Автор: ВЕРА КОМАРОВА

СОБАЧЬЯ РАБОТА

Спецназ славен своими героями. Но люди знают только знаковые фигуры, между тем как большинство офицеров остаются в тени событий и даже не имеют желания рассказывать о себе. Представляем одного из пахарей «Альфы» — кавалера медали «За отвагу» подполковника Германа Щиповского.

В Группе «А», до создания Центра специального назначения ФСБ России, существовала своя группа кинологов. Впоследствии эта группа расширилась до отделения кинологического обеспечения и в 2004 году вошла в состав Службы боевого применения вооружения ЦСН. Теперь кинологи работают не только в интересах «Альфы», но и «Вымпела» и Управления специальных операций (УСО).

Герман Владимирович как раз является одним из ветеранов «альфовской» кинологической службы. Кроме «Отваги» он награжден медалями Суворова и «За спасение погибавших».

ДОРОГА В «АЛЬФУ»

— Герман Владимирович, расскажите, где вы родились? Вы москвич?

— У меня интересная ситуация. Мои родители — коренные москвичи, а сам я камчадал. Я родился в 1968 году в Петропавловске-Камчатском, когда отец служил в Пограничных войсках КГБ СССР. В шестимесячном возрасте меня перевезли в Москву на воспитание бабушкам и дедушкам; здесь со мной произошел несчастный случай, после которого мой отец был вынужден уволиться со службы и вместе с мамой вернуться с Камчатки в столицу. Вот так получилось, что в семье москвичей один немосквич.

Пока я учился в школе, мечтал о том, что стану офицером-пограничником. Тогда это было престижно, все хотели стать военными. Я собирался пойти по стопам отца и поступить в Бабушкинское пограничное училище. В моем классе минимум восемь ребят хотели стать офицерами, но так вышло, что получилось только у меня. Я всячески готовился к поступлению, усиленно занимался спортом: ходил в секцию бокса, играл в футбол на Первенство Москвы, закалялся. Но увы — весной пришел ответ из училища, что весь курс заполнен солдатами срочной службы, и для гражданской молодежи мест нет. Тогда же я узнал, что два моих дяди по отцу — офицеры госбезопасности. Они предложили поменять профессию пограничника на более узкую и поступить в Высшую школу КГБ. Но и тут не сложилось.

В результате практически без подготовки я поступил в Институт Связи на факультет радио-конструирования, который находился в Ленинграде. После первого курса меня призвали на срочную службу, и, к моей радости, я попал на границу. Два года служил в 100-м Никельском отряде в Мурманской области. По возвращении со службы стал слесарем в объединении Союзхимпромэнерго. Пока работал на предприятии, проходил проверки перед учебой и последующей службой в органах государственной безопасности. И наконец, через год, я был зачислен на Высшие курсы КГБ СССР в Ленинграде.

Через них прошли многие «альфовцы» первого и второго набора, в том числе один из командиров Группы «А» генерал-полковник Александр Иванович Мирошниченко, бессменный президент Международной Ассоциации «Альфа» Сергей Алексеевич Гончаров, полковник Виталий Николаевич Демидкин и многие другие. Мой набор был последним, на котором учились курсанты со всего Советского Союза…

В начале 1991 года я с отличием закончил курсы, вернулся в Москву и был зачислен во второй отдел Службы «Д». Работа эта была интересная, подвижная — то, что надо молодому парню. И так получилось, что начальником моего отдела был Валентин Иванович Шергин, один из известнейших и уважаемых ветеранов «Альфы», кавалер ордена Красной Звезды за события декабря 1979 года в Афганистане. Шергин был интеллигентным, вежливым человеком, с подчиненными всегда разговаривал корректно и уважительно независимо от их звания, возраста и заслуг. Мне, молодому сотруднику, особенно было удивительно, что ко мне обращаются на «вы». И только потом, после его увольнения в запас, я узнал, что Шергин — ветеран легендарной Группы «А».

Однажды я видел его «в действии». Тогда я работал водителем при отделе и «наматывал» километры до следующего допуска, развозя по домам сотрудников, закончивших работу за полночь. Прибыв к месту работы группы и пересадив меня на место штурмана, Шергин сам возглавил сменный наряд. Управлять «бригадой» в пять машин и девять сотрудников не каждому под силу, а он смог и при этом вел машину так, что мне оставалось только держаться обеими руками за ручку двери и представлять, что когда-нибудь я сам стану таким же профессионалом.

В 2000-х годах мы с Шергиным увиделись на собрании Ассоциации ветеранов «Альфы», и он очень обрадовался тому, что его подчиненный младшего ранга уже в звании капитана служил в Группе «А».

Судьба — интересная штука, и порой череда случайных событий или встреч приводит к тому, что, казалось бы, прошло мимо тебя. Так получилось и со мной. Осенью 1991 года, будучи на автоподготовке в Ленинграде, я оказался в группе с ребятами из «Альфы»: Игорем Заливиным, Александром Колбановым, Эдуардом Кругловым. В конце обучения Колбанов предложил мне попробовать перейти на службу в Группу «А». Обдумав предложение, я все же решил остаться в «наружке», стать настоящим асом своего дела, и если повезет, то перейти в Группу «А» позднее. Так и получилось: в 1995 году я случайно познакомился с одним из сотрудников «Альфы», который и рекомендовал меня начальнику «альфовского» автотранспортного отдела Абидину Владимиру Владимировичу.

Это был благоприятный момент для перехода, и я решился. На мандатной комиссии я немного нервничал, но Александр Иванович Мирошниченко, ознакомившись с моим личным делом, произнес: ««Семёрочники» нам нужны! Добро пожаловать в коллектив». И я успокоился. Приняли! Это была осень 1995 года.

— На какую должность в Управлении «А» вы перевелись?

— Седьмое управление славится своими водителями. Многоуровневая подготовка позволяет воспитывать настоящих профессионалов своего дела. Поэтому на предложенную должность оперативного водителя я сразу согласился. Мои знания и навыки специалиста наружного наблюдения и профессионального водителя пригодились и здесь. Учебные занятия или оперативно-боевая операция — за рулем мы, оперативные водители.

— А как вы стали кинологом?

— На тот момент в подразделении было три служебных собаки — две собаки на задержание и одна по поиску оружия, взрывчатых веществ и боеприпасов, немецкая овчарка по кличке Тото. А кинологов только двое. Так вот однажды, летом 1996 года, тогдашний командир «Альфы» генерал-лейтенант Александр Владимирович Гусев спросил меня: «Герман, мне сказали, что вы пограничник. С собакой работали? У нас бесхозная минно-розыскная собака, вы могли бы взяться за эту работу?» Отказаться я не мог; на самом деле, даже обрадовался такому предложению.

Я с детства люблю собак, была своя, породы боксер, да и на срочной службе в пограничных войсках приобрел некоторые знания и навыки работы со служебной собакой. Для освоения смежной профессии сапера, необходимой для работы с минно-розыскной собакой, я прошел обучение на курсах специалистов инженерной службы. А затем в Кинологическом Центре ФПС России в городе Вязьма я сдал экзамены на диплом кинолога минно-розыскной службы.

Вот так я и стал кинологом Группы «А». После налаживания контакта с собакой и изучения ее повадок и характера началась работа: тренировки, тренировки, тренировки. Разные объекты, разная взрывчатка, разные погодные условия. Я привыкал к ней, а она ко мне. Один раз я привез ее домой, в свою коммунальную квартиру, как в фильме «Ко мне, Мухтар!», познакомить с семьей. Тото выглядела растерянной, явно не понимая, зачем она здесь. Ночью было жарко и тесно, и она всю ночь слонялась от двери до середины комнаты…

ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ

— В чем заключается основная задача минно-розыскной собаки?

— После проведения операции по освобождению заложников проверить помещение (самолет, автобус, квартиру, вагон) на наличие взрывчатки. Допустим, мы освободили самолет: прошел штурм, людей выводят, но взрывное устройство, которым при штурме угрожал террорист, не обнаружено. Необходимо срочно досмотреть салон и багаж на предмет наличия этого взрывного устройства на борту, так как оно может быть приведено в действие пособниками террористов или взорваться по неосторожности.

Такие случаи были, к примеру, в декабре 1997 года, в аэропорту «Шереметьево». Полковник «Альфы» Анатолий Николаевич Савельев обезвредил террориста, угрожавшего взорвать самолет. Сразу после этого досмотровая группа в составе кинолога со служебной собакой и специалистов инженерно-саперной службы приступила к досмотру авиалайнера.

При обнаружении взрывчатого вещества собака должна всем своим видом указать на наличие предмета поиска — лечь или подать любой другой сигнал, известный кинологу. Кинолог должен прекрасно понимать свою собаку, они действуют как единый организм. Например, моя вторая собака, спаниель Джесси, ни за что не уходила с места без поощрения с моей стороны. Если я пытался пустить ее на повторный поиск, отдавая команду: «Джесси, ищи!» — и она уходила, значит, она не была уверена: бывает и такое. И наоборот, если я отправляю собаку на дальнейший поиск, а она не уходит, значит, взрывчатка на 100 % есть. Это очень хороший показатель для кинолога, так как на такую собаку можно полностью положиться.

В 2003 году в Кабардино-Балкарии ЦСН проводил мощную поисковую операцию. Тогда, в составе боевой группы Службы специальных операций (ССО), преодолев тяжелейший подъем, мы вышли на базу боевиков. Кроме остатков амуниции и провизии повсюду валялись мешки с алюминиевой оплеткой от проводов. В одном из укрытий Джесси начала отчаянно лаять. Саперы обнаружили там остатки пластита. Алюминий, вероятно, использовался для усиления взрыва при изготовлении каких-то СВУ.

Кроме участия в оперативно-боевых мероприятиях, мы выполняли и специальные задачи, такие как обеспечение безопасности президента России. Дважды вылетали в Таджикистан, Азербайджан, участвовали в обеспечении безопасности президента и директора ФСБ по всему Северо-Кавказскому региону. Многие командировки были очень напряженными, особенно если на досмотр места прибытия охраняемого лица отводились считанные минуты.

Работа кинологов с собаками не видна: если представители боевых подразделений в основном на виду, то мы досмотрели, дали «добро», что взрывчатки нет — и все, нас не видно и не слышно. Но ответственности за свою работу не меньше.

— Где содержались служебные собаки?

— Как и в советские времена, в 1990-е годы мы пользовались гостеприимством родного Седьмого управления. Только в 2003 году стараниями Александра Ивановича Мирошниченко нам выделили помещения и построили вольеры на объекте в Балашихе, а в 2004 году была создана Служба боевого применения вооружения ЦСН, в состав которого и вошло наше кинологическое отделение.

— А какие породы выбираются для такой работы?

— Поскольку перед нами не стоят задачи по работе на земле (так называемое «сплошное разминирование»), то и собак мы можем выбрать практически любой служебной породы. Дело в том, что для работы по разминированию местности в основном применяются овчарки. Они более спокойные, могут работать длительное время, не отвлекаясь на различные раздражители. С охотничьей собакой так не получится: любой запах мыши или крота, и ей будет уже не до поиска мины. Но для нашей работы собаки охотничьих пород с острым нюхом и хорошей поисковой заинтересованностью — самое то! Еще используются лабрадоры, у них тоже хороший нюх, и они достаточно послушные.

А в аэропорту «Шереметьево» по поиску взрывчатки работают шакалайки (собаки Сулимова): смесь шакала с лайкой. Считается, что у шакала нюх еще острее, чем у собаки, и они вывели такой гибрид. Не берусь судить, насколько эти шакалайки хороши, я только пару раз видел на соревнованиях, как они работают. Но мне кажется, хорошо обученная обычная собака, у которой есть соответствующие задатки, не хуже.

— У вас было две служебных собаки за время работы кинологом?

— У меня потом была еще собака на задержание. С началом КТО на Северном Кавказе появилась необходимость каждому из группы кинологов подготовить собаку на задержание, для работы в составе групп захвата в служебных командировках. Вот и я в кратчайший срок подготовил такую служебную собаку — немецкую овчарку по кличке Зюдан.

Перед командировками мы неоднократно отрабатывали различные варианты применения служебной собаки. При подходе к зданию противник открывал по нам огонь из стрелкового оружия, мы стреляли в ответ, и в этот момент пускалась собака. Попасть в бегущую собаку сложно, а в условиях боя ее передвижение вообще могут не заметить. Добежав до здания, пес влетал в помещение, искал стреляющего и со всей «пролетарской ненавистью» клыками впивался в руки противника.

Кстати, у нас регулярно проводились занятия с сотрудниками боевых отделов, так называемая «обкатка на собаках». Для многих парней из боевых отделов это мероприятие оставило неизгладимое впечатление. Мы надевали на сотрудника защитный костюм, давали в руки автомат с холостыми патронами и предлагали бежать или, стреляя, стоять на месте. Пес, пущенный с расстояния 40-50 метров, преодолевал его за считанные секунды, сбивал жертву с ног и начинал грызть.

Человек, впервые побывав в «шкуре потенциального террориста», вначале переводил дух, а затем произносил примерно такие фразы: «Супер! Давай еще!»

В 2001 году, в длительной командировке в Чеченской Республике, в составе 4-го отдела «Альфы», которым руководил Виталий Николаевич Демидкин, эта схема применялась неоднократно.

А в 2006 году в Дагестане все получилось, как мы и отрабатывали. Служебная собака Гранд, заскочив в один из домов, фактически заставила рассекретить свое местоположение группу боевиков, включающую представителя «Аль-Кайды» на Северном Кавказе Абу Хафса. По собаке, а затем и по ее вожатому Максиму П. открыли огонь из стрелкового оружия, но не попали. Собака вскрыла засаду и сама при этом осталась жива.

ПОЛНОПРАВНЫЙ СОТРУДНИК

— Вы работали с разными собаками параллельно или последовательно?

— Как я уже говорил, жизнь внесла свои коррективы. На время КТО основными стали собаки на задержание, и поэтому во время моего нахождения в командировках один из моих товарищей брал на себя обязанности кинолога минно-розыскной службы. Да и по другим собакам у нас была полная взаимозаменяемость. Каждый из отделения знал все о служебной собаке товарища и в случае необходимости мог с ней работать. Но на всех оперативно-боевых мероприятиях, в том числе и по освобождению заложников (таких, как Минводы 2001 года), с Джесси работал только я.

— Где вы подбирали собак на службу и конкретно Джесси?

— Мы всегда были на связи с такими же кинологами всех силовых ведомств, встречались на соревнованиях, участвовали в совместных занятиях. Большинство служебных собак 1980-1990-х годов мы подобрали в кинологическом Центре Министерства Обороны, в просторечии «Красная звезда». А вот свою будущую напарницу спаниель Джесси я увидел в конце 1998 года в питомнике пограничной службы в городе Вязьма. Она была еще молоденькая, шустрая, со скандальным характером (все время лезла драться с овчарками), но почему-то сразу мне понравилась. Подготовить собаку на поиск взрывчатых веществ, оружия и боеприпасов мне помог один из корифеев отечественной пограничной кинологии — полковник Александр Фёдорович Душевский. С начала 1999 года моя служебная собака стала полноправным сотрудником «Альфы».

— Были ли у вас курьезные случаи на службе?

— Полно. Да хоть бы и командировка в Душанбе в 2000 году. Мы готовились к прилету президента России на саммит ШОС. Была поставлена задача: досмотр всех мест пребывания президента, а главное, кортежа в составе более десяти машин. В назначенное время все были удалены из автотранспорта, и мы — я со своей служебной собакой и Михаил Фёдорович Хлестов, который в тот момент руководил отделом специалистов, — приступили к досмотру. Стоял июль, жара была страшная. С одной стороны, это хорошо: запах из боеприпасов выделяется интенсивней. Но с другой — работа при температуре, близкой к 40?, опасна для слизистой оболочки носа собаки. Однако делать нечего, работа есть работа, и мы начали досмотр.

И вот Джесси прошла первую, вторую, третью машину, а у джипа охраны президента начала громко лаять и прыгать, всем видом показывая на наличие взрывчатки. Я даже смутился. Да и толпа стоящих поодаль сотрудников безопасности начала напрягаться — неужели ошиблась? Сорвать с места собаку не удалось. Тогда я позвал водителя автомобиля и попросил открыть дверь. В салоне сидел сотрудник с пулеметом, а на заднем сидении лежали две «Мухи»!

После осмотра всего кортежа Джесси так же играючи обнаружила маленькую контрольную закладку пластита, тем самым еще раз показав всем: «Я собака не промах»!

В 2003 году мы второй раз вылетели на саммит Шанхайской пятерки в Таджикистане. Это была весна, канун светлого праздника Пасхи. После основных мероприятий Владимир Путин присутствовал на праздничном богослужении в одном из православных храмов Душанбе. Мы, как и положено, были рядом, на случай всяких непредвиденных обстоятельств. Но все прошло успешно, и к часу ночи мы вернулись в гостиницу. Решили тоже отметить праздник, поставили на стол кулич, вскипятили воду в чайнике. Все разошлись по номерам переодеться и вымыть руки. Возвращаемся — кулича нет, а Джесси сидит довольная под прикроватным столиком и виновато смотрит, что же будет? Мы с друзьями тогда впервые видели такую скорость поглощения пищи, ведь отсутствовали не более минуты. Оставалось только рассмеяться.

За мою службу было еще много разных событий — и веселых, и курьезных, и трагических. Век служебной собаки недолог, и приходит момент расставания с боевым напарником. Все собаки пристраиваются на дожитие по нашим сотрудникам или друзьям. Джесси прослужила в отделении до 2007 года и в возрасте девяти лет отправилась на заслуженный отдых к моему другу — ветерану «Альфы» Игорю Красавину.

Конечно, все собаки разные. И такой, как моя Джесси, я больше, наверное, не встречу.

НОВЫЕ ГОРИЗОНТЫ

— Что для вас служба в «Альфе»? Кого из сослуживцев вы бы выделили?

— Определенный этап жизни, хорошая школа. Мне очень нравились люди: вроде бы все разные, но они составляли единый дружный коллектив. Я с теплотой вспоминаю ребят, которых уже нет с нами, и не только нашего управления, но и «Вымпела». С одним из них, майором Ильёй Мареевым, я очень сдружился на горной подготовке. Помню, мы отмечали его день рождения в микроавтобусе по пути со сборов, смеялись, шутили, а через месяц он и еще двое ребят погибли на боевой операции в Грозном.

Со многими ветеранами я поддерживаю связь, встречаемся, созваниваемся. Так получилось, что большую часть командировок я прошел в составе 4-го отдела, где командиром был полковник Виталий Николаевич Демидкин. Он отличный командир, всегда спокойный, рассудительный. Ныне он член Совета Ассоциации «Альфа», которой хочу сказать большое спасибо за то, что объединяет нас и после окончания службы.

— Когда вы вышли в запас и почему?

— Я в запасе уже восемь лет. Причин было несколько. Возможно, подошел к черте, когда хочется изменить что-то в жизни, попробовать себя в другой области. На тот момент я был подполковником, а перспектив для роста уже не было. Я рассматривал предложения перейти в другие подразделения ФСБ России, что многие мои друзья и сделали, но не решился. Да и возраст был крайний для перестройки и освоения нового дела.

Однако династия продолжается: мой двоюродный брат Александр продолжает службу в «Альфе»; мой старший сын уже капитан, а младший поступил в институт с военной кафедрой, и, надеюсь, когда закончит учебу, тоже станет офицером. Я же работаю в службе безопасности Банка России, активно участвую в жизни Бутырского района, в котором живу уже тридцать лет, и в сентябре этого года баллотируюсь в депутаты Совета депутатов муниципальных собраний в Москве. Хочу вернуть район жителям, забрав его у «марионеточных» депутатов. В общем, забот хватает.

 

Газета «СПЕЦНАЗ РОССИИ» и журнал «РАЗВЕДЧИКЪ»