Автор: ПАВЕЛ ЕВДОКИМОВ

СВАДЬБА НА КРОВИ

«ГРУЗИНСКИЙ ВЗГЛЯД» НА ДРАМУ В ТБИЛИСИ

Захват пассажирского самолета в ноябре 1983 года — самый тяжелый теракт на воздушном транспорте времен СССР. «Спецназ России» рассказывал об этой знаковой спецоперации Группы «А». Представляем «грузинский взгляд» на те драматические события. Вспоминает бывший шеф госбезопасности Грузии Игорь Гиоргадзе («Командор»).

АФГАН. ПРЕДЫСТОРИЯ

— Кем Вы были на момент событий в аэропорту Тбилиси осенью 1983 года?

— Заместителем начальника второго контрразведывательного отдела КГБ Грузинской ССР (на нашем профессиональном языке — замнач контрразведки). И уже вернулся из Афганистана…

— А чем Вы занимались в Афганистане?

— В 1977 году мы заканчивали легендарный КУОС (кузница командиров разведывательно-диверсионных групп КГБ в подмосковной Балашихе — Авт.). И наш «классный руководитель» Набоков Анатолий Алексеевич, которому я со своим другом Ветровым дал позывной «Величавый» (чем и горжусь), говорил: «Сегодня вы стонете от СКЗ (специальные комплексные занятия, которые требовали огромных физических усилий), но придет время, и вы будете скучать по ним, и, как волки на Луну, будете выть, и вас будет тянуть в лес, будет тянуть на СКЗ, будет тянуть к братьям по КУОСу…. Ждите, мы соберемся…»

И действительно во время учебы на КУОСе ты ждешь, когда кончится эта мука — учебно-тренировочные нагрузки, которые нас просто выматывали. Мы на КУОСе не мальчиками неопытными были, все со стажем оперативной работы, с чекистской биографией. А в 1979 году, как и предсказывал «Величавый», Афганистан, естественно, всех «собрал».

— То есть Вы питомец Бояринова?

— Да. Григорий Иванович Бояринов был необыкновенным командиром и педагогом от Бога! Ежегодно через его руки проходило до шести десятков оперативных сотрудников со всей страны. Со своим коллективом преподавателей он превращал их в специалистов высочайшего класса, которые впоследствии в самых сложных боевых условиях проявляли лучшие профессиональные и человеческие качества, для которых девиз КУОСа «Нет уз святее товарищества» стал одним из главных законов жизни.

Григорий Иванович Бояринов умел выстроить с нами отношения «командир-подчиненный» таким образом, что каждый КУОСовец считал, что именно к нему Командир относился как-то по-особому, да, требовательно, но по-отцовски. Кстати, хоть я являюсь гражданином Грузии, мои боевые друзья пригласили меня в Совет Фонда имени Героя Советского Союза Григория Ивановича Бояринова.

Так вот, наше подразделение, входившее в отряд спецназначения КГБ СССР «Каскад-1», высадили в Афганистане в районе тогда никому из нас не знакомого Кандагара. 14 августа 1980-го. В пустыне Регистан днем до 50-60 градусов на солнце, вечером до + 12-15… Я со своими друзьями по оружию, разбросанными по всем провинциям страны, охваченной войной, были среди первых, кто открывал афганскую кампанию «Каскадов» (спецотрядов КГБ — Авт.).

…Вообще, пути Господни неисповедимы. Можно пройти все горячие точки, а погибнуть в столице. Наш товарищ и коллега Илья Берошвили в 1979 году был в Кабуле, участвовал в известных событиях, а потом вместе с нами в 1980 году — в Кандагаре. Прошел Афганистан без единой царапины. А в Тбилиси, после возвращения из Кандагара в 1981 году произошла с ним такая трагическая история. Илья находится дома, утро, он спит. Квартира на первом этаже. Его мама выносит из дома мусорное ведро — открыла дверь, вышла на улицу. Дверь, конечно, не закрывает. В это время милиция преследует некоего преступника — тот забежал в подъезд, видит приоткрытую дверь, ну и рванул туда. Илья проснулся: «Ты кто такой?» — «Молчи, я тебя сейчас…» — «Да, я сам тебя сейчас!..» Бандит выстрелил и убил Илью. Что это, если не судьба?…

— Вы были награждены за Кандагар?

— Да, медаль «За боевые заслуги».

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГИТЛЕРА

— С таким опытом Вы и были назначены заместителем начальника контрразведки.

— Не хочу, чтобы это звучало, как бахвальство, но мне наши старые заслуженные сотрудники говорили, что в органах госбезопасности Грузии я был самым молодым сотрудником, которого назначили на должность заместителя начальника контрразведывательного подразделения. Мне было неполных тридцать два года.

Стало быть, когда подошел 1983 год, я уже был со стажем работы в качестве заместителя начальника второго отдела. По функциональным обязанностям я занимался в том числе и оперативным обеспечением охраны госграницы, а также курировал «Интурист».

…И буквально за несколько недель до событий ноября 1983 года мне приносят сообщение. Из пятого отдела (который занимался идеологией и студентами) сообщали, что студент четвертого курса Тбилисской академии художеств и сын одного из руководителей «Интуриста» Давид Микаберидзе поддерживает тесный контакт с неким студентом, жителем Прибалтики, который у себя на родине местным органом КГБ был замечен в преклонении перед идеологией фашизма. По данным наших коллег, эти ребята отмечали день рождения Гитлера и других руководителей Третьего рейха, а также готовили план нелегального пересечения госграницы, с целью бегства в одну из капстран. Грузин с прибалтом празднуют день рождения фюрера — вот такой сюр!

И мы получаем подтверждающие агентурно-оперативные данные о том, что прибалт этого парня подталкивает к тому, чтобы вместе с ним бежать за границу морским путем. Это был «острый сигнал» — я доложил информацию одному из заместителей Председателя КГБ Грузии, курировавшему наше подразделение и тот после обсуждения говорит мне: «Давай, побеседуй с отцом этого парня, я лично его знаю, нормальный мужик…. Вот вызовем мы этого пацана, сделаем ему жесткую выволочку, и он будет трястись, сдуру может дров наломать… Неизвестно, куда у него мозги пойдут. Поговори с отцом, пусть он поработает с сыном, отца он скорей послушает».

Так я и сделал. Встретились мы с Микаберидзе-старшим в «Интуристе». Я делаю вступление, говорю: «Прошу выслушать меня и воспринять без эмоций. У меня вопрос по Вашему сыну». И тут его прорвало: «Да я этого прибалта… Я его разорву! Он все мозги сыну запудрил. Я не знаю, что делать, я сына теряю! Какой-то прибалт приезжает и с ума его сводит. Давайте вы его вызовите и напугаете…» Одним словом, отец в курсе происходящего с сыном и, оказывается, разговаривал с ним на эту тему.

Я предложил: «Давайте так — постарайтесь по-отцовски на него повлиять, пусть не глупит и одумается, Вам наша помощь в этом деле не нужна, не надо его особо пугать. Вы как отец скажите ему, что о контакте с прибалтом и их намерениях известно «где надо», и с Вами на эту тему беседовали товарищи из КГБ. Скажите, что это может навредить не только сыну, заканчивающему академию художеств, но и Вам, а значит всей семье». Микаберидзе-старший искренне поблагодарил за этот разговор…

Это такая зарисовка к образу чекистов — «душегубов», «кровавой гэбни». Мы, конечно, не все были белые и пушистые — методы были разные. Но не было цели запугать, закошмарить, как сегодня говорят, — в подавляющем большинстве случаев пытались решить проблемы не «через колено», а по-человечески.

«СРОЧНО В АЭРОПОРТ!»

— Как Вы оказались задействованы в операции по освобождению самолета?

— После упомянутой беседы проходит какое-то время. Вечером сижу в кабинете, разбираю оперативные документы — звонит дежурный: «В аэропорту ЧП. Захват самолета». По идее — это к транспортникам, а мне позвонили потому, что захватчики самолета прошли через комнату «Интуриста», а главное потому, что я по плану «Набат» (план действий на случай захвата самолета — Авт.) являлся членом оперативного штаба. Комната «Интуриста» в аэропорту находилась особняком, туда нельзя было случайно попасть — через нее проходили иностранцы… И вот, десять участников «Кровавой свадьбы», воспользовавшись связями с сотрудниками комнаты «Интуриста», проследовали именно через нее без досмотра и контроля, свободно пронеся на борт самолета несколько стволов огнестрельного оружия и гранаты.

Проход организовал тот парень — Микаберидзе, которого мы профилактировали через отца. Время было такое, когда в аэропортах не было такого режима, как сегодня… А тут, тем более — это свадьба, в которой участвует сын высокопоставленного сотрудника «Интуриста»! Молодоженов без всяких досмотров, чуть ли не «на руках», внесли в самолет, а сумку с пистолетами и гранатами пронесла ничего не подозревавшая сотрудница комнаты «Интуриста» Анна Варсимашвили, я ее лично знал, честная, порядочная сотрудница…

Тогда, как я уже сказал, не было таких строгостей, как сейчас. И когда мне назвали фамилию одного из захватчиков самолета, Микаберидзе, у меня тут же в памяти всплыл недавний разговор с его отцом… В голове мелькнуло: будь мы с парнем построже, этого могло бы не произойти…

— Он ведь потом застрелился, когда самолет приземлился в Тбилиси…

— Да! Но об этом мы узнали позже… Я сразу беру трубку и звоню зампреду нашего КГБ, курировавшему это направление: «Я в курсе, кто это сделал». В ответ приказ: «Срочно в аэропорт!» Это логично — раз я в курсе, значит, могу быть полезен там, на месте. Я в аэропорт. Ситуация, конечно, аховая — у всех был сильный стресс, в результате чего на начальном этапе допустили ошибки, которые могли иметь роковые последствия. Так, когда самолет пошел на посадку, то поднятые по тревоге внутренние войска, оцепившие взлетно-посадочную полосу, открыли огонь во время посадки лайнера. Военные стреляли по «покрышкам» (как потом объясняли их командиры) — по шасси, ну, полная глупость, абсурдная самодеятельность! К счастью, от их огня никто не пострадал.

Важно другое: появилась информация о том, что в кабине пилота истекает кровью раненый сотрудник аэрофлота — Завен Шарбатян (заместитель начальника летно-штурманского отдела Грузинского управления гражданской авиации — Авт.), который инспектировал полет. И что есть раненые и убитые среди пассажиров. Была информация о гибели стюардессы Валентины Крутиковой. Я сразу позвонил зампреду и предложил первым делом привлечь родителей захватчиков, разговор вести через них.

По линии руководства КГБ Грузии сразу доложили в Москву, и пока мы собирали первичные данные — из Москвы на Ту-134 вылетела Группа «А» во главе с Геннадием Николаевичем Зайцевым. До этого момента мы не были знакомы, — я только слышал о нем. Зато знал некоторых ребят по Афганистану. Но друг сдругом до этого случая мы не взаимодействовали.

Так получилось, что я с самого начала оказался в центре событий с грузинской стороны. Прилетевший в Тбилиси одновременно с Группой «А» заместитель Председателя КГБ СССР Владимир Петрович Пирожков, Председатель КГБ Грузии генерал-полковник Алексей Николаевич Инаури и первый секретарь ЦК КП Грузии Эдуард Шеварднадзе расположились в так называемой vip-зоне аэропорта, которая естественным образом стала штабом операции по освобождению заложников.

Несмотря на то, что старшим по должности был В. П. Пирожков, старшим оперативным начальником, принимавшим решения, был А. Н. Инаури. Шеварднадзе запомнился тем, что в течение всей операции сидел молча и, как тренер киевского «Динамо» Валерий Лобановский, заложив руки между коленок, раскачивался взад и вперед. Сильно нервничал. Как показало время, переживал за свою должность….

Зампред КГБ Грузинской СССР Владимир Георгиевич Казьмин находился непосредственно у самолета, в оперативной машине, и проводил съем информации — по рации он сообщал о складывающейся обстановке мне, а я уже — оперативному штабу во главе с А. Н. Инаури.

Аэропорт был устроен следующим образом: депутатский зал, интуристовский зал… Vip-зона, откуда вылетали и прилетали только первые лица, находилась отдельно от собственно центрального зала аэропорта «Тбилиси», откуда отправлялись и куда прибывали простые советские пассажиры. И в этой «виповской» зоне набилось битком народу… Приехали все первые секретари райкомов, райисполкомов, начальники районных отделов милиции, прокуроры… В общем, праздно шатающихся зрителей хватало, и не удивительно: ведь страшная весть о захвате самолета вмиг облетела не только Тбилиси, но и всю Грузию…

Стало быть, я бегаю между улицей (на улице рация работала и на прием, и на передачу без помех) и vip-залом и докладываю. Инаури, как обычно, курит сигареты одну за другой, заметно взволнованный… и вдруг, обращаясь ко мне: «Гиоргадзе, иди сюда. Гони всех лишних отсюда на…» Отмашка получена! Командным голосом на всю vip-зону я рявкнул: «Всем немедленно освободить помещение, вы мешаете работе штаба!» И действительно, невозможно было в такой обстановке работать. Всех сдуло как ветром, работать стало легче.

Хочу отметить, что В. П. Пирожков с большим пиететом относился к А. Н. Инаури. А тот, в свою очередь, хоть и был фактическим руководителем операции, тактично согласовывал принимаемые им решения с В. П. Пирожковым.

…Когда в феврале1981 года Тбилиси готовился к приезду всего Политбюро ЦК КПСС во главе с Брежневым на празднование 60-летия образования Грузинской ССР, на период мероприятия я был офицером связи при А. Н. Инаури. За несколько дней до начала торжеств приехала т. н. передовая группа 9-го управления КГБ СССР. Они все обследовали с точки зрения обеспечения безопасности Брежнева и остальных руководителей страны и докладывают А. Н. Инаури: «Алексей Николаевич, надо сделать так-то и так-то». А он в ответ: «Слушайте, если Брежнева здесь убьют — отвечать, прежде всего, буду я». Этим он дал понять, что старшим оперативным начальником на территории Грузии, а проще «хозяином», который принимает окончательное решение, является именно он.

И во время ситуации с захватом самолета А. Н. Инаури исходил из того же, что он за все отвечает — и за успех, и за неудачу.

ВНУТРИ «НАБАТА»

— Как развивались дальнейшие события в аэропорту?

— Террористы не выдавали раненого Шарбатяна и не давали оказать ему помощь. Для себя они требовали воду, наркотики, медикаменты и перевязочный материал, и это понятно — среди них были раненые. Тут же наши «отушники» (Оперативно-техническое управление — Авт.) быстренько в саквояж с лекарствами и бинтами (какие использовали в машинах скорой помощи) внедрили опертехнику. Как только технику пронесли на борт, мы уже слышали все, что происходило в захваченном самолете. Это помогло и «Альфе», и руководству штаба принимать правильные решения.

— А кто вмонтировал прослушивающее устройство? Вы или московские коллеги?

— Наш сотрудник, если мне память не изменяет, Фёдор Якджян красиво вмонтировал эту оперативную технику буквально за минуты и, главное, — незаметно. Филигранная, мастерская была работа! Пошел длительный процесс переговоров. Террористы требовали возможности улететь, а мы им объясняли, что самолет не пригоден к полету — его изрешетили, так что в воздухе произойдет разгерметизация. Тогда они потребовали новый борт. Оперативный штаб отвечает: мы готовим, будет новый лайнер, но ведь не так быстро.

Просили у них, чтобы разрешили забрать из кабины пилота раненого, истекающего кровью Шарбатяна — разрешите зайти в кабину и эвакуировать умирающего человека! Они согласились, но при условии, что тот, кто войдет, будет голым и грузином. Грузин в «Альфе» не было. Зато я подхожу! Я грузин, а террористы этого и требуют… Ну, я и предложил Г. Н. Зайцеву: «Геннадий Николаевич, сам Бог велел мне идти в самолет, я попрошу разрешения у председателя, а Вы, пожалуйста, поддержите». А. Н. Инаури отвечает на наше предложение, глядя на Г. Н. Зайцева и на меня: «Если Гиоргадзе убьют, отвечать будешь не ты, а я. Твоя команда подразумевает, что могут быть потери, а это оперативный работник — он в Афганистане выжил, я им рисковать не буду».

Так А. Н. Инаури меня и не пустил. Подобрали гражданского, сотрудника аэропорта, но он не сумел убедить террористов, и его не впустили в кабину пилота… В итоге, Завен Шарбатян, которому вовремя не была оказана медицинская помощь, скончался от потери крови.

Вообще, как потом выяснилось, перед захватом участники «Кровавой свадьбы» просмотрели очень много фильмов про такие операции.

— В том числе по плану «Набат»! Пользуясь тем, что один из террористов, Герман Кобахидзе (жених), был актером и работал на студии «Грузия-фильм».

— Они смотрели и «Набат», и американские художественные фильмы на схожую тематику. Серьезно готовились. У них тир был, где они тренировались в стрельбе. Захватчики понимали механизм, который будет обязательно задействован в случае такой ситуации — и они, сидя и перемещаясь по салону, буквально с ума сходили. Время идет, значит, что-то готовится!

В это время кто-то из пассажиров ухитрился выпрыгнуть из самолета. Его сразу — в штаб! В штабе на тот момент находились Э. Шеварднадзе, В. П. Пирожков, А. Н. Инаури, Г. Н. Зайцев и я. Инаури сказал мне, чтобы я налил пассажиру коньяк, тот выпил. Да, он был в шоке, но начал рассказывать, и картина стала проясняться: мы узнали, что есть убитые и раненые среди пассажиров, но что у захватчиков серьезно ранен Ивериели, один из братьев. Узнали, кто и где из захвативших самолет располагается и как себя ведет…

— А что родители террористов? Они как-то пытались повлиять на своих детей-преступников?

— Родителей террористы не подпускали к самолету на пушечный выстрел. Родителям не удалось уговорить своих детей сдаться…

Там была Тинатин Петвиашвили, девятнадцати лет — красавица-художница, потом мы узнали, что она была в положении. Это была ее с Георгием Кобахидзе свадьба.

«АЛЬФА» ИДЁТ НА ШТУРМ!

— Кто предложил штурм как единственный выход из этой ситуации?

— Геннадий Николаевич Зайцев. Он взял ответственность на себя. Попросил у руководства штаба разрешение на подготовку штурма, потому что ничего другого здесь нельзя было сделать. Я наблюдал, как профессионально «Альфа» готовится и проводит штурм — ни в одном фильме этого не покажешь, ни на тренировке, ни в кино! Сам штурм самолета с момента, когда «альфовцы» ворвались в салон, длился 45-48 секунд!

Операция была проведена под утро — в шесть или семь утра. А самолет сел вечером. Всю ночь проходили мероприятия — и это правильно! Измотали террористов, притупили их внимание, усыпили бдительность. Какой бы он ни был, но любого захватчика в сон тянет, и силы покидают, несмотря на наркотики или стимулирующие препараты.

И вот что очень важно: никто не знал, что ребята из Группы «А» зашли в самолет без боевых патронов — у них были «капроновые» пули! На тот момент это было ноу-хау — поражающие, но не убивающие боеприпасы. Для меня это тоже было новостью.

Когда начали выводить захватчиков, общему возмущению присутствовавших там сотрудников аэропорта, да и простых граждан, приехавших в аэропорт, не было предела. Помню, когда вели Тинатин Петвиашвили, местный сотрудник «Аэрофлота», несмотря на ее крики «Не бейте меня, я беременная», прямо в метрах пяти от меня, подпрыгивает и бьет ее ногой в живот: «Ты сволочь, ты еще родить хочешь такого же убийцу!» Это до глубины души меня возмутило, и я готов был этому мужику морду набить! Бить уже обезоруженную, пусть преступницу, но молодую женщину!? Но это имело место… Это было такое «народное возмущение». А ребята из Группы «А» да и все силовики вели себя с арестованными корректно и достойно.

Для нас, для всей Грузии, этот захват был шоком, особенно после истории с убийством бортпроводницы Нади Курченко террористами Бразинскасами, отцом и сыном, которым в 1970 году дали на Западе политическое убежище. И вдруг еще большее зверство — в нашей Грузии! Такое кровопролитие, такой безжалостный отстрел… Это все не укладывалось в голове, как такое могло быть?

«СМОТРИ, ЧТОБЫ ВСЕ ТРЕЗВЫЕ БЫЛИ!»

— Знаю, что для Вас с освобождением самолета операция не закончилась, а перешла, скажем так, в экскурсионно-застольную и гуманитарную фазу.

— Можно сказать и так. Когда штурм закончился, меня подзывает А. Н. Инаури, и на грузинском, наверное, чтобы Геннадий Николаевич Зайцев и Владимир Петрович Пирожков не внесли коррективы в его приказ, говорит мне: «Игорь, повези ребят, покорми, покажи им город. А в 14.00 быть в Крцаниси (на правительственной даче — Авт.). Но смотри, чтобы все трезвые были!» (Он понимал, что по закону грузинского гостеприимства я проявлю инициативу, а ребята, всю ночь не сомкнувшие глаз, да еще после штурма, могли не выдержать нагрузку).

Ладно, посадил всех в интуристовский автобус и повез их в «Иверию», надо же было сначала покормить ребят. Гостиница «Интурист», центр города, и бойцы «Альфы» выходят в своих робах. Народ глазел на них, как на пришельцев… Естественно, предварительно я позвонил руководству гостиницы и заказал на пятьдесят человек банкет, чтобы все было на самом высшем уровне. Официально платил Комитет государственной безопасности Грузинской ССР. Внизу «Иверии», на минус первом этаже, была хинкальная, и все было устроено по полной программе.

Шеф-повара я по телефону проинструктировал насчет меню, а главное, говорю: «Ребятам руководство запретило пить спиртное. В бутылки из-под боржоми налей чачу и расставь на столах из расчета — бутылка на троих. За столом руководителей, за которым буду сидеть и я, пусть будет настоящий боржоми». За руководящим столом сидел Геннадий Николаевич Зайцев, зампред КГБ Грузии, курировавший транспорт О. Г. Хатиашвили, я и Виктор Карпухин. И вот за этим столом был настоящий боржоми!

Говорю: «Геннадий Николаевич, раз Председатель запретил пить спиртное и Вы не разрешаете — у нас в Грузии говорят, что можно и с водой в бокале говорить тосты. Разрешите, скажу». Он разрешает. Первый тост, второй — он смотрит, шумок пошел, оживление среди бойцов. Мне-то понятно, парни всю ночь работали, стресс, а тут накатили чачи… Думаю, Геннадий Николаевич начал подозревать неладное…. Но все обошлось…

И вот в таком «приподнятом» настроении приглашаю ребят в автобус — обзорная экскурсия по Тбилиси, потом на фуникулер, вид на Тбилиси сверху. Помню, у меня какой-то подъем в настроении, ребятам город показываю, а через фразу — шутки, анекдоты… Одним словом, всю экскурсию ребята в буквальном смысле «ржали». А я смотрел на них и гордился ими и тем, что принадлежу к сообществу настоящих профессионалов, в котором аббревиатуру КГБ мы расшифровывали, как Комитет Глубокого Бурения….

…В два часа дня, как и было приказано, приезжаем в Крцаниси в правительственную резиденцию на застолье. А. Н. Инаури стоял при входе в банкетный зал, который блестел сервировкой и был нагружен грузинскими яствами, и каждому «альфовцу» лично жал руку. Сели за стол, естественно, все без головных уборов, а один из бойцов «Альфы» (фамилию не запомнил) сидит в такой лыжной шапочке. А. Н. Инаури спрашивает у Г.Н. Зайцева: «А что это он в головном уборе?» Геннадий Николаевич командует: «Сними!» Офицер снимает и оказывается, у него, как и у А. Н. Инаури, на голове ни одного волоска — полностью лысый и голова блестит. Все рассмеялись, Инаури — тоже…

А. Н. Инаури, прежде чем приступить к трапезе, объявил, что он уполномочен руководством Грузии поблагодарить Группу «А» за блестяще проведенную операцию, и что этот торжественный обед дается от имени Верховного Совета Грузинской ССР в честь присутствующих здесь бойцов! После этого он дал команду сначала выпить чачи, потом продегустировать разные вина — сам руководил застольем. И вдруг сидящий напротив меня Виктор Карпухин обращается к А. Н. Инаури: «Разрешите тост?» Я его ногой под столом толкаю, ты чего — не вовремя! А. Н. Инаури поворачивается к Г. Н. Зайцеву и спрашивает:

— Это кто?

— Герой Советского Союза Карпухин.

— Героям можно!

Персональные тосты еще не пили. А традиции грузинского стола подразумевают начинать со старших. Карпухин говорит: «Я хочу поднять бокал за нашего друга Игоря Гиоргадзе». За Инаури не пили, за Зайцева не пили, а тут… за Гиоргадзе! А. Н. Инаури усмехнулся, понимая, что Виктор Фёдорович не знал тонкостей традиции грузинского застолья и дал отмашку. Мы с Виктором потом при наших встречах часто вспоминали этот эпизод….

— В своих мемуарах Геннадий Николаевич пишет о том, что в какой-то момент сотрудники «начачакались». И он говорит Инаури: «Надо, наверное, заканчивать, гул уже пошел». Тот согласился.

— Так и было. А. Н. Инаури каждому от имени Верховного Совета Грузии вручил памятные подарки и запечатанные кувшины с чачей. Я повез ребят в аэропорт, захожу вместе с ними в самолет — а там три парня, бойцы «Альфы». Все это время они охраняли самолет, оружие, спецсредства и амуницию. Ребят не кормили (только сухпаек), а главное — они остались без подарков! Выскакиваю и бегом к машине. У меня, как у некоторых других оперативных сотрудников, использовавших свои личные автомобили в оперативных целях, с разрешения руководства КГБ Грузии, на моей машине были установлены оперативные номера, «мигалка» и спец звуковой сигнал.

В то время у нас была такая практика — ставить оперативные номера и все остальное, когда ты на задании. Я, не теряя времени, рванул за подарками обратно на госдачу, включив все, что мигало и издавало звук сирены. Предварительно своим коллегам в аэропорту сказал, чтобы самолет не выпускали до моего возвращения.

Все рекорды скорости, которые можно было побить — я тогда побил. Хорошо, что организаторы застолья в госрезиденции еще были на месте. Схватил три подарка, три кувшина чачи, что-то поесть и рванул обратно. От аэропорта в правительственную резиденцию и обратно нормальным ходом минут пятьдесят, а я обернулся где-то за тридцать. Зато получил удовольствие, что всем ребятам достались памятные подарки — они же участвовали в операции, каждый на своем месте…

 

Из досье «Спецназа России»

В результате неудавшегося угона погибли семь человек: двое пилотов и бортпроводница, двое пассажиров и двое террористов. Десять пассажиров и членов экипажа, а также двое террористов были ранены.

Получив тяжелые ранения, остались инвалидами штурман Плотко и бортпроводница Ирина Химич.

Самолет Ту-134 получил критические повреждения и был списан.

Командиру корабля Ахматгеру Гардапхадзе и штурману Владимиру Гасояну было присвоено звание Героев Советского Союза. Остальные члены экипажа были награждены государственными наградами.

 

 

 

Окончание в следующем номере.

Публикацию подготовил Владимир САМСОНОВ.

 

Газета «СПЕЦНАЗ РОССИИ» и журнал «РАЗВЕДЧИКЪ»