Автор: АЛЕКСАНДР ДАНИЛОВ

«ДЕД БЕРЛЕВ» ГРУППЫ «АЛЬФА»

 

С ДОНОМ И «АЛЬФОЙ» ЕДИНЫЙ

Первым, как водится, всегда трудно. Тем же, кто вообще привык идти по жизни таковым — сложнее вдвойне. В полной мере это относится к кавалеру ордена Красного Знамени Николаю Васильевичу Берлеву.

«Дед Берлев» был в первом составе подразделения — с осени 1974 года; в составе отряда «Гром» брал приступом Тадж-бек, дворец афганского диктатора Амина. В составе экипажа (подгруппы) Виктора Карпухина с боем пробился внутрь объекта «Верхней строки».

Он же осенью 1992 года был в числе учредителей Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» — первой, к слову, организации такого типа на пространстве бывшего Советского Союза. Тогда, кстати, еще не международной — московской…

И все эти годы «дед Берлев» разрывается между столицей и Доном, стараясь при первой возможности побывать на своей малой Родине. И не просто побывать, но оказать посильную помощь. Его вклад отмечен званием «Почетный гражданин Верхнемамонского района», присвоенным офицеру спецназа в трудные девяностые годы.

ПЕРЕЗАХОРОНЕНИЕ СТАЛИНА

Мало кто знает, что именно Николай Васильевич, тогда солдат Кремлёвского полка, занимался перезахоронением Иосифа Сталина, которого в 1961 году по мстительному решению Хрущёва вынесли из мавзолея и предали земле.

— Помню, пришел я с караула, — вспоминает Берлев. — Нас, группу кремлёвцев, пригласил командир роты майор Обидин: «Вам нужно прийти к самому коменданту Кремля, к генерал-лейтенанту Веденину». Ладно. Взял я свой караул и пришли к нему. «Эта форма сегодня вам не годится, — сказал Веденин, глядя на нас, — надо переодеться в рабочее. Вы будете выполнять задание Центрального Комитета партии по перезахоронению вождя народов Сталина». Так дословно и сказал.

Пришли мы, переоделись. За мавзолеем выкопали могилу, и было это дня через четыре или пять после того, как о том объявили на XXII съезде. Вечер был. Принесли обыкновенный деревянный гроб. Я еще обратил внимание — никаких подстилок, ничего: подложка из стружек, обит красным материалом с черной полоской.

Сталина раздели, сняли с него резиновый чехол (когда его в понедельник и в пятницу обрабатывали, то приезжали из Института бальзамирования и проводили профилактику), переложили в гроб. Потом срезали золотые пуговицы (их заменили на латунные), погоны генералиссимуса… Отстегнули с мундира Золотую медаль «Серп и Молот» Героя Социалистического Труда. Тело накрыли муаровой материей темного цвета, оставив открытыми лицо и половину груди.

Могила глубокая была. К ней на руках поднесли тяжелые толстые железобетонные плиты размером около одного метра на семьдесят пять сантиметров, чтобы выложить ими подготовленную яму. Я еще спросил у людей, которые занимались бальзамированием, сколько пролежит Сталин. Они сказали, что тринадцать лет.

…Прошли годы. Ушла советская эпоха. Когда Берлев строил дом, и ему был нужен окол для отделки цоколя, он поехал на фабрику в подмосковный город Долгопрудный. Сделав заказ, ходил по территории — ожидал, когда ему загрузят окол, и наткнулся на камень, на котором читалось: «Ленин — Сталин». Оказалось, его расковыряли — из букв вытащили рубины.

Потом Николай Васильевич как-то сказал тележурналистам: поезжайте, мол, в Долгопрудный и посмотрите на первоначальный камень. Ведь это тоже история. История нашей страны.

ОБМЕН В ЦЮРИХЕ

Сам Берлев из старинного села Нижний Мамон. Это юг Воронежской области. Места красивые, благодатные. После армии он работал в Москве на заводе слесарем-механиком. В 1963 году был приглашен в Калининский райком партии, получил предложение работать в органах госбезопасности. Прошел все медицинские комиссии и был зачислен в 5-й отдел Седьмого управления — охрана дипломатических и консульских представительств. Иначе говоря, в Службу ОДП.

Как было сказано, Берлев был среди тех тридцати сотрудников, которые закладывали традиции подразделения. Хотя, конечно, никто не предполагал, что получится из всего этого — ни опыта, ни знаний. Да и о проблеме терроризма знали преимущественно из газет, применительно к зарубежным странам.

1976 год. Первая зарубежная операция Группы «А» — швейцарский Цюрих, обмен первого секретаря компартии Чили Луиса Корвалана, находившегося под арестом после фашистского переворота в Сантьяго, на советского диссидента Владимира Буковского.

Берлев — один из четырех сотрудников, кому было доверено доставить Буковского из лагеря в Москву, а потом в Цюрих. Старшим по команде был назначен заместитель командира Группы «А» майор Роберт Петрович Ивон.

— По прилете наш лайнер был окружен вооруженными швейцарскими полицейскими и бронетехникой, напомнившей мне смешные трактора с пулеметами, — рассказывает Николай Васильевич. — По моим оценкам, человек семьдесят, не меньше, собралось по наши души. У солдат были смешные высокие ботинки на толстых каблуках.

С борта самолета сняли больного племянника Буковского и поместили в шикарный «Мерседес», весь в мигающих огнях, и машина, взвыв сиреной, умчалась в местную клинику. Часть экипажа спустилась вниз, к «брюху» самолета, где стала наблюдать, чтобы к нему не прилепили какую-нибудь магнитную мину или иную гадость.

Обмен производился тремя послами — советским, американским и швейцарским. На поле были автомобили, каждый посол сидел в своем. Хорошо помню, как на взлетно-посадочной полосе появился огромный черный лимузин, который привез Луиса Корвалана (точь-в-точь как на картинке в «Советском экране») и его жену Лили. Такие машины приходилось видеть лишь в заграничном кино. Сверкая черными блестящими боками, он резко затормозил, — описывает ситуацию «дед Берлев».

…Неожиданно Буковский отказался выходить из самолета: «Это же американцы! Мы хотим в Швейцарию, а не в Америку. Я протестую…» Его поддержала мать.

Корвалан с женой уже поднялся в лайнер, в передний салон, а тут такой казус. Внизу у трапа произошло замешательство: «дон Лучо» уже на борту, а Буковского нет. Люди, приехавшие в лимузине, выхватили автоматы и окружили сотрудника Группы «А» Дмитрия Леденёва:

— Господин Буковский! Господин Буковский!

— Да щас, вон там Буковский! — пытался объяснить он жестами, что он не тот, за кого его принимают. — Я не Буковский!

Через командира корабля Роберт Ивон связывается с Центром: Корвалана забрали, а Буковский выходить не хочет, оба на борту, что делать? Было приказано успокоить и передать, что все идет строго в соответствии с договоренностью. Насилу удалось убедить.

— Когда происходил процесс обмена, Ивон спускался по трапу первым, — уточняет диспозицию Николай Васильевич, — за ним шел Буковский, причем два наших сотрудника контролировали его по бокам — чтобы он, упаси Бог, вдруг не бросился вниз. Мало ли что человеку может прийти в голову? Сейчас это, наверное, выглядит дико, а тогда, чтобы исключить все неожиданности, пришлось страховаться на каждом шагу.

Внизу собралась толпа штатских. Какой-то представитель США с красным носом, обознавшись, распростер объятия и стал Ивону часы совать. Подарок, что ли, хотел сделать? «Не надо, — говорит ему Роберт Петрович, — вон, видишь…» И показывает на Буковского. Ему, мол, дари.

…Блокада была снята, люди с оружием исчезли. Поступил приказ: «На взлет!»

Обратно сотрудники Группы «А» летели в приподнятом настроении. Корвалан по-русски не понимал, они — по-испански. Единственное, что перевел представитель ЦК, так это слова Лили: «Мои родители всю жизнь мечтали посетить Советский Союз, и я горда тем, что сегодня вместе с мужем лечу в СССР».

Пользуясь возможностью, Берлев взял у «дона Лучо» автограф на том самом журнале «Советский экран», который прихватил в Москве. Корвалан с удивлением разглядывал свое изображение, потом написал несколько слов.

— В Минске нас встречали на военном аэродроме, — продолжает рассказ Николай Васильевич. — Приехали два черных ЗИЛа главы республики. Сам Пётр Миронович Машеров находился в этот момент в Москве на дне рождения Брежнева. В резиденции чилийцев осмотрел врач, потом был организован ужин. Компанию им составили Рауль Кастро с семьей и начальник Информационно-аналитического управления внешней разведки Николай Леонов, который одно время был переводчиком у Фиделя Кастро.

В Москву Луис Корвалан с супругой прибыли только 23 декабря. Ну, а мы возвратились домой поездом, отбыв в тот же день. С собой каждому дали по ящику водки «Беловежская пуща». Приехали на Белорусский вокзал, где нас встречали руководители Седьмого управления. На базе угостились — и по домам.

Остается добавить, что участники обмена получили благодарность от Председателя КГБ СССР Юрия Андропова и премию в размере 160 рублей — деньги, надо сказать, по тем временам немалые.

АФГАН. ПЕРВЫЙ ЗАХОД

Декабрь 1979 года. Переворот в Кабуле. Штурм дворца Амина, осуществленный спецназом КГБ (отряды «Гром» и «Зенит») и ГРУ при поддержке десантников. Ввод советских войск…

Всему этому предшествовали события, начавшиеся еще весной, в марте, когда в Кабул была направлена группа Олега Балашова — сотрудники «Альфы», призванные осуществлять физическую защиту советского посла и членов его семьи, руководителей резидентуры КГБ, а также военных советников в нескольких афганских провинциях.

— Когда посол Александр Михайлович Пузанов приезжал в резиденции Тараки и Амина, мы вместе с Балашовым дежурили у дверей, за которыми шли переговоры, — вспоминает Николай Васильевич. — За те три месяца, что мы провели в Афганистане, я немного узнал эту очень сложную и самобытную страну, ее специфику и особенности.

Кстати, посол наш был дуайеном — старшим (по количеству лет пребывания в стране) среди дипломатического корпуса в Кабуле, а потому нам с Олегом Александровичем приходилось сопровождать его на различные официальные приемы иногда по два, а то и по три раза в день. Очень плотный, насыщенный был график.

Однажды мы возвращались после встречи с главой представительства компании «Кока-Кола». По дороге нас заблокировали — собралась большая, агрессивно настроенная толпа. Олег Балашов находился в «Мерседесе», с послом. Я — следом на машине прикрытия, это была «Волга».

Провокаторы нас ждали. И когда мы появились, то они стали кидаться на машины, лупили по ним металлическими предметами. Мы действовали жёстко и решительно. Может, кого и задели капотом или крылом. Не до сантиментов было. Короче, вырвались. В посольстве, с которым связались, нас уже ждали — ворота были открыты.

Пузанов пригласил нас к себе и разлил по рюмкам, как сейчас помню, «Русский бальзам»: себе чуть-чуть, нам больше. Выпили за то, что все так благополучно получилось.

Ближе к вечеру отправились на прием в посольство ФРГ. Между тем, информация о нападении на советского посла уже распространилась по Кабулу. Как всегда, сработал эффект испорченного телефона: Пузанов ранен или… убит.

Когда мы с небольшим опозданием подъехали, то нас встретили явно взволнованные дипломаты, ходившие взад-вперед. Увидев Пузанова в добром здравии, они явно были удивлены. Александр Михайлович спокойно поздоровался со всеми — ни один мускул не дрогнул на его лице, о том, что произошло утро, он не обмолвился ни словом.

Во время раута мы находились недалеко от Пузанова. Нас он представил как своих помощников. В какой-то момент к нашему столику подошел итальянский посол: «Хочу выпить за смелых и умных ребят, — сказал он, проницательно глядя на нас. — У американцев много шума, а президентов и послов убивают». И потом подарил итальянского вина.

…Из той первой поездки Берлев вынес стойкое ощущение, что страну ждут тяжелые, кровавые события. Да и сами «альфовцы» из группы Балашова хлебнули сполна. Например, в Джелалабаде, где произошел военный мятеж. Лопанов и Мазаев чудом остались в живых, проявив себя наилучшим образом. Не менее, пожалуй, драматические события развивались в Герате — в руках мятежников оказалась афганская пехотная дивизия. События в Герате можно назвать резней. И там тоже погибли советские граждане. Геннадий Кузнецов и Павел Климов вышли из этой передряги с честью.

Лично Берлеву, помимо Кабула, довелось еще поработать в Гардезе — это административный центр одноименной провинции, который находится на высоте 1500 метров над уровнем моря. Он заменил там Николая Швачко и работал в паре с Вячеславом Панкиным.

Сотрудники «Альфы» охраняли оперативную группу, в которую входили два офицера из Ярославского УКГБ, сотрудник особого отдела из Горького (ныне — Нижний Новгород) и пограничники. Базировались на окраине города, в домике за забором. Во всех поездках и встречах охраняли наших военных советников, а также, рискуя жизнью, доставляли важные сведения в Кабул — туда и обратно, без вооружённого сопровождения. Дорога — не ближний свет, всякое могло случиться, но Бог миловал.

Кстати, в Гардезе тоже вспыхнул военный мятеж, но его быстро ликвидировали сотрудники афганской контрразведки. Обошлись своими силами. Хотя могло все закончиться трагически.

Ну, а дальше было второй заход в Афганистан, декабрь 1979 года — история, которая широко известна. На правах старожила, Берлев хорошо ориентировался в обстановке. Уже потом, когда штурм Тадж-бека состоялся, взял на себя неслыханную дерзость — позвонил из посольства в Москву и вызвал бригаду знакомых хирургов из института имени Склифосовского. Это дало повод обвинить его в том, что «рассекретил операцию».

Однако Председатель КГБ СССР Юрий Андропов посчитал иначе: врачам предоставили самолет, они вылетели в Ташкент, где тут же приступили к спасению тяжелораненых сотрудников спецназа КГБ. Берлева же не отдали под обещанный суд, а в числе других участников операции «Шторм-333» отметили высокой государственной наградой — орденом Красного Знамени.

КРЕСТ ПРИМИРЕНИЯ — И БЕЛЫМ, И КРАСНЫМ

Берлевы хорошо известны на Среднем Дону. В XIX века они были владельцами почтовой станции в Нижнем Мамоне.

Всякого, кто первый раз окажется на сельском кладбище, у старого русла Дона (оно, окруженное статными соснами и тополями, которые высаживал отец Берлева), поразит внушительная чугунная ограда в семьсот с лишним метров и пятиметровым крестом. «Землякам от Николая Васильевича Берлева», — гласит табличка у входа на погост.

— Вот под ним и меня положат, когда помру. На этом кладбище лежит мой отец, многие родственники… А вот тут в 1995 году я перезахоронил останки наших воинов, обнаруженные при строительстве. Вот под этой травой они все и лежат. Под этим Крестом примирения — одним на всех: и красным, и белым… Дочка сетовала, когда я ограду на кладбище делал: нам жить с мужем негде, квартиры нет, а ты 220 тысяч долларов на это потратил. «Наташа, все это вернется», — сказал я ей тогда. И действительно, вернулось.

В далеком 1920 году в Мамоне во время восстания расстреляли около девятьсот человек. В переулок, где живут Берлевы, согнали мужчин. Трупы потом развозили на санях и сбрасывали к воротам.

Или такая история. Летом 1921 года бабушка Василиса полоскала в речке белье. Появился всадник, оказавшийся И. С. Жиляковым. Он пригнал жителя Нижнего Мамона Сбитнева и тут же застрелил его. Вынул из кармана стакан, наполнил его кровью из раны убитого и со словами: «Хочешь «Рейнского»? Ну, будем здоровы!» — выпил залпом, прополоскал стакан в воде и ускакал.

Читая кровавую летопись гражданской войны на Дону, слушая рассказы Берлева (историю своего родного края он знает досконально), поражаешься лютой жестокости человеческой природы. Один настоятель церкви указал белым в пойме реки Мамонки место, где укрывались отступавшие красные. Беглецы были захвачены и расстреляны.

В отместку Александра Обыденных, по уличному Соня Портных, «арестовала» и пригнала священника и его двух сыновей-подростков к урочищу Бубниха для расправы. Когда тот стал молиться — отрубила ему голову клинком, а потом зарубила детей. Весной 1921 году Соню Портных захватили повстанцы из отряда И. С. Колесникова и зверски казнили, забив кол между ног.

В годы Великой Отечественной войны в эту землю зарыли еще около тысячи человек, устроив братскую могилу длиной в полтораста метров и шириной в сорок. Когда Берлев, приехавший, чтобы почтить память отца, Василия Семеновича, увидел, как на земле, где похоронены люди, растет картошка и пасется скот, он не выдержал, сказал в сердцах: «Креста на вас нет…» И ночью ему приснился крест. И еще ограда.

— Наша столичная охранная фирма «А-Щит» к тому времени встала на ноги, и я понял, что смогу по финансам осилить это дело. Завод, где я разместил свой заказ, простаивал, и мне поверили на «честное слово».

С тех пор наградой для Берлева является возможность увековечить память о своих земляках, поэтому и ограду, которая приснилась ему во сне, выковал и поставил, и крест, и храм св. Иоанна Богослова восстановил.

— Я всегда в Бога верил, — говорит Берлев. — А как это сочеталось со службой в КГБ? Да не знаю я… Но перед штурмом дворца Амина многие мои товарищи, как признались позже, просили: «Господи, помоги…»

ЭКСПЕДИЦИЯ ЗА ДОН

В дни празднования 65-летия Великой Победы между Москвой и Средним Доном протянулась прочная нить, связавшая Международную Ассоциацию ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» и юг Воронежской области. На этой благодатной земле, в Верхнемамонском районе, прошли Вахта памяти и уникальная поисковая экспедиция, увенчавшаяся успехом.

7 мая гости из Москвы выступили на торжественном собрании, посвященном 65-летию Великой Победы. Его участникам было зачитано поздравительное письмо президента ветеранского сообщества Группы «А» КГБ-ФСБ, депутата Московской городской Думы Сергея Гончарова, адресованное жителям Мамонского края.

«Мы знаем, — говорилось в нем, — что здесь, на Среднем Дону, летом 1942 года были остановлены полчища врага. И отсюда в декабре 1942-го началось победоносное наступление на Сталинград, вошедшее в историю как знаменитая операция «Малый Сатурн».

Ваша земля, обильно политая кровью наших отцов и дедов, является частью памяти и нашего спецподразделения. Уроженец Нижнего Мамона Николай Васильевич Берлев — ветеран первого состава Группы «А» Седьмого управления КГБ СССР. Вместе со своими товарищами он снискал неувядаемую славу 27 декабря 1979 года во время беспримерного по дерзости штурма Тадж-Бека — хорошо укрепленного дворца кровавого афганского диктатора Х. Амина.

И здесь же, на придонской земле, весной 2007 года поисковый отряд нашел останки командира 267-й стрелковой дивизии полковника А. К. Кудряшова, героически погибшего во время операции «Малый Сатурн», — родного деда нашего «альфовского» историка и журналиста Павла Анатольевича Евдокимова. Удивительным образом история переплетается в людях и судьбах!»

Перед торжественным собранием в лицее села Верхний Мамон был проведен урок мужества. Павел Евдокимов передал в дар учебному заведению пробитую осколком военную карту Генерального штаба РККА. Она имеет карандашную отметку: «гибель Бати» и крестик — указание на место смертельного осколочного ранения комдива Кудряшова.

А уже 8 мая под руководством Заслуженного учителя России, директора лицея Василия Ивановича Дудкина была осуществлена экспедиция на территорию соседнего Богучарского района. Здесь, в декабре 1942 года, советские войска, форсировав Дон и взломав эшелонированную оборону гитлеровских, итальянских, мадьярских и румынских частей, развивали победоносное наступление на Сталинград, начатое с рубежей Верхнемамонского района.

В районе села Дубовиково участниками экспедиции было найдено место гибели полковника Андрея Кузьмича Кудряшова, руководившего 17 декабря 1942-го ожесточенным боем, и зафиксирована высотка, откуда по нему прямой наводкой выстрелило немецкое орудие. Ориентиром послужила та самая отметка на карте, сделанная ординарцем комдива, и точное знание Василием Дудкиным своей малой Родины — села Дубовиково и его окрестностей.

На этом месте возле опушки леса, до сих пор хранящем следы сражения, запланировано поставить памятный гранитный камень. Большое впечатление у участников экспедиции вызвал вид растущего тут деревца — оно имеет форму креста… Как говорит Николай Берлев, на этом месте обязательно должен был установлен памятный знак, камень.

Сам же Николай Васильевич занимается восстановлением в Нижнем Мамоне второго храма, Михайловского, обезглавленного в прежние богоборческие годы.

Часть храма возрождена, восстановлена, и там идет служба, но впереди большой фронт работы для жертвователей, благотворителей и вообще неравнодушных людей. Помощь Берлеву в этом оказывает Фонд социально-экономической реабилитации сотрудников и ветеранов спецслужб и правоохранительных органов «Альфа-Центр» и его президент Сергей Онищенко.

А недавно, в ноябре, Николай Васильевич снова отправился в Нижний Мамон — предстояло решать неотложные дела в приходе. И был крестный ход. Вместе с прославленным земляком шли глава района Николай Быков; фронтовик, бывший авиационный техник Константин Иванович Колесников, являющийся гордостью Мамонского края, энергичная, деятельная Галина Неповинных, староста, и многие другие.

Как говорит Берлев, храму быть, и ничто уже не помешает его возрождению. С 2009 года в его стенах совершается литургия. Полное восстановление Михайловской церкви ветеран Группы «Альфа» считает делом своей жизни. 

 

Газета «СПЕЦНАЗ РОССИИ» и журнал «РАЗВЕДЧИКЪ»

Ежедневно обновляемая группа в социальной сети «ВКонтакте».

Свыше 40 500 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!

 http://vk.com/specnazalpha