Автор: СЕРГЕЙ ПОЛЯКОВ. ФОТО АННЫ ШИРЯЕВОЙ

ПОМНЯ БУДЁННОВСК

ОТ СВЯТОГО КРЕСТА ДО ПЕХЛЕЦА

Летом 1995 года мы только вернулись из Будённовска и приехали домой к семье погибшего Владимира Соловова. Мы — личный состав отдела, кто остался в строю. И перед его родителями мы преклонили колена. Все до единого.

ПЕХЛЕЦКИЙ МЕРИДИАН

Прошло двадцать с лишним лет, но память о нашем сослуживце не только не померкла, но и прославила его малую Родину. В селе Пехлец Кораблинского района Рязанской области его именем названа средняя школа — первая, кстати, по времени среди «альфовских» именных и подшефных.

Там же, в Пехлеце, весной каждого года проводится «Школа безопасности и туризма», она же Пехлецкая зарница — детище Международной Ассоциации «Альфа», Управления «А» ЦСН ФСБ и УФСБ по Рязанской области. Поддержку Зарнице оказывают районная и сельская администрация, местное церковное благочиние.

Не стал исключением и май 2016 года.

Единственное, что пошло не по плану — полевой выход в урочище Папортное, где традиционно проводится вторая часть состязаний — марш-бросок, переправы, стрельба, метание учебных гранат, спуск по подвесной системе и многое другое. Двухдневный ливень сделал невозможным эту увлекательную часть первенства.

Но и того, что было, хватило для общего настроения участников. Организаторы, и это в первую очередь Пехлецкая школа, постарались на славу. Молодцы!

По результатам соревнований в старшей группе призовые места распределились следующим образом: 1-е место — Пехлецкая школа, 2-е место — Ватутинская школа имени Д. В. Рябинкина (новая Москва), 3-е место в этом году не присуждалось.

Средняя группа: 1-е место — гимназия № 7 г.Воронежа имени В. М. Воронцова, 2-е место — Свердловская школа имени М. П. Марченко (Московская область), 3-е место — Пехлецкая школа имени В. В. Соловова.

Как и в прошлые годы, мы остановились дома у Солововых. И наша радушная хозяйка, Мария Григорьевна — мама Владимира, была рада гостям.

Все вместе мы помянули тех, кого нет среди нас — Солововых, сына и его отца, Виктора Архиповича, а также всех погибших и умерших сотрудников Группы «А».

И каждый раз, когда я приезжаю в Пехлец, я вспоминаю тот бой… Собственно, он всегда со мной, но именно в Пехлеце он заставляет раз за разом переживать те события, которые могли привести, согласно предварительным расчетам, к гибели 70 % личного состава нашего подразделения.

В БУДЁННОВСКЕ — ТЕРАКТ!

О том, что назревает какая-то ситуация, я узнал, когда был с Александром Горбачёвым (он был у нас начальником отдела кадров) в Бабушкинском пограничном училище и вместе с ним подбирал кандидатов в Группу. Мы тогда входили в Главное управление охраны. Я поднялся в кабинет командира «Альфы» Александра Владимировича Гусева, он сообщил: в Будённовске — теракт! Произошел захват заложников, ситуация пока непонятная, однако мы, скорее всего, туда не полетим.

Я вышел из его кабинета на третьем этаже, рядом был кабинет начальников отделения. У кого-то был день рождения, я поздравил, а буквально через минуту прошел сигнал боевой тревоги. В целом, личный состав был готов: они уже несколько часов пребывали в состоянии «поедем — не поедем».

Вылетали из Москвы. Ближе к полуночи весь личный состав прибыл в аэропорт Будённовска. Сразу под нас выделили транспорт. До начальника Управления довели оперативную обстановку: Шамиль Басаев с большой группой террористов находится в больнице, захвачено более двух тысяч заложников. Здание подготовлено к обороне.

Мы загрузились и колонной выдвинулись в сторону ОВД. Город был фактически не освещен. Повсеместно было «разлито» напряжение. Кое-где была слышна стрельба. Прибыли к зданию ОВД. Были видны следы боя: с одной стороны лежали погибшие милиционеры, с другой — террористы. Расположились недалеко от здания городского отдела Федеральной службы контрразведки, штаб находился именно там. Личный состав «Альфы» разместился рядом, в автобусах и на лужайках.

15-го числа ситуация начала проясняться, в город прибыли министр внутренних дел Ерин и руководитель ФСК Степашин. Начальником штаба операции стал Михаил Константинович Егоров — первый заместитель министра внутренних дел. Руководителем операции был назначен Ерин, а Степашин его заместителем.

С учетом того, что сил милиции не хватало для блокирования территории, было принято решение наших сотрудников поставить на «блоки». Мой 1-й отдел расположился со стороны детского сада, а 2-й отдел Александра Георгиевича Репина — со стороны завода.

Руководство нашего штаба включилось в работу по подготовке предложений по освобождению заложников. Мы не представляли, что происходит в больнице, поэтажные планы получили, но — старые! Предварительно оценивали силы террористов в пределах ста человек. Через парламентера удалось договориться с Басаевым об установке прямой телефонной связи.

РАЗГОВОР С БАСАЕВЫМ

Весь день наш штаб отрабатывал варианты силовых действий, если вдруг случится что-то непредвиденное (как, например, 

потом в Беслане). После получения данных от журналистов, которые ходили записывать обращение Басаева, штаб подготовил аналитический расчет: если мы будем штурмовать «до конца», то потеряем 70 % личного состава и более 50 % заложников. Мы надеялись, что этот вопрос будет решаться в мирном русле. Эту же позицию мы доложили начальнику ГУО Барсукову Михаилу Ивановичу.

Ельцин в это время находился с рабочим визитом в Канаде и обозначил жесткую позицию: террористов не выпускать, если они не будут принимать мирные инициативы, вопрос решить силовым путем. Чтобы в следующий раз у них не было даже мысли сделать подобное.

15-го вечером я находился вместе с сотрудниками нашего отдела. Тогда уже установили телефонный кабель. В это время произошел инцидент: как утверждал Басаев, раздался выстрел в сторону больницы, в ответ — пулеметный огонь в нашем направлении. Басаев по телефону вызвал офицера. Там находилось два оперативных сотрудника. Они не могли сказать: обождите, мол, наши переговорщики еще не готовы (должны были подъехать специально обученные люди). Они — мне: «Сергей Андреевич, Басаев беснуется, требует кого-то из офицеров».

Я взял трубку, представился полковником Петровым, и Басаев начал кричать: «Вы обещали! Почему нарушаете? Вы провоцируете нас на огонь. Всех, кто появится вблизи больницы, мы будем уничтожать!» Используя эту ситуацию, я стал говорить о том, что в больнице раненые, дети, роженицы: «Ведь я — офицер, вы — офицер, давайте отпустим этих людей. Они ведь ни при чем». Так я ему говорил, хотя Басаев, конечно, никакой не офицер. Но нужно было найти верную тональность.

Басаев ответил, что российская авиация бомбит их мирные села, убивает женщин, детей, и теперь он хочет, чтобы российские солдаты сами уже убивали своих детей и женщин. Я его заверил, что с нашей стороны стрельбы не будет и на этом разговор закончился. Я вернулся в штаб и доложил о разговоре.

В БОЙ ПОШЛИ ВСЕ

Нас все-таки сняли с блокпостов. Всех сотрудников разместили в интернате, все это время личный состав находился практически на улице, не отдыхали. Местные жители настолько прониклись к нашим бойцам, что приносили еду, очень сопереживали и готовы были на руках носить. Город пребывал в состоянии страха и паники, различные слухи ходили о силах Басаева, боялись того, что нагрянут еще террористы.

У каждого басаевца был автомат с подствольником, боеприпасов, сколько душа пожелает, много пулеметов. Подвалы были заминированы. Здание было подготовлено к обороне. Их главная задача — нанести максимальный морально-психологический урон руководству страны, и если бы погибло много людей, то это бы им удалось.

Для сотрудников «Альфы» это была первая ситуация такого масштаба, да и в мире таких терактов не происходило. Мы, как профессионалы, понимали, что только силовым путем разрешить кризисную ситуацию не представляется возможным. У нас штурмующих сотрудников порядка 150 человек, а с той стороны около 200 человек, плюс большая плотность заложников. Свои аргументированные опасения мы высказали в специальной записке, предупредив: даже если мы не будем бросать гранаты и стрелять, многие заложники погибнут.

Обращаясь к личному составу, сказали: кто не готов идти на выполнение боевого задания, пусть выйдет из строя, и тому не будет никаких санкций! Мы понимали, что силовым путем такой вопрос не должен решаться. Жестко поставить вопрос, что не будем штурмовать, этого мы не могли — ведь недавно, в октябре 1993 года, «Альфа» и «Вымпел» отказались штурмовать здание Верховного Совета России.

Провели совещание, настрой был боевой, и все были готовы выполнять задачу по освобождению заложников. Под началом Кумова Андрея Николаевича была небольшая группа молодых сотрудников, которые не прослужили и года.

Так вот, Кумов лично обратился к руководителю штаба, чтобы их пустили для выполнения боевой задачи. Ребятам дали добро, и они участвовали в операции.

Мы должны были подняться на второй этаж, где находилось родильное отделение, и все там зачистить. Шли практически наобум, проводников как таковых не было. Фактически мы первый раз видели своими глазами расположение корпусов.

Отдел Репина работал по корпусам, и там произошла ситуация с отделением Келексаева: они зачистили два корпуса, вплотную подошли к больнице, но там их остановили. Все отделение оказалось под шквальным огнем. Дима Рябинкин с колена уничтожил пулеметчика и сменил позицию, но получил пулю в голову, в каску. Во всяком случае, своими действиями он спас целое отделение.

Подобное же получилось с Владимиром Солововым. Передовая группа: Соловов, Руденко, Литвинчук. Когда их обнаружили, Руденко и Литвинчук заняли позицию за кучей песка, а Соловов прошел вперед и оказался отрезанным от песка и пищеблока. Фактически он вызвал огонь на себя и более часа вел бой, дав возможность отделению сделать маневр и зайти за гаражи и выдвигаться в сторону пищеблока — чтобы занять исходную позицию для штурма.

Сюда проникло пять сотрудников во главе с Дёминым: Христофоров, Савчук, Милицкий, Корольков. Они проскочили к пищеблоку. Пищеблок был пристроен к корпусу больницы, он был ниже, дверь — закрыта! Крыша нависала, а сверху и сбоку начали вести массированный огонь. Наши бойцы не могли уже оттуда никуда деться.

Это все продолжалось несколько часов. Появились проблемы с боеприпасами. Несколько групп подошли вплотную к больнице, но внутрь никто не зашел. Мы запросили боеприпасы, но БМП подбили, майор-водитель сильно обгорел и умер. Машину мы успели отогнать. Вообще, машины они жгли очень профессионально и умело. Получилось, что техника отдельно, люди — отдельно.