющую роль играл орготдел райкома, который курировал первый секретарь. Его заведующий считался «правой» рукой «первого» и, как правило, избирался членом бюро райкома. Общий отдел и партийная комиссия также выходили на «первого».

Статус отделов пропаганды и агитации, как и промышленно-транспортного зависел от того, какой секретарь, «второй» или «третий», их курирует. В Октябрьском райкоме издавна экономикой занимался «второй». Однако, особой разницы в положении «второго» или «третьего» не было. Дистанция между «вторым» и «первым» была несоизмеримо большей, нежели между «третьим» и «вторым». Первый был фактическим главой района. Последнее слово всегда оставалось за ним.

КПСС, как управленческая структура, была построена на приоритете роли первого лица. За тридцатилетие пребывания Сталина на посту Генерального секретаря партии руководители всех рангов привыкли к тому, что слово вождя — закон. Указания его выполнялись безоговорочно. Это правило продолжало действовать на всех уровнях и во времена Хрущёва, Брежнева, Андропова, Черненко. Не ушел от этого и Горбачёв. Его стремление главенствовать, руководить и поучать было просто патологическим.

В то же время следует понимать, что любая организация эффективно действует до той поры, пока там на всех уровнях действует авторитет первого лица. Однако со временем эта функция в КПСС была возведена в абсолют. Она подменила официально провозглашаемую коллективность в руководстве, удушила атмосферу партийного товарищества и выродила критику в угодничество и подхалимаж. Всё это во многом обусловило бесславную гибель КПСС.

«ПАПАША» УТЕНСКОГО РАЙКОМА

Горрайкомы, особенно в столице, имели свою специфику. Их власть была существенно ограничена, так как они находились в зоне непосредственного контроля горкома партии и ЦК Компартии Литвы. В Вильнюсе также были расположены все республиканские министерства и Совет Министров Лит. ССР, которые в случае необходимости «прикрывали» просчеты в работе подведомственных коллективов. Сельские райкомы партии и партийные комитеты городов республики в этом плане чувствовали себя значительно свободнее.

Первое лицо ощущал себя здесь «последней» инстанцией. Это я наглядно видел на примере Утенского района, в котором прошла моя юность и где я начал свою политическую деятельность. В послевоенные годы его возглавлял бывший советский партизан Пятрас Кутка. Это был честнейший и порядочный человек. Он по праву пользовался большим уважением в районе. Люди шли к нему со своими бедами и, если это было в его силах, он обязательно помогал. Но время шло. В Литве появились национальные кадры, получившие не только высшее профессиональное, но и партийное образование.

В 1961 году первым секретарем Утенского райкома партии был назначен Витаутас Тварионас. В действительности его избирали на пленуме райкома партии, но рекомендация ЦК Компартии Литвы была законом и за его назначение члены пленума райкома единогласно проголосовали. Тварионас был типичным представителем новой литовской интеллигенции, получившим высшее образование при советской власти. Он был из семьи малоземельных крестьян. В 1956 году Тварионас окончил Литовскую сельскохозяйственную академию в Каунасе, а в 1961 году — Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Достойная биография для партийного функционера.

Тогда господствовало представление, что бедный человек, как правило, добр и порядочен изначально. Но при этом не учитывалось, что воспоминания о детстве, проведенном в постоянной нужде, формировали у многих бывших бедняков желание никогда не возвращаться в это прошлое. Это становилось для них мощным стимулом любым способом сделать карьеру и при возможности обогатиться.

Приход новой литовской интеллигенции во власть начался в конце 1950-х и начале 1960-х годов. У Тварионаса была обманчивая внешность: несколько детское выражение пухлощекого, пухлогубого лица, и в то же время железная хватка старого интригана. Вскоре его в районе стали называть «tevas», то есть «отец», хотя точнее было бы «папаша». С точки зрения тасовки кадров он не уступал Горбачёву. Интересен был способ, при помощи которого он устранял конкурентов. С помощью вильнюсских друзей он способствовал направлению конкурентов на повышение или на самостоятельную работу в другие районы. Не случайно в должности «первого» Тварионас продержался 28 лет вплоть до развала Компартии Литвы.

Таких «пап», к сожалению, было немало не только в Литве, но и Союзе. Удивительно, что некоторые люди, с которыми мне доводилось работать, и, которые впоследствии становились «первыми», менялись с получением должности на глазах. Их просто распирало от собственной значимости. В своем «приходе» они чувствовали себя «святыми отцами». Но в отношениях с вышестоящим начальством это были «агнцы».

Однако подобная ситуация была характерной не только для КПСС. Последние два десятилетия «расцвета демократии» в России наблюдается массовый процесс перерождения российских чиновников по принципу «я — начальство, ты — дурак». Причем сегодня в российскую власть кадры приходят, в основном, или по знакомству, или покупая «хлебные» места.

В КПСС, прежде чем добраться до кресла «первого», необходимо было пройти «сито» различных должностей и доказать свою профпригодность. К сожалению, пример того же Горбачёва показывает, что и эта система давала сбой.

ПАРТИЙНОЕ РУКОВОДСТВО

Мне с «первым» в Октябрьском районе повезло. Я уже говорил о «первом» — Эдвардасе Петровиче Титишкисе. Он, прекрасно сознавая свои возможности как «первого», тем не менее, предоставил мне свободу действий в работе с хозяйственными руководителями. Даже в отношениях с председателем райисполкома он никогда не «перегибал палку», хотя многие «первые» в других районах этим грешили. В итоге в районе сложилась доброжелательная рабочая обстановка.

Статус Октябрьского района в республике определялся, прежде всего, достигнутыми экономическими показателями производственных коллективов района. Промышленно-транспортный отдел райкома насчитывал всего четыре человека. Мы в шутку называли его «маленьким совнархозом», так как производственно-экономическая сфера района была чрезвычайно разнообразной. Этот отдел действительно во многом выполнял функции своеобразного совнархоза.

ЦК КПСС в эти годы спускал различные директивы по разработке программ по социально-экономическому развитию района, по ускорению технического прогресса, по повышению производительности труда и т. п. Помимо разработки этих программ, надо представлять «наверх» информацию об их выполнении. Все это занимало львиную долю времени работников не только промышленного отдела, но и аппарата райкома. Если бы не помощь промышленной комиссии, состоящей из ведущих экономистов и инженеров района, времени на работу с людьми не оставалось бы.

Вся эта отчетность, которая «доставала» меня еще с комсомольских времен, по моему убеждению, служила не столько для анализа ситуации и выработки конструктивных решений, сколько для того, чтобы с высоких трибун «щегольнуть» той или иной цифрой и, соответственно, похвалить или дать «нагоняй». В итоге, работа с цифрами и показателями во многом подменила работу партийных комитетов с конкретными людьми.

В результате партийное руководство заключалось не столько в работе с людьми, сколько в доведении партийных директив до трудовых коллективов и обеспечении их безусловной реализации. Основным методом и инструментом такого партийного руководства являлась кадровая политика, которая имела два аспекта. Райком партии был держателем кадров в районе. Прежде всего, это было оказание партийного доверия в виде приема человека в партию и рекомендации его на руководящую должность.

Известно, что в советский период беспартийный лишь в исключительных случаях мог возглавить трудовой коллектив. Руководитель любого уровня, входящий в райкомовскую номенклатуру, назначался только с согласия райкома партии. Но и назначение руководителей коллективов республиканского и союзного подчинения также согласовывалось с райкомом партии. В итоге каждый руководитель в районе, как коммунист, был подотчетен райкому.

Помимо этого, деятельность любого руководителя или руководимого им трудового коллектива могла быть рассмотрена на бюро райкома. Особое внимание при этом уделялось анализу выполнения партийных решений и директив, прежде всего, ЦК КПСС. Нередко такие рассмотрения заканчивались рекомендациями райкома партии о нецелесообразности использования руководителя на занимаемой должности. Министерства и ведомства, в том числе и союзные, как правило, соглашались с мнением райкома. Это существенно повышало роль райкома.

Приоритетное значение в решении кадровых вопросов имел первый секретарь. Но мнение отраслевых секретарей по кандидатурам руководителей трудовых коллективов и организаций, которые они курировали, всегда учитывалось. В остальных вопросах райком был одним из передаточных и контролирующих звеньев общесоюзной системы партийного руководства. Истинно азартные игровые автоматы только для азартных игроков

Например, отдел агитации и пропаганды райкома, несмотря на громкое название, занимался не проблемами идейного воспитания трудящихся, а был, по сути, обычным отраслевым отделом, курировавшим учебные заведения и культурно-просветительные учреждения. Как правило, секретарями райкомов, курировавшими эту так называемую «агитацию и пропаганду», избирались женщины, окончившие педагогические вузы.

Однако, определенная степень свободы в деятельности райкома партии была. Все зависело от людей, возглавлявших те или иные участки партийного руководства. Например, не возбранялось включать в систему партийного руководства экономикой хозяйственных руководителей, путем введения их в различные общественные формирования.

«ПРОТАЩИТЬ СКВОЗЬ ЗУБЫ»

При Октябрьском райкоме партии действовал Совет директоров. Создавая его, я учел опыт работы таких Советов в промышленных центрах СССР. Как правило, в своей работе они копировали бюро райкомов.

Однако было ясно, что одной «дубинки» (бюро райкома) для хозяйственных руководителей, достаточно. Было решено идти по пути диалога с руководителями в неформальной обстановке. Также была поставлена задача, чтобы заседания Совета были не только интересными, но и максимально полезными в плане повышения профессионального и идейно-культурного уровня руководителей.

При этом райком стремился максимально учитывать в своей работе замечания и предложения, высказанные на заседаниях Совета директоров. Таким путем у руководителей формировалась причастность к политике, проводимой райкомом партии.

Работу Совет планировал на год. Каждое заседание готовила группа директоров во главе с руководителем, на предприятии которого проводилось заседание. Темы заседаний должны были представлять интерес для руководителей. Например, организация рабочего дня руководителя, или работа с подчиненными, или роль руководителя в создании культурно-бытовых условий на предприятии и т. п.

Руководитель предприятия, на котором проводилось заседание, готовился к нему более тщательно, чем к любой проверке райкома или горкома партии, так как его проверяли коллеги. Он должен был делом доказать, что его предприятие действительно является передовым в рассматриваемом направлении.

Естественно, остальные руководители весьма придирчиво оценивали представляемые их вниманию «достижения». Из поля зрения директоров во время обзорной экскурсии по предприятию не ускользала ни одна мелочь, даже не имеющая отношения к теме. Например, коронным номером авторитетных директоров была проверка состояния туалетов на предприятии и, прежде всего, на этаже, где находился кабинет руководителя.

В случае непорядка эти директора заходили на заседание Совета, чихая и обмахиваясь носовыми платками. Сразу становилось ясно, что они только что сделали инспекцию туалетов. Свои впечатления они излагали в такой шутливой форме, что «хозяин» готов был лезть под стол. Но через неделю у него во всех туалетах на предприятии был идеальный порядок.

Рассмотрение темы на заседании Совета директоров проходило в неформальной обстановке. И, хотя мы проводили заседания на лучших предприятиях, руководители оценивали эту процедуру, как «протащить сквозь зубы». Но сквозь «зубы» руководителя «протаскивал» не райком, а его коллеги, от которых трудно что-либо скрыть. Поэтому директора отмечали, что заседание Совета заставляло их взглянуть на свое предприятие как бы со стороны и сделать надлежащие выводы по устранению недостатков.

Неоценимую пользу заседания Совета имели в плане обмена и передачи передового опыта. Дело дошло до того, что после заседаний Совета некоторые молодые руководители напрашивались на недельную стажировку у более опытных. Помимо этого оказалось, что небольшие предприятия районного и городского уровня могут быть полезными для больших предприятий союзного подчинения и наоборот. В общем, получилось нечто вроде биржи обмена идеями и материально — техническими ресурсами.

Но главным было то, что из отдельных хозяйственных руководителей района, которые ранее общались лишь на районных совещаниях, удалось создать неформальный коллектив. Заседания Совета директоров позволяли получать райкому абсолютно достоверную информацию о ситуации в трудовых коллективах района и о настрое хозяйственных руководителей.

В этой связи необходимо подробнее рассказать о заседании Совета директоров на тему создания культурно-бытовых условий на производстве, проходившем в 1987 году на заводе «Пласта». Этот завод был известен в Союзе, как инициатор создания кабинетов релаксации на производстве и зон отдыха. Директор завода Альгирдас Гришкявичюс сумел организовать своеобразное соревнование между начальниками цехов по оборудованию собственными силами зон отдыха, релаксации и питания для рабочих цеха.

В результате каждый цеховой буфет и уголок отдыха на «Пласте» отличался друг от друга и имел свою «изюминку». Предметом же гордости каждого начальника цеха были бани — финские и русские, которые работали по графику и были доступны любому работнику цеха.

Особый интерес у директоров района вызвал полностью роботизированный цех по производству пластмассовых изделий, спроектированный и изготовленный умельцами завода. Первоначальный проект, разработанный одним из московских институтов, оказался непригодным и был в корне переработан инженерами завода. При таком размахе собственного производства средств автоматизации, у многих директоров района пропадал дар речи.

Все это послужило темой предметного разговора, каким образом этот опыт можно тиражировать на других предприятиях. Вспомнили о январском и июльском (1987 года) Пленумах ЦК КПСС, на которых говорилось о хозяйственных кадрах и перестройке управления экономикой. Основные споры вызвали решения о выборности хозяйственных руководителей и новой методике формирования заводских фондов на основе нормативов, предложенных правительством Н. Рыжкова.

РУКОВОДИТЬ ВСЕМ И КОНКРЕТНО НИЧЕМ

Говорить об ущербности решения о выборах руководителей предприятий сегодня не имеет смысла. Здесь представляет интерес лишь реакция литовских директоров. Практически все были уверены, что это новшество приведет к выдвижению демагогов и проходимцев и, в конечном итоге, к разладу в трудовых коллективах.

Известно, что на заре советской власти выборность военных командиров едва не погубила Красную Армию в самый момент ее рождения. В библейские времена толпа в Иерусалиме выбрала для помилования разбойника Варраву, а не Иисуса. Ясно, что глас народа далеко не всегда глас Божий. Но Горбачёв советскую историю, видимо, плохо читал, а уж Библию тем более.

Помимо этого членам Политбюро не мешало бы посмотреть кинофильм «Деревенский детектив» (1968 г.) об участковом Анискине. В нем хорошо показано, что получается, когда на собрании в коллективе берут верх демагоги и пьяницы.

В итоге в 1987-1988 гг. альтернативные выборы руководителей предприятий, в основном, свелись к замене компетентных и принципиальных директоров на нечистоплотных дилетантов и популистов, которые на деле оказались неспособными ни к чему, кроме разбазаривания государственных средств и присвоения госимущества. Это еще более ослабило управление реальной экономикой страны.

Кстати, в фильме «Деревенский детектив» фигурировал прототип Горбачёва, некий уполномоченный из района, основным призванием которого было руководить всем и конкретно ничем. К сожалению, это персонаж оказался не только живучим, но и способным к размножению и упрочению своих позиций в обществе.

Еще большее возмущение у литовских директоров вызвали новые нормативы, в соответствии с которыми предприятия, начиная с 1987 года, формировали свои фонды: технического развития и перевооружения, соцкультбыта и т п. Здесь московские «умные головы» в очередной раз намудрили. В итоге передовые предприятия района (в том числе и «Пласта») в вопросах финансирования технического перевооружения производства оказались отброшенными на несколько лет назад.

Поскольку разговор на Совете директоров всегда был неформальный и откровенный, то в его конце прозвучала настораживающая фраза: «От Москвы трудно ожидать конструктивных решений. Она постоянно пилит сук, на котором сидит». Это было сказано с горечью и сожалением еще летом 1987 года.

За годы работы на производстве, в комсомольских и партийных органах, я неоднократно убеждался в правоте этой фразы. Самые незначительные вопросы республика должна была согласовывать в Москве. В начале 1980-х, будучи приглашенным на городской конкурс лучших кондитеров, я с удивлением узнал, что новые сорта тортов литовские кондитеры вынуждены были утверждать в Москве.

Но особо негативное воздействие на общественное сознание в Литве оказывали так называемые «колебания» КПСС после прихода новых руководителей страны.

Пришел Хрущёв, объявил сталинский период преступным. Провозгласил борьбу с культом личности и установил свой культ. Бросил село на повсеместное выращивание кукурузы и наращивание производства мяса. В итоге оставил страну без хлеба и без мяса.

Далее пришел Брежнев. Назвал хрущёвские реформы волюнтаризмом. Пытался написать новую историю Отечественной войны, в которой одну из основных ролей играл начальник политотдела 18-й армии полковник Брежнев. Выдавая желаемое за действительное, Леонид Ильич сообщил «советскому народу» о том, что СССР вступил в период «развитого социализма».

Наконец, пришел Горбачёв. Объявил брежневский период застоем. Объявил борьбу не пьянству, а алкоголю. Заявил об «ускорении». Не получилось. Объявил «перестройку» — получил «катастройку», бездумно бросив партию, экономику и «капитанов» производства в ее жернова.

«НЕ ДРАМАТИЗИРУЙ СИТУАЦИЮ!»

Мне сложно говорить о том, как эти «колебания» партии оценивались в России. Но я прекрасно видел, что в Литве авторитет КПСС и Москвы, как политического центра, неуклонно падает. Причем этот процесс с каждым годом приобретал националистический оттенок: «С русскими невозможно надеяться на лучшее будущее».

В этой связи я пытался «довести»» настроения, зреющие в трудовых коллективах республики, до ЦК КПСС. В своих выступлениях на пленумах ЦК Компартии Литвы я неоднократно высказывал предложения в адрес высшего партийного руководства страны. Учитывая, что я — москвич, русский, сын военного, меня не могли обвинить ни в национализме, ни в сепаратизме. Поэтому нередко руководство республики просило меня затронуть тот или иной «скользкий» вопрос. Но все мои попытки оказались тщетными. Вероятно, не только мои. Полагаю, что так думали немало коммунистов Советского Союза, но на Старой площади их не услышали.

Впоследствии, когда при личных встречах с Горбачёвым я пытался донести до него всю сложность ситуации, сложившейся в республике, у него всегда был один ответ: «Не драматизируй ситуацию!» При этом он ссылался на то, что таких точек, как Литва, в Союзе около восьмидесяти. Он так и не понял, что ситуация в Литве была особенной, так как там отрабатывалась технология одностороннего псевдоправового выхода республики из Союза.

В этих целях сепаратисты ускоренными темпами формировали национальное правое пространство, широко используя персонификацию принимаемых правовых актов, противоречащих союзному законодательству. Это заставляло в кратчайшие сроки каждого жителя республики определяться в пользу независимости республики. В результате сепаратисты создали правовую базу, легитимную в глазах большинства населения Литвы. Это позволило им, опираясь на общественное мнение, успешно противостоять союзным правовым актам. В итоге, действия «юриста» Горбачёва, как президента и как юриста, направленные на противодействие сепаратистам, оказались юридически ничтожными.

ШВЕД Владислав Николаевич, родился в Москве.

С 1947 года проживал в Литве. С 1990 года — второй секретарь ЦК Компартии Литвы / КПСС, член ЦК КПСС. Председатель Гражданского комитета Литовской ССР, защищавшего права русскоязычного населения. Депутат ВС Литвы.

В декабре 1991 г. отказался поменять гражданство, был лишен мандата депутата Сейма и арестован. По причине отсутствия улик и под воздействием общественного мнения выпущен на свободу.

В 1998‑2000 гг. — руководитель аппарата Комитета Госдумы по труду и социальной политике. Действительный государственный советник РФ 3‑го класса. В 1996‑2000 гг. был заместителем председателя ЛДПР. Автор книги «Катынь. Современная история вопроса» (2012 г.) .

Газета «СПЕЦНАЗ РОССИИ» и журнал «РАЗВЕДЧИКЪ»

Ежедневно обновляемая группа в социальной сети «ВКонтакте».

Свыше 33.500 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!

http://vk.com/specnazalpha