Автор: ПАВЕЛ ЕВДОКИМОВ. ФОТО АННЫ ШИРЯЕВОЙ

«ЕГОРЫЧ»

ГОРИТ ЗВЕЗДА НАД ГОРОДОМ КАБУЛОМ

Работая в одном небольшом боевом коллективе, капитаны Дмитрий Волков и Геннадий Зудин не были приятелями. Сказывалась разница в возрасте. Зато в Афгане коллеги запомнили их вместе, включая последние минуты перед броском к Тадж-Беку.

Вечер 27 декабря 1979 года. Кабул. Перед посадкой в БМП Волков и Зудин подошли к замполиту Валерию Емышеву, попросили дать закурить. Тот нашел в сумке «Дымок» — Зудин предпочитал папиросы именно этой марки, а у Емышева как раз завалялась пачка. Геннадий Егорович обрадовался, сказал, что теперь ему надолго хватит…

Ветеран первого набора Группы «А» полковник Евгений Чудеснов до сих пор переживает горечь от случившегося:

— Конечно, о Геннадии Егоровиче можно много говорить — о том, что он не должен был оказаться в Афганистане. Ему тогда было сорок два года — старый, мол. Хотя в нем было достаточно силы и энергии, и летел он, чтобы обеспечивать вооружение и специальное оборудование группы, наши кейсы с «инструментами». И все равно оказался в гуще событий, на острие атаки.

Первым в Кабуле погиб Волков, вторым — Зудин. И в такой же последовательности в 2016 году, в Москве, были торжественно открыты мемориальные доски в школах, которые они когда-то окончили…

ОДИН ИЗ ПЕРВЫХ

Капитан Зудин среди кабульской группы являлся одним из «дедов». Старше всех был Чемпион СССР по боксу 1954 года и участник Олимпийских игр Глеб Борисович Толстиков, почти «полтинник»! Оба не должны были лететь в Афганистан, но настояли на своем, уговорили заместителя командира Группы «А» Роберта Петровича Ивона, занимавшегося комплектацией нештатного отряда «Гром».

Родился Геннадий Егорович 26 июня 1937 года Москве. После окончания школы №509 (ныне является структурным подразделением школы №2129 имени Героя Советского Союза Петра Романова), работал шофером автобазы №33 треста «Мосавтожелдор».

Отслужив срочную службу, Зудин демобилизовался младшим сержантом. В органы госбезопасности пришел в мае 1965-го. Летом 1968 года участвовал в событиях, связанных с вводом войск Варшавского договора в Чехословакию, где прозападными силами был устроен тогдашний «ЕвроМайдан».

В 1974-м Зудин окончил Высшую школу КГБ СССР имени Ф. Э. Дзержинского. В сентябре того же года был зачислен в первый состав Группы «А» Седьмого управления КГБ.

Костяк подразделения составляли офицеры среднего звена «семерки». Было образовано четыре смены по семь человек, которые возглавили А. С. Афанасьев, Д. А. Леденёв, С. А. Голов и Ю. А. Изотов.

Геннадий Егорович, как и все, работал в режиме сутки через трое. Принцип был такой: одна смена на дежурстве, другая после дежурства, третья — выходная, четвертая — в учебном процессе. Как шутили, «смена без права на выпивку». Учебная смена усиливала ту, что находилась на дежурстве, также ее сотрудники вызывались в первую очередь при объявлении боевой тревоги.

Для жителей Советского Союза подразделения не существовало… до января 1991 года. О характере своей деятельности нельзя было говорить даже самым близким людям, — и Зудин молчал, не разрешал жене, Нине Васильевне, бывать на работе. Да и кто бы позволил!

Став сотрудником Группы, Зудин работал оперативным водителем. Однако это не освобождало его от необходимости осваивать все премудрости «боевика» наравне со всеми. Да и «все» — это тридцать человек во главе с Героем Советского Союза Виталием Бубениным. О том, что из небольшого коллектива, созданного «под» Олимпиаду-80, вырастет мощное управление, никто, конечно, и подумать не мог.

В подразделении особенно обращали внимание на физическую и специальную подготовку. До автоматизма отрабатывали способы нейтрализации террористов в захваченном самолете, железнодорожном вагоне, автобусе, квартире…

«Альфовцы» изучали различные типы самолетов, расположение дверей и люков, порядок смены экипажей, выгрузки багажа и заправки авиалайнеров топливом, запоминали многие вроде бы мелкие, но необходимые в непредвиденных ситуациях детали… Учились поражать цели с первого выстрела, первой же очередью, — днем и ночью, на ходу, на звук, по вспышкам, на предельной дальности.

Прыгали с парашютом, проходили «обкатку» на бронетанковой технике, осваивали программу боевых пловцов. Научились управлять автомобилями любых типов, могли вести огонь из танков, БМП, БТР, поддерживали радиообмен на штатных средствах связи. Параллельно изучали средства психологического воздействия, метательные устройства, осваивали оптические и ночные прицелы.

Поначалу было только серийное оружие: «Макаров», автоматы Калашникова разных модификаций, снайперская винтовка Драгунова, крупнокалиберный пулемет Владимирова-Токарева. Позднее появилась американская винтовка М-16, а для ближнего боя автомат «Скорпион».

Для экстренного вскрытия дверей, люков, замков разрабатывали комплекты накладных зарядов, мощные резаки бесшумного действия. С помощью высокочувствительных технических устройств учились проникать в закрытые помещения, отрабатывали тактику применения специального средства «Роллиглис», взрывных устройств направленного действия «Ключ», гранат светошумового действия…

Особенно гордились собственной разработкой «тревожного дипломата» (идея и воплощение Александра Молокова). В нем умещалось все самое необходимое — от зубной щетки до «Калаша».

Борцовский зал имел двойное назначение: днем — для занятий самбо, а вечером на маты стелили простыни, и он превращался в спальню. Условия — спартанские! Так начиналась легендарная «Альфа».

С ЧИСТОГО ЛИСТА

Чтобы понять высокую себестоимость того мирного периода «Альфы», в котором довелось служить капитану Зудину и его товарищам, нужно четко понимать: от того, что закладывалось в 1970-х, зависело, в итоге, будущее подразделения. Не будь штурма дворца Амина, и Группу бы, вероятно, расформировали после Московской Олимпиады. Или: случись непоправимое в Кабуле, и подразделение, как не выполнившее задачу, приказало бы долго жить.

Вот почему за «рутинным» периодом, далеким от картинной героики, скрывается твердая рука командиров и высочайшая самоотдача сотрудников, тех, кто с весны 1979 года стал «осваивать» охваченный войной Афганистан.

А пока что шли рабочие будни, и, отправляясь на работу, «водитель» Зудин в разговорах с родными четко следовал своей «легенде». Точнее, старался как можно меньше говорить о «шоферских» делах и «дальних рейсах».

Все, чем занимались сотрудники Группы, было несвойственно для КГБ (за исключением Погранвойск). Для подготовки использовались не только возможности учебного отдела Седьмого управления, но и учебные базы других подразделений Комитета. В Бабушкинском пограничном училище изучали бронетанковую технику. Практические занятия решено было проводить на базе в Ярославской области.

— С помощью Виталия Дмитриевича Бубенина мы воспользовались Полевым учебным центром под Ярославлем, — рассказывает кавалер ордена Ленина полковник Сергей Голов. — ПУЦ был расположен вдали от мегаполисов, вокруг расстилалась почти дикая природа среднерусской полосы. В зимнее время мы стали проводить тут тренировки по стрельбе из всех видов оружия, вплоть до гранатометов. Здесь же нам разрешалось водить бронетранспортер. Среди нас были и водители-асы. Огромный, добродушный, настоящий русский богатырь Алексей Баев, Гена Зудин, Сергей Коптев…

В ПУЦ мы часто выезжали на стрельбы. Офицер-пограничник, который вел занятия, частенько говорил с легкой завистью: «Вам столько патронов на день дают, сколько мы за год не видим».

Да, элитное подразделение… Кто-то, услышав подобное словосочетание, почувствует запах денег. И — ошибется. Сотрудник «Альфы» получал заработную плату лишь на двадцать рублей больше, чем офицеры в Пятом управлении КГБ, занимавшиеся политическим сыском, — отмечает Сергей Александрович.

Об атмосфере того времени рассказал полковник Емышев в очерке «Записки настоящего чекиста». Первую часть его воспоминаний «Спецназ России» успел опубликовать еще при жизни ветерана…

«Сборы оставили свой след не только разбитыми щитами, но и просеками в лесу, расширенной дамбой водоема, осушенными болотцами, — вспоминал Валерий Петрович. — Дело в том, что у танка заедало правую кулису. Поэтому и появилась «просека Дмитрия Ледёнева» и «дамба Валерия Емышева».

Традиционно сборы заканчивались праздничной ухой и «рюмкой чая» (спиртное для конспирации переливалось в чайники).

Поляна (праздничный стол) накрывалась на лоне природы перед днем отъезда. Единственным истинным рыбаком, уже позднее, стал Сергей Гончаров, он признавал только удочку. Поэтому, с разрешения местных властей, браконьерским способом, в небольших, но глубоких речках ловили рыбу — от пескаря до щуки, из которых варилась наваристая и очень вкусная уха. «Чай» покупался вскладчину.

Мероприятие заканчивалось пением русских народных и патриотических песен. Солистом был Гена Зудин, начинавший с коронной песни «Гвоздики алые». Солистом русских народных песен выступал Володя Федосеев. Его репертуар начинался с «Ой, мороз, мороз, не морозь меня…»

Рано утром — подъем, погрузка и отъезд в Москву. До Ростова из-за плохой дороги добирались на БТРе. Получалось своеобразное продолжение практической подготовки. Традиционная остановка у ботика Петра I на Плещеевом озере…»

В НАЧАЛЕ СЛАВНЫХ ДЕЛ

Завершающим этапом формирования Группы «А» стало, по канонам того времени, создание партийной организации. По количеству коммунистов, согласно Уставу КПСС, подразделение имело право только на партгруппу. Поскольку таковая формировалась в отдельной структуре, да еще закрытой, ей было предоставлено право «первички».

Первое партбюро «Альфы» было избрано в количестве пяти человек. В него вошли Герой Советского Союза Виталий Бубенин, Николай Берлев, Валерий Емышев, Геннадий Зудин (секретарь) и Павел Климов. За исключением Бубенина, который вернется в Погранвойска КГБ СССР, все они примут участие в штурме дворца Амина.

…Как уже говорилось, поначалу сотрудников Группы «А» разместили в спортзале на матах. Здесь тренировались, здесь же и отдыхали. Для отдыха поставили раскладушки.

Позднее маты пришлось убрать: слишком много от них было пыли. С трудом, но удалось пробить у руководства простыни, чтобы люди отдыхали на своем белье. Вроде бы мелочь — постельное белье, но получая полноценный отдых, офицеры смогли, если говорить казенным языком, значительно увеличить коэффициент отдачи на тренировках.

Занятия, сколь бы интенсивными они ни были, не могут заменить собою жизнь. И она шла, эта самая жизнь, даже когда «альфовцы» оказывались в замкнутом пространстве спортивного зала. А происходило это потому, что партийные съезды и «ответственные мероприятия» не были редкостью. В такие периоды «альфовцы» находились на казарменном положении — до сорока пяти суток могли безвыходно сидеть в одном помещении. Сохраняя боевую готовность, они должны были в постоянном напряжении ожидать своего часа.

— На помощь, как всегда, приходила шутка, — продолжает рассказ полковник Голов. — Шутили по-разному. Подобно детям, подворачивали ножки раскладушки. Человек ложится — падает. Иногда разбирали пружины на кровати. Все это — ради смеха. А смех расслабляет, снимает накопившееся напряжение.

Усиленно боролись с недостатками друг друга. Были среди нас заядлые «храпуны», такие, как Алексей Баев, Гена Зудин и Саша Коптев. Им разрешали ложиться спать только после того, как все заснут.

Но одной шуткой сыт не будешь. На подобных сборах людей надо было кормить. Несколько человек надевали дежурную форму и выезжали на ближайшую фабрику-кухню за обедом.

Случалось, любопытная раздавальщица спрашивала: «Пятнадцатисуточникам набираете?» (Тогда за мелкие правонарушения многих частенько «закрывали» в отделении милиции). Чтобы не ввязываться в дебаты, отвечали: «Да». — «Ой, еще черпачок дам, может быть, там мой находится!» — восклицала сердобольная женщина.

Или такая история. «Однажды в термос для первого блюда забыли вставить внутреннюю колбу, и борщ был налит в чехол термоса, который еще не освободили от смазки, — рассказывал на страницах «Спецназа России» Валерий Емышев. — Геннадий Зудин торопился на смену поста и пообедал в неурочное время; при этом он нахваливал борщ, который, по его мнению, был «очень наваристый».

Как-то во время тренировки у Зудина заболел бок. Осмотрев его, Сергей Голов, имевший медицинское образование, поставил предварительный диагноз — аппендицит. Геннадия Егоровича отправили в больницу, сделали операцию.

По причине его длительного отсутствия секретарем партбюро Группы «А» стал Валерий Емышев.

— Гена Зудин был у нас оперативным водителем, он возил Группу на тренировки, на оперативные задания, — рассказывает полковник Голов. — Однажды возвращаемся мы с прыжков из Тулы, а навстречу нам — автомобиль с прицепом, за рулем — нетрезвый водитель. В результате лобового удара разбилось стекло, зеркало заднего вида, а виновник происшествия, не останавливаясь, поехал дальше. Разумеется, сопровождающая машина догнала его.

Выяснилось, что водитель был лишен водительских прав… А вот Гене пришлось нелегко — дело-то зимой было. Хорошенько укутали мы его, надели на него очки, и вез он нас, фактически, на открытом воздухе. Человек, по сути, героический поступок совершил, а на базе над ним еще и подшучивали. Впрочем, он не обижался.

Встанет он попить чайку, включит чайник в розетку и уйдет, чтобы другим не мешать спать. А кто-нибудь переключит шнур в радиорозетку — и к себе на место, потихоньку. Подойдет Гена, посмотрит — не кипит чайник. Один раз подошел, другой… Что такое? А виновник, знай себе, посмеивается. Наконец не выдержал: «Смотри внимательнее, в радиорозетку у тебя чайник включен!» Вот так шутили, — улыбается Сергей Александрович.

В «Альфе» Зудин, как уже говорилось, был одним из возрастных, его и звали уважительно — «Егорыч».

«За время службы в подразделении, — значится в биографии капитана Зудина, — Геннадий Егорович проявил себя добросовестным, трудолюбивым и исполнительным офицером. Он участвовал во многих чекистских мероприятиях и специальных операциях, проявив при этом высокие профессиональные качества и смекалку».

Несмотря на «солидный» для бойца спецназа возраст, на исходе декабря 1979 года Геннадий Зудин находился не в предновогодней Москве, а на окраине Кабула в составе «Грома».

Группа «А» стала последним доводом Председателя КГБ Ю. В. Андропова, который понимал всю степень риска того, что намечалось в Кабуле. В рамках операции «Шторм-333» ей предстояло вместе с отрядом «Зенит» и 154-ым ооСпН («мусульманским» батальоном) ГРУ захватить резиденцию кровавого афганского диктатора Х. Амина. Того, что устроил тотальный террор и окончательно погрузил Афган в состояние гражданской войны.

Провал операции — смерти подобно! Останься Амин в живых, сумей он сорганизовать верные ему силы, и последствия — геополитические и военные — имели бы для Советского Союза поистине катастрофические последствия.

Вспоминает подполковник Сергей Кувылин:

— Декабрьским вечером нас неожиданно вызвали на базу. Заместитель командира Роберт Ивон собрал всех в ленинской комнате и объявил о решении направить Группу «А» для выполнения секретного задания: «Вам придется стрелять по людям. И в вас тоже будут стрелять и могут убить. Если кто не желает принимать участия в операции или, может быть, «приболел», то волен отказаться». Больных не нашлось.

Подготовка к вылету заняла всю ночь. Геннадий Егорович, как «главный технарь», отвечавший за вооружение, составил соответствующие списки, а Виктор Фёдорович Карпухин привез на всех униформу песочного цвета из пограничного училища.

«ГВОЗДИКИ ПРЯНЫЕ, БАГРЯНО-АЛЫЕ»

Перед вылетом в Кабул Нина Васильевна Зудина смогла увидеть мужа еще раз. О том, как они познакомились и как свиделись в последний раз, она рассказала в апреле 2016 года перед открытием мемориальной доски мужу в школе №2129 имени Героя Советского Союза Петра Романова:

— Мне было двадцать два года, когда мы поженились. У моей подруги был день рождения. Она меня позвала к себе, но мне не хотелось идти. А для Геннадия Егоровича, как потом выяснилось, была другая Нина «предназначена». Пришла я, и он сразу влюбился, я — тоже. Он жил в Кожухово, а я в Измайлово.

Когда мы познакомились, Геннадий еще не служил в Группе «А». Он пришел туда, когда мы уже были женаты. О своей настоящей работе не рассказывал. Говорил, что водитель. В нашей семье расспрашивать не было принято.

У мужа всегда был «тревожный» чемоданчик. В тот день, когда они, как оказалось, собирались в Афганистан, я поняла, что у него на работе что-то срочное. Несколько раз настойчиво звонил телефон, спрашивали мужа, а его не было дома.

Когда Геннадий пришел, я сказала ему про звонки, и он очень быстро собрался и уехал на работу. А пакет с едой и сменным бельем забыл — я боялась, что он голодным останется, и, накинув пальто, поехала на троллейбусе к нему на «Октябрьскую». Я знала, что он где-то около французского посольства работает, без конкретики. Позвонила, Геннадий говорит: «Зачем ты это сделала? Мне же сложно выйти. Ну хорошо, жди, я подойду».

Подошел далеко не сразу, прошло время. Обнял, сказал: «Нина, ну зачем? Глянь, уже транспорт не ходит, как я тебя домой отправлю». — «Доберусь, не волнуйся!» Взял сверток, еще раз обнял, и ушел. Это была наша последняя встреча…

Время было где-то час ночи, и транспорт действительно уже не ходил. Как добираться? Мы жили на улице Кравченко — от Октябрьской где-то полчаса езды на троллейбусе.

Смотрю, по пустому Ленинскому проспекту едет грузовик, я помахала рукой — остановился. За рулем мужчина, возвращавшийся с работы, я его попросила хоть сколько-нибудь провезти меня, поближе к дому. Оказалось, он на улицу Строителей поворачивал, сказал — мол, там-то я дойду сама, до Кравченко рукой подать.

Пока ехали, шофер спросил, что я ночью тут делаю: «Небось с гулянки…» Я ответила, что муж уезжает в командировку, а еду забыл, вот мне и пришлось ему отвезти.

Приехали. Сунулась, и оказалось, что я убежала без денег, без ничего, в пальто только какая-то мелочь была. Даю водителю монеты, копеек пятьдесят, а они проваливаются в зазор между приборной доской и стеклом. Водитель говорит: «Что же ты такая несчастная! Даже на пиво я не заработал».

Тут, на улице Строителей, шофер меня высадил, и дальше я уже пешком пошла до дома, где остались дочки: старшая, она училась в десятом классе, младшая — первоклассница. Приближался Новый 1980-й год. Но настроение было совсем не праздничное.

…Зудин был душой компании, любил исполнять патриотические песни, но его коронная песня была совершенно иного настроя. Это уже упомянутый романс «Гвоздики пряные», который незадолго до Первой Мировой войны, в 1912 году, написал в Ташкенте Александр Ширяевец (Абрамов), поэт и друг Сергея Есенина:

Гвоздики пряные, багряно-алые

Вдыхал я вечером — дала их ты…

А ночью снились мне сны небывалые,

И снились алые цветы… цветы…

Мне снилась девушка, такая странная,

Такая милая, а взгляд — гроза…

И душу ранили мечты обманные,

И жгли лучистые ее глаза…

И снилось, будто бы на грудь усталую

Припала с ласками, — на грудь мою…

Гвоздику пряную, багряно-алую,

Благоуханную с тех пор люблю…

Затертая вроде бы фраза, но Геннадий Егорович действительно был отличным семьянином. Вместе с женой и дочками много путешествовал: зимой на «Запорожце» Зудины отправлялись в лес, брали с собой лыжи, а летом на байдарке сплавлялись по живописной реке Десне.

«ЕГОРЫЧ, ЖИВОЙ?!»

Ночью бойцы «Грома» прилетели на базу ВВС Баграм, что под Кабулом. Там и заночевали.

Под утро Сергею Кувылину приснился странный сон. Сумерки, почти стемнело. Метель. В неоглядном поле стоят две очереди из мужчин, уходящие куда-то вдаль.

— Стал искать, где свои, — рассказывает Сергей Васильевич. — Смотрю, Егорыч стоит! Оба мы в наших зимних летных костюмах. Я к нему. Он: «Нет, тебе не сюда, тебе в другую очередь». И показывает рукой, куда нужно встать.

Хотел возразить: «Как не в ту, вот же, Егорыч, ты тут стоишь», но не успел — проснулся. Увиденному во сне Кувылин не придал значения, но уже после штурма Тадж-Бека понял, что это была за очередь, куда стоял Зудин.

…Морозным утром 27 декабря был произведен последний инструктаж. Командир «Грома» сообщил условный знак, по которому можно опознать своих — ведь все были одеты в афганскую форму — белая повязка на рукаве. Сигнал голосом по именам командиров групп спецназа КГБ: «Миша» (Михаил Романов) — «Яша» (Яков Семёнов).

В 15 часов привезли обед: щи и гречневую кашу с мясом. К еде мало кто притронулся. Глядя на аппетитно жующего Зудина, Николай Берлев сказал:

— Хватит есть, а то ранит в живот, и хана.

— Ладно тебе, Коля! Давай, выручу, — и пододвинул тарелку к себе поближе.

Перед боем появились бутерброды и «наркомовские» сто грамм. Обычно среди офицеров разливает младший, однако в этот раз на раздаче оказался старший — Геннадий Егорович.

Романов распределил своих людей по боевым машинам, Зудина — в подгруппу Сергея Голова. Вместе с ними, втиснувшись в утробу БМП, находились Виктор Анисимов, Михаил Соболев, Владимир Филимонов и два переводчика-таджика. Плюс экипаж.

Перед посадкой бойцы «Грома» слегка размялись, поглядывая в сторону возвышавшегося на крутом холме дворца. Он уже светился огнями. Емышев, Зудин и Волков стояли кружком.

— Давай, Петрович, покурим, — улыбнулся Волков, обращаясь к Емышеву. — Знаю, у тебя табачок всегда посуше.

Валерий Петрович открыл сумку и увидел рядом с «Явой» забытую пачку «Дымка» — любимые сигареты Зудина.

— Эй, Егорыч, — обрадовался он, — выдаю тебе в виде поощрения.

И протянул ему пачку. Геннадий Егорович последнюю ночь почти не спал. За каждым закрепил оружие, боеприпасы, обмундирование. Все грозился: «Смотрите, не растеряйте, вернемся в Москву — проверю».

Сигаретам он обрадовался.

— Теперь живем!

Подымили и разошлись.

Пройдут годы, и Герой Советского Союза Виктор Карпухин скажет, вспоминая тот декабрьский день:

— Перед началом штурма Зудин все скрупулезно записывал, кому и сколько выдал гранат и патронов. Потом плюнул на все и говорит: «Да берите все подряд, чего хотите…» Какая-то отрешенность тогда была в нем. Такое ощущение складывалось, что он прямо из жизни уходит. Зудин старше нас был лет на десять и как бы «дедом» считался. Ему тогда было сорок два года. Наверное, жизненный опыт сказывался. Видимо, человек с годами тяжелее переживает ситуации, связанные с риском для жизни. Я тогда этого не понимал, сейчас — понимаю.

Вышли, построились, и Романов провел ориентирование на местности: «Вот там север, и если что, нам отходить туда. Потому что в случае неудачи нам придется действовать самим, и никто не скажет, что мы — сотрудники спецподразделения Советского Союза».

Вечером 27 декабря группы «Гром» и «Зенит» на бронетехнике с экипажами из «мусульманского» батальона устремились вперед. Фактически они шли на верную смерть. В афганской форме. Без знаков различия. И без документов.

Вспоминает ветеран Группы «А» подполковник Сергей Кувылин:

— На маленькой площади перед дворцом наша БМП встала, встали и другие машины. До входа в сам дворец оставалось метров двадцать, но по бортам барабанили пули, как град. Заставить себя вылезти из-под брони, пересилить страх — невозможно. Как вылезти, если фактически в сантиметрах от самого лица впиваются пули?

Когда мы выпрыгнули из БМП, грохот стоял страшный. Трудно было понять, откуда стреляют. Казалось, со всех сторон. Смотрю — Егорыч побежал и залег у какого-то железобетонного постамента. С ним еще кто-то. Огонь открыли. Я перебежкой и к ним, рядышком. Упал и воюю — вначале по подсказке Зудина, а потом и сам определился в целях. Лежим, стреляем, подбадриваем друг друга, а дворец метрах в двадцати от нас. Как уцелели в эти первые минуты, представить трудно. Если глядеть с верхних этажей дворца, то мы были идеальными мишенями.

Кончились патроны, Зудин еще один магазин подбросил. Мы снова стали стрелять по окнам, как вдруг в трех метрах от нас раздался взрыв ручной гранаты. Егорыч за лицо схватился, а из-под пальцев кровь течет, густая, как кисель. Он головой ткнулся и затих. Я крикнул ему: «Егорыч, живой?!» Он не ответил. Сильно ему досталось…

Подполз к Егорычу. Я понимал, что он был уже скорее всего мертв, но думать нужно было о другом: как действовать дальше в создавшейся ситуации? Все наши лежали на открытой местности под огнем противника. Подняться не мог никто! Мы были шокированы. Нет, мы все так же стреляли по окнам, но сама атака захлебывалась. Неожиданно раздался сердитый крик Сергея Голова — командира подгруппы: «Вперед… вашу мать!» Он встал в полный рост и поднял нас в атаку. Именно это переломило ситуацию на площади. Я тоже взял себя в руки и подполз к Зудину, лежавшему абсолютно неподвижно: «Гена, я твой автомат возьму». Потом я расстегнул ему кобуру и положил руку Зудина на пистолет, крикнув в самое ухо: «Гена, если что!» Опираясь на автомат Егорыча, прыгая на здоровой ноге, я заковылял к дворцу, — заключает рассказ Сергей Васильевич.

В тяжелейших условиях, ведя бой с превосходящим противником, спецназу удалось выйти победителем из этой схватки. Х. Амин был убит, после чего верные ему люди стали сдаваться. В тот же вечер в рамках операции «Байкал-79» силами десантников и спецназа КГБ были захвачены ключевые объекты афганской столицы.

За мужество, проявленное во время «Шторма-333», капитан Зудин Геннадий Егорович был посмертно награжден орденом Красного Знамени.

КОГДА ПРИШЛА БЕДА

Получив известия из Кабула, руководитель «семерки» генерал Алексей Бесчастнов поставил задачу — оповестить семьи погибших товарищей, и это тяжкое поручение выпало на долю Дмитрия Леденёва.

— Поехали к Зудину. Его жену Нину я знал хорошо, дружили семьями. Когда вошли в небольшую квартиру, где они жили, вся семья была в сборе — Нина, дочки, мать, отец.

Увидев меня, Нина каким-то «шестым» чувством поняла, что случилось нечто страшное:

— Нина, успокойся, не волнуйся… но я приехал к тебе с известием, что Гена погиб.

Дочки заплакали, мать — тоже. Медсестра Тамара Ивановна сделала Нине укол. Я сказал, что хоронить Гену необходимо 5-го или 6-го января. Попросил назвать кладбище. Когда Нина немного пришла в себя, назвала кладбище — Востряковское.

Сначала похоронили Зудина, потом — Волкова. Поочередно справили поминки.

Декабрь 2009 года. Кульминацией мероприятий, приуроченных к 30-летию штурма дворца Амина, стал Вечер памяти, который прошел 26 декабря в «Зале славы» Музея Великой Отечественной войны. Его провела Ассоциация ветеранов спецподразделения «Альфа».

Представители разных поколений Группы «А», собравшиеся на Поклонной горе, чествовали героев — участников операций «Шторм-333» и «Байкал-79».

От имени родственников всех, кто стал первыми солдатами Афганской войны, выступала Нина Зудина. Она и «Альфа» давно неразделимы.

Весной 2013 года Нина Васильевна отметила свое 75-летие. Она мужественно преодолевает недуги и невзгоды, а весной каждого года обязательно выезжает на Аллею памяти Спецназа в подмосковных Снегирях, где среди «альфовских» деревьев есть одно, высаженное в память о ее муже.

А 14 апреля 2016 года Нина Васильевна, приглашенная в школу №2129, торжественно открывала мемориальную доску своему мужу. Вместе с ней были ветераны и действующие сотрудники «Альфы», среди них — Герой Советского Союза Геннадий Зайцев, президент содружества Группы «А» КГБ-ФСБ Сергей Гончаров и четверо участников того кабульского «Шторма»: Сергей Голов, Владимир Гришин, Сергей Кувылин и Александр Репин.

ИЗ ПРЕССЫ…

«Мемориальная доска в честь выпускника-героя появилась в школе на Кожуховской. Благодарные потомки увековечили память бойца спецподразделения «Альфа» Геннадия Зудина.

Церемония прошла в торжественной обстановке: играл военный оркестр, кадеты стояли в почетном карауле, учащиеся подготовили литературно-музыкальную композицию.

В мероприятии приняли участие родственники героя — жена Нина Зудина, дочь Людмила и внучка Юлия. Почтить его память пришли Герой Советского Союза генерал-майор Геннадий Зайцев, руководители Международной Ассоциации «Альфа» и боевые товарищи.

«Историю великих подвигов пишут обычные люди, — говорит директор школы Алла Плахова. — И, наверное, в России больше нет такого учебного заведения, где были бы открыты мемориальные доски сразу двум сотрудникам «Альфы». Ведь нашу школу окончил не только Геннадий Егорович Зудин, но и кавалер ордена Мужества прапорщик Сергей Цаплин, погибший в городе Грозном, мемориальную доску которому мы открывали 18 декабря 2014 года. В трудных условиях боевой жизни, вдали от дома, глядя в глаза смерти, оба наших выпускника проявили лучшие человеческие качества: мужество, стойкость, благородство и сохранили верность военной присяге, воинскому и человеческому долгу».

Церемония завершилась трогательно: ветераны и учащиеся школы выпустили в небо тридцать одного воздушного «голубя» в память о погибших сотрудниках «Альфы». Затем в актовом зале состоялся Урок мужества с участием товарищей капитана Зудина. Они рассказали о том бое и обстоятельствах гибели Геннадия Егоровича».

…После церемонии подле мемориальной доски вырос целый холмик из гвоздик.

Гвоздику пряную, багряно-алую,

Благоуханную с тех пор люблю…