Автор: АЛЕКСАНДР ДАНИЛОВ

ИМПЕРИЯ И ГАЗИРОВКА

СОЮЗ, ИМПЕРИЯ И ГАЗИРОВКА

Бывший боец нижегородского ОМОНа, а ныне популярный писатель Захар Прилепин в особом представлении не нуждается. Как и его взгляды — левые, но при этом сочетающие в себе приверженность русской, российской традиции.

Тем интереснее читать очередной «блиц» Прилепина, посвященный одному из символов советской эпохи — уличным аппаратам с газированной водой.

Этот «блиц» вызвал оживленное обсуждение в Сети. И понятно: многие не просто родом из СССР, а выросли в это время и помнят все положительные и отрицательные моменты великой советской эпохи. Кто-то судит о жизни в «Союзе нерушимых» по мастерски сделанным художественным фильмам, которые, однако, не дают многомерного представления о тех годах. Особенно о периоде катастрофической горбачёвской перестройки, грабительских Павловских реформах (обмене денег) и многом другом, случившемся с нами в 1980-х годах.

Итак — «Газировка». Захар Прилепин о том, что стоит за символами советского прошлого.

СИМВОЛ ЭПОХИ

«В августе 1991 года я последний раз пил газировку из автомата.

Автомат — помните такие большие белые «шкафы» на улицах? — был еще советский, а сам Советский Союз уже исчезал.

Дело было в Москве.

Мы с сестрою ехали из Крыма. Отдыхали еще в советском Крыму, вылетели оттуда, и он, за спиной, стал украинским.

Сели в Москве, доехали до центра и, едва выйдя из электрички, по обыкновению выпили газировки из автомата.

Кажется, одну копейку стоила просто вода с газом, а три — с газом и сиропом, лимонад.

Помните же?

Там, в автомате, стояли обычные стеклянные стаканы, никто их не воровал. Переворачиваешь стакан, ставишь на моечку, нажимаешь на него, и он ополаскивается водой.

Переставляешь стакан под краник, кидаешь монетку и пьешь свой холодный бодрящий свежий напиток.

…Потом мы позвонили тетушке, она жила в Москве, поговорили с ней по телефону.

Тетушка говорит: «Заезжайте в гости! Чайку попьете хоть!» — мы отвечаем: «Некогда! Вот газировки попили, и нам хорошо». Она вдруг очень серьезно говорит: «С ума сошли! Не надо ее пить! Стаканы эти облизывать!»

И я тогда, в августе 1991 года, вдруг понял, что газировку из автоматов действительно пить уже не надо. Кончилось это время.

Демократическая Москва напоминала сумасшедший дом, ночлежку, больницу, лепрозорий, табор. Казалось, что еще буквально три дня назад этого не было. Откуда все это взялось в том августе?

Автоматы с газировкой скоро пропали с улиц; больше они уже не возвращались. Где они теперь?

Но в каком-то смысле эти автоматы остались для меня символом Советского Союза.

То, что сотни людей, в том числе мы, дети, пили в течение одного дня из одних и тех же стаканов, это показатель огромного количества удивительных вещей.

Для начала, это показатель медицинского обеспечения в СССР. По улицам ходили здоровые люди, они были в абсолютном большинстве. Венерические и все прочие известные миру болезни отсутствовали как факт в огромной — 250 млн. населения! — стране. Это просто невозможно. Но так было.

Значит, не было публичных домов в каждом городе, европейских подонков, приезжающих сюда снимать порнофильмы, сексуального туризма в России и прочих благ цивилизации вроде наркопритонов.

Больные, наркоманы, проститутки, конечно же, были, наверное, но составляли 0,01 % населения.

Затем, эти автоматы с газировкой — показатель высочайшей степени доверия граждан друг к другу. По сути, все это напоминало детский сад. Дети знали, что можно пить из одного стакана, потому что все они дружные ребята, и все у них хорошо.

Автомат с газировкой — один на всех — наглядная примета той же самой социальной ситуации, что и отсутствие заборов и шлагбаумов во дворах, кодовых замков в подъездах, железных дверей на несколько квартир на этажах и собственных на восьми замках дверей тоже — всего этого тогда не было вообще.

Все вместе — это показатель криминальной ситуации в стране.

Автомат с газировкой, ключик от квартиры под половичком и 25 рублей, которые бабушка мне пересылала в конвертике письмом — приметы одного порядка.

Ситуация с миграцией так же отражалась в этом стаканчике с газировкой — в Россию с ее окраин, и с территорий сопредельных, не ехали орды и табуны людей, никогда в жизни не лечившихся (и не учившихся тоже) — отчего-то они вообще сюда не попадали. Таможня не давала добро.

Значит, не было той степени коррупции, которая начинается с самого низа, с пограничника, таможенника и постового в горах Кавказа, степях Украины и на трассе посреди азиатской пустыни.

Кстати, если газировку пил человек в чалме, это ни у кого не порождало вопросов; значит, эти автоматы были еще и безупречным показателем толерантности и политкорректности.

Ибо истинная толерантность и политкорректность — это не когда ты себя сдерживаешь, потому что так принято в «демократическом обществе», а тогда, когда ты даже не думаешь об этом: узбек, грузин, украинец — какая разница, все свои ж.

Еще в стаканчике с газировкой отражалась удивительная дешевизна элементарных бытовых потребностей — потому что три копейки на газировку, это не пятьдесят или сто рублей на «колу» или «фанту». Когда мы хотели выпить газировки — мы, пацаны, просто начинали эти копейки искать около магазина и минут за пять находили. Попробуйте сегодня у магазина найти сто рублей.

Газировка из автомата служила и прекрасным показателем социального равенства: я помню, как с равной радостью спешили к автомату товарищи профессорского типа и крепкие работяги.

Наверное, можно этот список продлить, но те, кто понимают хоть что-нибудь — поймут и так.

А если вы сейчас мне скажете, что нынче можно попить кофе из автомата, и там стаканчики одноразовые, вы вообще не поняли, о чем я говорил.

И ладно. Поймете потом.

Или не поймете.

Но ведь есть сегодня взрослые люди, которые не умеют считать до десяти и не знают алфавита. Живут же: демократия», — заканчивает Захар Прилепин.

«НОВЫЕ ФОРМЫ БЫТИЯ»

«Блиц», как уже говорилось, не прошел незамеченным — что очень хорошо! — и вызвал оживленную полемику. Процитируем типичные критические мнения.

«Если вам в советских газетах и по советскому телевизору не сообщали о кражах и грабежах, то вы думаете, этого и не было».

«Квас, газировка и транспорт — вот и весь ассортимент того, что дешевле. Все остальное было дороже и в разы. По продуктам разрыв еще куда ни шло, а по одежде, мебели, технике и говорить смешно».

«Воровали, еще как. Алкаши всегда там стаканы брали, когда разливали бухло. И обратно не возвращали — это я как советский дворник говорю, сколько я этих стаканов потом собирал за ними.

Вот про вензаболевания не скажу, врачом не стал. Но лечились же подпольно — иначе поставят на учет в КВД, сообщат на работу — а это было неприятно.

Про таможню особенно смешно. Как бы таджик (да и русский) поехал бы в Москву, куда? Прописки нет, без прописки не примут на работу, менты возьмут под белы руки и все, загремел «под панфары»».

«На этих граненых стаканах вечно помада чья-нибудь оставалась. Фе. Многие чистоплотные мамы и бабушки запрещали детям облизывать эту гадость, показав им какого-нибудь алкаша, пившего из этого же стакана до них. И дело не в доверии советских людей друг другу, а в небрезгливости. Одни общественные уборные чего стоили — иностранцы в них от вони сознание теряли…»

«Газировка из автомата и ключи под половичками не вернутся — от слова «никогда и ни при каких обстоятельствах». Если к власти придет КПРФ, если даже произойдет новая социалистическая революция… Все равно не вернется. Это, прошу прощения за пошлое сравнение, все равно, что каким-то образом вернуть утраченную девственность.

В стакане газировки очень многое отражается, это да. В том числе и деревенская общинная культура традиционного общества. Разрушенная (от слова «безвозвратно») в течение ХХ века.

У нас на севере еще всего несколько десятилетий назад двери в домах вообще не запирали. Это тоже исторический факт.

Вспомнил еще. В Иране я как-то пил чай из самовара на улице. Очень вкусный чай, кстати. Тоже примерно за три копейки, по местным меркам. Не автомат, там был начальник самовара, наливавший чай, а в остальном то же самое. Он наливал его в чашку, которую потом споласкивал и наливал уже кому-то другому. И ничего, не страшно было (почему-то). Вероятно, там и в других недостаточно прогрессивных странах подобное еще сохранилось, а у нас уже нет».

«У многих конец детства совпал с концом совка. Но только сугубые путаники не отличают первое от второго и надеются, что возвращение в «совок» вернет им счастливое беззаботное детство».

Таковы типичные критические высказывания в рамках дискуссии о газировке.

«Кто не жалеет о распаде СССР, у того нет сердца. А у того, кто хочет его восстановления в прежнем виде, у того нет головы», — сказал в 2010 году президент Владимир Путин. В этих словах заключается та срединная линия в оценке прошлого, которая позволяет не впадать в крайности, живя советским прошлым или яростно отрицая его, а двигаться вперед.

В XX столетии мы пережили «дикий коммунизм», потом «дикий капитализм». Однако колоссальные потери, принесенные нашим народом, не были напрасны. Нет! Они дают нам основание двигаться вперед, отбирая и реализуя то лучшее, что было в предшествующие эпохи — дореволюционную, советскую и нынешнюю. Ни у какого другого народа в мире нет таких «прививок».

Наше сегодняшнее уже рождает новые формы российского бытия. На наших глазах осуществляется переход от невнятной Эр-Эф, оставшейся после развала Советского Союза и «лихих девяностых», в новое, державное качество, где права и свободы личности будут не разобщать, а консолидировать общество, а солидарность и патриотизм, очищенный от бюрократических извращений, станут сonsuetudo est altera natura (т. е. привычкой, второй натурой).

Очевидно, Россия как ядро консолидации вместе со своими союзниками создает новую геополитическую реальность, которая позволит удержать мир, когда рухнет или «уйдет в себя», встав на путь очистительной изоляции, нынешняя «вавилонская блудница» — расхристанная Америка.

В этой нашей новой реальности, вспоминая добром то лучшее, что было в советском прошлом, мы, конечно же, отдадим дань и стаканчикам с газированной водой — одного из символов детства, о котором и написал Захар Прилепин.

 

ПРИЛЕПИН Захар (Евгений) Николаевич — писатель, журналист, музыкант, актер. Общественный и политической деятель. Лауреат многих престижных премий. Активно поддерживает Новороссию.