Автор: ПАВЕЛ ЕВДОКИМОВ

«НОРД-ОСТ» НАД МОСКВОЙ

До 23 октября 2002 года это было названием первого российского мюзикла. «Патриотического», как с восторгом писали о нем в прессе. «Норд-Ост» был поставлен по мотивам романа Вениамина Каверина «Два капитана», дважды экранизированного в советское время.

 

 

 

Однако «Норд-Ост» — это и вполне конкретные географические координаты России, ведущей войну с международным терроризмом. В октябре 2002 года на три дня боевые действия переместились почти в самый центр нашей столицы.

Норд-Ост. Свирепый штормовой ветер, ветер бурь. Гроза моряков. Кто бы мог подумать, что он «обрушится» на Москву. Фактически тогда решалось: быть России, как независимой в недалеком будущем стране, или не быть. В тех исключительно тяжелых условиях было принято политическое решение, и сотрудники «Альфы» и «Вымпела», идя на фактическую смерть, смогли спасти жизни большинства заложников.

…Проведя скрытую разведку, наиболее удобными для захвата террористы посчитали Московский дворец молодежи, Театральный центр на Дубровке, Концертный зал имени Чайковского и Московский государственный театр эстрады, где тогда шел мюзикл «Чикаго». В итоге основной целью было выбрано второе здание, поскольку оно имело большой зрительный зал и малое количество прочих помещений.

Акция на Дубровке планировалась на 7 ноября, День согласия и примирения, причем захвату должен был предшествовать взрыв машины в центре столицы — чтобы посеять панику. Второй этап предполагался уже после захвата заложников. В людных местах Москвы планировалось взорвать еще несколько автомобилей. Но террористический спектакль пошел по другому сценарию.

Номинальным главарем банды стал Мовсар Бараев (Саламов), племянник Арби Бараева, одного из наиболее кровавых полевых командиров Ичкерии, уничтоженного спецназом летом 2001 года. Черная вдова этого отморозка Марьям (Зура) Маршугова формировала группу смертниц для Дубровки.

Вообще, клан Бараевых за время двух чеченских кампаний стал широко известен торговлей похищенными и захваченными в плен людьми. Бараев-младший прошел террористическую подготовку на курсах у главаря арабских наемников Хаттаба под Сержень-Юртом. Как и дядя, был оголтелым ваххабитом.

«Уроженец Аргуна, мелкий, ничем не примечательный бандит, племянник ранее ликвидированного полевого командира Арби Бараева, — так охарактеризовал его в дни трагедии начальник УВД Чечни полковник С.-С. Пешхоев. — Окончил десять классов, ни работать, ни учиться не стал, а после гибели своего именитого родственника сколотил банду из четырёх-пяти человек. Разбойничал в основном в Аргуне и селении Мескер-Юрт. Как Мовсар оказался во главе профессионально подготовленной банды в Москве, непонятно. Лично он никакими профессионально-террористическими и организаторскими данными не обладает, в этом отношении совершенно не подготовлен к такого рода акциям. Уверен, что он — подставная фигура, террористами, видимо, руководит кто-то другой…»

Фактическим главой был Руслан Эльмурзаев («Абу-Бакар»), племянник известных похитителей людей братьев Ахмадовых. Родился 15 июня 1973 года в Грозном. Некоторое время служил в милиции. В 1998-м прошел курс диверсионно-террористической подготовки в лагере под Урус-Мартаном. До событий на Дубровке возглавлял, как прикрытие, службу экономической безопасности «Прима-банка».

Для исполнения теракта были отобраны 21 мужчина и 19 женщин. Возраст — от 16 до 42 лет. «Невесты Аллаха»… Смертниц для «свадьбы» собирали по всей Чечне. Были идейные, «черные вдовы», а также и те, кого насильно, по сути, увозили из дома и кто ни за что не хотел умирать. Впрочем, они все намеревались остаться в живых и рассчитывали на успех предприятия. Так им было обещано.

Для обеспечения «шахидок» жильем Есира Виталиева (бывшая повариха и боевичка в отряде Басаева), используя поддельный паспорт на имя Хавы Эрбиевой, через агентство недвижимости «Калита-Град» арендовала три квартиры по адресам: Воронцовская улица, дом 22, Фестивальная улица, дом 15 и Элеваторная улица, дом 4, корпус 1.

Таким же образом были отобраны квартиры для мужской части террористической группы. Эльмурзаев использовал квартиру на Элеваторной улице. Мовсар Бараев, имея на руках подложный паспорт на имя Шамильхажи Ахматханова, устроился на Веерной улице, дом 30, корпус 2.

Террористы добирались в Москву небольшими группами и разными путями, но большая часть из них прибыла на автобусах Хасавюрт — Москва за несколько дней до захвата под видом «челноков». Мовсар Бараев приехал на Казанский вокзал 14 октября на поезде из Минеральных Вод.

На месте террористы рассредоточились по квартирам по четыре-пять человек в каждой. Большинству было запрещено выходить на улицу. Боевики были разбиты на группы и знали только своих непосредственных командиров, а собственно главарей увидели лишь в момент захвата объекта.

Оружие, боеприпасы и взрывчатка доставлялись с территории Северного Кавказа в течение полугода, в тайниках на легковых и грузовых автомобилях. Часть хранилась на Огородном проезде, а часть — в поселке Чёрное Балашихинского района.

На организацию акции Мовсару Бараеву было выплачено в качестве аванса около 500 тысяч долларов. Террористы приобрели два микроавтобуса: красный «Volkswagen Caravelle», синий «Ford Transit», а также белый «Dodge Ram Van 250». Как оказалось, под цвета российского флага.

В 19:00 23 октября состоялся общий сбор группы рядом со стоянкой международных автобусов в Лужниках. После чего террористы подъехали к зданию бывшего Дворца культуры 1-го Государственного подшипникового завода, ставшего Театральным центром. Вломившись внутрь, они обезвредили пятерых охранников, вооруженных электрошокерами и газовыми пистолетами. Основная часть группы ворвалась в концертный зал, где шел мюзикл «Норд-Ост», собравший в тот вечер более 800 зрителей. Другие боевики стали проверять остальные помещения, сгоняя в зал сотрудников и актеров, а также людей, случайно оказавшихся в ДК.

За всей этой акцией стоял «террорист № 1» Шамиль Басаев, который рассчитывал повторить Будённовск, но уже в самой Москве и тем самым заставить Кремль пойти на максимальные уступки — капитулировать, вывести войска из Чечни и возродить проект «Ичкерия».

«Самое для нас страшное было — повторение Будённовска. Руководство страны приняло решение не выпускать преступников из здания, и после этого мы приступили к выполнению задачи», — сказал в интервью «Спецназу России» первый заместитель Совета ветеранов ФСБ генерал-лейтенант Валентин Андреев, возглавлявший Управление «А» в 1999-2003 годах.

Именно теракт в Будённовске, откуда летом 1995 года была выпущена изрядно потрепанная «Альфой» банда террористов Шамиля Басаева, породил последующие масштабные захваты — в Первомайском (Дагестан), на Дубровке (Москва) и в Беслане (Северная Осетия).

Да, случись в самом центре Москвы «второй Будённовск», и история страны покатилась бы по другим рельсам. «Пятая колонна» уже готовилась к переделу после «Норд-Оста». Террористы же выступали слепым оружием в руках организаторов попытки переворота, призванного свалить Владимира Путина и изменить тот курс, который привел, в конечном счете, к возвращению России в качестве мировой военно-политической державы. Все декорации и компоненты, включая широко разрекламированный «Всемирный конгресс чеченцев» в Копенгагене, были подготовлены.

На пути «Норд-Оста» по версии террористов встал спецназ.

— Офицеры шли на смерть. У нас как бывает? Когда победа, желающих получить дырку для ордена полно, — говорит президент Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа», член Общественной палаты РФ Сергей Гончаров. — Как только трагедия, виновных не найдешь. Я вас уверяю: если бы была неудача, отвечали бы простые офицеры. Конечно, звездочек Героев надо бы добавить ребятам из «Альфы» и «Вымпела», непосредственно участвовавших в штурме. Но нельзя умалять заслуг и тех, кто взял на себя огромную ответственность, организуя операцию по спасению заложников. Представляете, какой был прессинг? Весь мир следил за событиями на Дубровке. Тот же газ — надо было точно рассчитать его концентрацию, учесть объем замкнутого пространства, дозу. Малейшая ошибка — и могли не встать все, а это почти тысяча человек.

На следующий день, в воскресенье, участников операции на Дубровке принял в Кремле президент Путин, который дал высокую оценку действиям спецназа ФСБ и поблагодарил за проделанную работу. И в тот же день глава государства посетил Институт скорой помощи имени Склифосовского, где в нескольких палатах пообщался с освобожденными заложниками, поступившими на лечение.

ПЕРВАЯ КРОВЬ

Мюзикл «Норд-Ост», московская Дубровка — они воспринимаются как единое и трагическое целое. И открывается оно именем 27-летней местной жительницы Ольги Романовой, консультанта парфюмерного магазина «Л`Этуаль», прошедшей в захваченное здание ранним утром 24 октября 2002 года. Обычная девушка из небогатой семьи. Выделялась красотой, добротой, обостренным чувством справедливости и боевым характером. И еще — Верой. Наверное, именно эта Вера и привела ее в «Норд-Ост».

Хотя Оля отлично знала местность на Дубровке, все равно есть что-то мистическое в том, что она смогла миновать все кордоны и беспрепятственно войти в здание. Для поступка, совершенного ею, нужны недюжинная воля и вера в свою правоту — Романова обладала и тем, и другим.

Еще одной из жертв «Норд-Оста» стал военный юрист Константин Васильев, тезка знаменитого художника. В ночь на 25 октября подполковник Васильев в форме и с удостоверением прошел через оцепление, вошел во внутренний двор здания и предложил себя в качестве заложника в обмен на детей.

Когда стали избивать, Васильев, как мастер рукопашного боя, дал отпор, успел обезоружить двух террористов, но был застрелен сверху из окна «Ясиром». 26 октября его тело с шестью пулевыми ранениями нашли в подвальном помещении.

Другим погибшим оказался 39-летний автокрановщик Геннадий Влах, который ошибочно полагал, что в зале среди заложников находится его сын. 25 октября в 23.22 он ухитрился проникнуть в ДК. Зверски избив, боевики его расстреляли.

Убив Ольгу Романову, Константина Васильева и Геннадия Влаха, «люди, не имеющие национальности и религии», зримо и бесспорно обнаружили свое истинное лицо, избавив мир от лишних опасных иллюзий по поводу их возможного «благородства» и благоразумия. «Робин гуды» оказались убийцами безоружных людей — то есть теми, кем и являлись на самом деле. Впрочем, профессионалам из ФСБ и МВД это было и так понятно.

Распиаренные «шахиды» на поверку оказались обычными бандитами. А вот действительно отдать жизнь за идею смогли двое, Романова и Васильев, и идея эта — не встреча с «райскими гуриями», обеспеченная кровью «кафиров» и «муртадов», а спасение реальных людей, оказавшихся в беде.

Именем Константина Васильева названа школа в Сарове, похоронен он на аллее Героев, но о его подвиге на Дубровке почти никто не писал — были статьи лишь в нескольких изданиях.

Пока обыватели пытались понять, чем руководствовалась Ольга Романова — «засланная от ФСБ», «неуравновешенная психопатка», «истеричка», «пьяная дура», «совершила самоубийство» — в фильме на телеканале Би-Би-Си, по горячим следам, она была названа «русской национальной героиней».

Расправившись с беззащитными добровольцами, боевики Мовсара Бараева лишились ореола, который стали уже было примеривать на них либеральные СМИ, и тем самым облегчили спецназу ФСБ, «Альфе» и «Вымпелу», решение задачи по их уничтожению.

Полковник Юрий ТОРШИН:

— Большинство «шахидок» было уничтожено на месте. Сложно сказать, почему остальные не привели в действие взрывные устройства, — я не могу дать объяснений. У каждой находился пояс, в котором, наверное, было в тротиловом эквиваленте до килограмма взрывчатки. В помещении боевой славы «Альфы» есть один такой пояс, напичканный шарикоподшипниками.

Люди погибли, вот что очень жаль, это самая большая потеря — смерть ни в чем не повинных людей! Газ на всех по-разному действует. Мы использовали антидот, но даже этот антидот не на каждого сотрудника подействовал положительно. Некоторые потом попали в госпиталь.

А люди, находившиеся в зале, — какие страдания они перенесли! Гиподинамия, ведь трое суток просидели. Плюс стресс, отсутствие еды и воды в достаточном количестве. И газ. Если взять, к примеру, обычную хирургическую операцию, всегда перед ней приходит врач-анестезиолог и задает больному вопрос: как ваш организм реагирует на лекарства, какова переносимость их? То есть специалист принимает решение, какой давать наркоз и давать ли вообще. Если слабое сердце, он может отказаться от общего наркоза и т. д. А тут — какие вопросы, какие выяснения?..

Штаб и наши сотрудники выстраивали схему операции, используя усталость и напряжение самих террористов к этому времени. В нужный момент было выбрано подходящее время. Но затягивать операцию не представлялось возможным. Террористы могли бы пойти на самопожертвование и привести свои взрывные устройства в действие. И здесь прослеживается не только хорошая работа спецназа, но и грамотный расчет всех служб штаба и его предварительная работа. Нам дали возможность изучить обстановку, ведь такого объекта за всю, наверное, мировую историю не было, как не проводилось и аналогичной операции.

Полковник Виталий ДЕМИДКИН:

— 23 октября отдел, которым я руководил, находился «на сутках». Я отработал до шести вечера, поехал домой, в пути меня и застал сигнал боевой тревоги. Экипировался, вооружился и с попутной машиной поехал на Дубровку. Около Дома культуры уже стояли несколько наших автобусов.

Наш отдел был разделен на две части. Одни располагались в автобусе, который стоял недалеко от центрального входа. Другие, во главе с Эдуардом Кругловым, заняли позиции в «экзотическом клубе» (гей-клубе столицы «Центральная станция-2» — Авт.), который находился в торце центра.

И тут на крыше нас троих засняли операторы одного из центральных каналов и сразу же показали по телевизору в прямом эфире. Наши действия в режиме онлайн видела на экранах вся страна, в том числе и террористы. В штабе все разом крыли корреспондентов, не стесняясь крепких выражений, — вспоминает Виталий Николаевич.

…В результате этой идиотской засветки в прямом эфире спецназу пришлось отказаться от разведанного пути. А после завершения операции оказалось, что именно этот проход террористы заминировали с особой тщательностью. В итоге при разминировании, которое проводили специалисты ФСБ, пострадал специальный робот.

Что касается спонтанного штурма, то, по словам генерала Валентина Андреева, «у некоторых отделов были такие предложения. Но мы бы тогда не смогли избежать потерь среди личного состава. Когда прошел день, второй, и у нас появилось больше информации, в том числе по минированию зала, — тогда мы поняли до конца весь трагизм положения…»

«БОЕВАЯ ТРЕВОГА!»

Начало второго акта мюзикла. Большая часть зрителей находится в зале. Кто-то задержался в буфете. За кулисами — актеры, работники сцены. До захвата остается не более двух минут. Степуют «летчики». Затем к ним спускается главный герой, которого в этот роковой вечер играл Андрей Богданов. По ходу они обмениваются шутливыми репликами.

Перед тем, как появиться «Чкалову», на сцену запрыгнул некто в камуфляже, в маске до плеч, черных шнурованных ботинках и с Калашом. Он дал очередь в потолок и стал сгонять «летчиков» в зал. Одновременно с ним появились и другие террористы. Они пробежали вдоль стен и по проходам, заблокировали двери, а потом стали хозяйничать в партере и на бельэтаже: «Руки за голову! Это захват!». Орали, стреляли в воздух.

Как только налетчики взяли под контроль зрительный зал, они стали обыскивать сцену, все закоулки в здании. Из-за кулис тычками выгнали актера, игравшего роль Валерия Чкалова. Потом пришел черед оркестрантов. Под дулами автоматов их вывели из оркестровой ямы и рассадили в партере.

Людей боевики разделили по половому признаку: мужчин поместили справа, женщин слева: «Садись сюда, билетов не надо, здесь места хорошие — бесплатно садись…» Периодически палили в воздух. Кричали «Аллах акбар!», требовали документы и снова стреляли из автоматов.

Несмотря на хорошую осведомленность, террористы все-таки не знали досконально всего здания, поэтому многие актеры и технические работники, закрывшиеся в гримерках, спустились из окон по костюмам.

— Они стучались в дверь, но мы не открывали, — рассказывает помощник режиссера сцены Марат, — потом периодически как у нас, так и в реквизиторской напротив, раздавались звонки. Полтора часа мы сидели, слушали все, что происходит в зале. Потом они каким-то образом, видимо, нашли источник трансляции и отключили его. Мы были в полной тишине, потом позвонил технический директор Андрей Елович, спросил, где мы находимся. Мы сказали. И буквально через полчаса пришли люди в форме и с оружием, Андрей подошел. Эмчээсовцы гидравлическими ножницами срезали решетку с окон и нас выпустили.

Первые часы в зале стоял жуткий скрип скотча. Бомбы уложили вдоль стен на расстоянии пяти метров друг от друга, а в центре зала и на балконе разместили металлические баллоны. Внутри каждого — 152-миллиметровый артиллерийский осколочно-фугасный снаряд. Внутренняя полость между снарядом и стенкой баллона была заполнена поражающими элементами.

То, как расположились женщины-террористки, не было случайностью: в шахматном порядке у противоположных стен. Они закрывали зал по секторам в 30 градусов. Начинка пояса «шахида» — два кило пластичного взрывчатого вещества и еще килограмм все тех же металлических шариков.

Полковник Александр МИХАЙЛОВ:

— До сих пор помню в подробностях, как все это было. Мы с ветераном Группы «А» подполковником Игорем Ореховым ехали домой, и где-то в районе метро «Университет» у меня сработал пейджер. «Боевая тревога!». Через короткий отрезок времени я уже стоял в дежурке. Дежурный довел до меня распоряжение генерал-майора Валентина Андреева: «Дождаться Вячеслава Гудкова и выехать по адресу ДК на улице Мельникова. Захвачены заложники». Мы со Славой Гудковым экипировались и через несколько минут уже ехали по вечерней Москве на место происшествия.

В штабе мы с Сергеем Дяченко получили конкретное задание — изучить скрытые подходы к зданию и места проникновения в ДК. Данные, полученные в ходе выполнения, передавались в штабную группу Управления «А» ЦСН, где все это тщательно изучалось и анализировалось.

Под присмотром наших снайперов полезли на крышу, в помещении, предназначенном для электриков и лифтеров, обнаружили скрывающихся людей. При нападении боевиков пять технических работников центра сумели подняться наверх и запереться в служебной комнате. Увидев нас в камуфляже, они затаились, приняв нас сначала за бандитов. Дали о себе знать, только разглядев наши славянские лица. У одного из рабочих из-за стресса начался приступ эпилепсии.

В это время подразделения отрабатывали свои действия по штурму в ДК «Меридиан», так как он строился по аналогичному проекту, что и захваченный объект на Дубровке. Это нам очень помогло — оказалось, что в проекте был предусмотрен проход между корпусами, который должен вести прямо в холл театра.

Стали искать этот заветный проход. Обнаружился он в местном ночном клубе — его мне показал официант. Проем оказался на месте — заложенный, правда, кирпичом и закрытый фанерой. В дальнейшем он был разобран оперативно-инженерными службами ФСБ. Во время штурма через него прошло семьдесят человек, в том числе и группа, которой я командовал. Но это было потом. А перед этим двое суток мы изучали объект, — вспоминает Александр Владимирович.

…Террористы снимались на фоне заложников. Значит, рассчитывали на благополучный исход всей этой «разведывательно-диверсионной операции». Так, во всяком случае, их настраивали, к этому готовили. Вооружение: автоматы АК с откидными прикладами, пистолеты. Ножи иностранного производства. У всех фонарики. Качественная обувь. На каждом — персонально сшитый и «обжитой» костюм. Все подогнано «от» и «до».

К исходу первого дня бараевцы под дулами автоматов собрали детей. Тех, кто помладше, отводили в одну сторону, тех, кто постарше — отправляли на место. Решено было избавиться от обременительной обузы. Только холодный расчет, никакого гуманизма!

Очевидцы описывают происходящее: детей вывели перед первыми рядами, выстроили. Многие рыдали. Малыши боятся уходить, матери отрывают их от себя. Жуткая сцена. В духе советских фильмов про войну, где фашисты угоняют людей на работу в Германию.

Отпустили только тех, кому до тринадцати лет. Все остальные остались в зале. И детская артистическая труппа — она сидела на балконе — тоже осталась внутри здания.

Как уже отмечалось, главную опасность представляли женщины-смертницы. Они разместились по периметру зала, с поясами «шахидов» на талии. В руках — провода и кнопки от бомб. На каждой пояс с двумя килограммами «пластита».

В середине зала, в партере, установили автомобильный баллон с взрывчаткой, рядом с ним постоянно дежурила смертница. Такая же картина на балконе. Запланированные взрывы должны были идти навстречу друг другу, уничтожая все живое.

Полковник Виталий ДЕМИДКИН:

— Один из рабочих театрального центра по имени Василий, который с коллегами успел укрыться в подвале, сумел дозвониться своему руководителю, инженеру по технике безопасности. И сообщил: «Нас тут трое, мы два дня лазим по коммуникациям. Заберите нас отсюда».

Оперативный штаб решил послать в подвал передовую группу. Эта операция была поручена моему отделу. Спускались в подземелье по пожарной лестнице. На втором этаже периодически появлялся боевик. Чтобы издалека были слышны любые шаги, террористы разбросали по коридорам битые стекла. Но и поступь боевика прослеживалась четко. Как только его шаги отдалялись, под прикрытием Вадима Росщепкина и Михаила Короткова мы двойками и тройками спускались с черного входа в подвал.

В одной из подсобок нашли рабочих. Они кинулись к нам на шею, как к родным. Мы принесли им минералку, хлеб с колбасой. Благодарил и Василий, тот, который звонил. Он никак не предполагал, что через минуту, как Штирлиц, услышит: «А вас, Вася, я попрошу остаться». Я поразился этому парню. Другой бы послал нас куда подальше, сказал бы, что не военный, что не обязан… А этот даже глазом не моргнул, остался с нами, показал нам хитрые проходы в переплетении труб.

Чего греха таить, после звонка из подземелья были и опасения: «А вдруг это засада? А Василий на самом деле пособник террористов или звонил под дулом автомата». Но Василий оказался мировым парнем. Бутылка воды и бутерброды — наверное, его больше никак и не отметили.

«ШАМИЛЬ ВЫПОЛНЯЛ УКАЗАНИЯ АСЛАНА»

Захваченный ДК был окружен силами спецназа и МВД почти сразу же после захвата. Начались тяжелые переговоры с террористами. Бараев требовал встречи с властями. К нему ходили уважаемые люди, политики, врачи, но он никого не хотел слушать. Людей отпускал по своему хотению и преподносил это как великое благо: беременные женщины, дети, иностранцы… В то же время, Бараев периодически вел переговоры со своими хозяевами, находящимися не только в Чечне, но и за рубежом.

О том, что за акцией стоит Басаев, стало известно на второй день трагедии. Сам Бараев признался в интервью НТВ: «Приказ отправиться в Москву и захватить заложников я получил от амира маджлисуля шуры Шамиля Басаева».

К слову, сам Басаев взял на себя ответственность за захват ДК. Соответствующее заявление было опубликовано на сайте террористов Kavkaz.org в начале ноября 2002 года.

Как следует из стенограмм переговоров, на протяжении всего захвата террористы постоянно вели переговоры по телефонам — вызовы поступали из Чечни, Грузии, Турции и Британии. Вначале они поздравляли друг друга с началом операции и говорили, что «настроение у них отличное».

Из разговора Бараева с неким Наджмидином 25 октября в 2 часа 38 минут.

Наджмидин: «Тебе позвонит тот старик, который живет в жаркой стране. Он был вторым лицом в государстве. Он просил ваш номер и хотел направить к вам людей из телекомпании… Они должны позвонить».

Из разговора Бараева с «тем стариком из жаркой страны» — Зелимханом Яндарбиевым, бывшим президентом Ичкерии, состоявшимся 25 октября в 23 часа 14 минут.

Бараев: «Я все делаю с ведома Шамиля».

Яндарбиев: «Если вас спросят в отношении главного, то скажите, что у нас он занимается политикой, а вы все согласовываете с военным меджлисом».

Бараев: «…Я не знаю, Аслан (т. е. Аслан Масхадов — Авт.) в курсе этой операции или нет. Но когда проводилась подготовка к этой операции, то Аслан, Шамиль там присутствовали… Шамиль выполнял указания Аслана. Эта операция была сверхзасекречена чисто Шамилем…. А исполнители — там были выбраны те люди, которые не думают о возвращении домой. Они готовы погибнуть. В течение двух месяцев мы проводили набор, выбирали людей, которые готовы погибнуть. Потом их вывезли, каждому объяснили, подготовили. Я точно не знаю, Аслан в курсе или нет. Но если Шамиль его подчиненный, лично с ведома Шамиля… Шамиль сказал: «Аллах акбар! Идите!» После этого мы пошли сюда».

Из разговора с неким Мусой 25 октября в 11 часов 44 минуты.

Бараев: «Мы торговаться не будем. Если выполнят наши требования, мы готовы пойти на контакт. В противном случае, мы нажмем на кнопки, взорвем здание. У нас есть пять-шесть снарядов САУ и большое количество пластита С-4. Сейчас они узнают нам цену. Такого даже Гитлер не устраивал. У нас снаружи много камикадзе, которые готовы работать и ждут звонка, около ста камикадзе…»

Известно, что перед захватом ДК группа Бараева изучала в Москве другие объекты для проведения своих акций. Вдумчиво, не торопясь, фиксировали все, что представляло для них интерес. Разведку вели профессионально. Начали с главного фасада Дворца Молодёжи на Комсомольском проспекте, где шел мюзикл «42-я улица».

Террористы снимали скрытой камерой, чтобы не привлекать к себе внимания: окна звуковых кабинок, балкон осветителей… Просмотрев эту запись, можно прикинуть, за сколько секунд можно добежать до дверей и обратно. Какую позицию занять. Где расставить боевиков и правильно определить сектора обстрела здания.

По свидетельству Валентины Жуйковой, врача из Кирова, террористы планировали захватить ДК еще 19 октября, во время юбилейного спектакля «Норд-Ост». «Услышав об этом, мои соседи по бельэтажу — актеры — ужаснулись, потому что на юбилейном спектакле весь зрительный зал был заполнен детьми».

ТИХАЯ ИСТЕРИКА

Людей унижали и морально, и физически. Выстраивали перед оркестровой ямой, в которой террористы оборудовали из стульев и инструментов «общественный туалет» открытого типа. Специальной бумаги не было, использовали обрывки газет, кусочки материи. Нелюди наблюдали, кто и как справляет естественные надобности. Тем, кто сидели на бельэтаже, повезло больше — они ходили в настоящий туалет.

Люди теряли сознание от жуткого запаха, разносившегося из «туалета». От мочи в оркестровой яме стали гореть провода. Георгий Васильев, продюсер «Норд-Оста», взял огнетушитель и спустился вниз. А когда вылезал, нечаянно нажал на рычаг — пена попала на лицо одного из террористов. «Что вы делаете?!» — «Я же нечаянно…»

Заложникам швыряли конфеты с ликерной начинкой. Спать в неудобных креслах — пытка, к тому же в зале постоянно горел яркий свет. На таком фоне, в таком психическом и физическом состоянии появилось обращение к президенту Путину, его вынесла из здания профессор Мария Школьникова, главный детский кардиолог России. Этот послание — не только свидетельство угнетенного состояния духа, в котором пребывали заложники (во всяком случае, непосредственные авторы письма), но документ, обличающий терроризм. Только находясь под дулами автоматов, можно было составить такой текст, испытывая Stockholm Syndrome:

«Мы, женщины, мужчины, юноши, девушки и дети, очень просим принять разумное решение и прекратить военные действия в Чечне. Хватит крови. Мы хотим мира, чтобы обратили внимание на проблему Чечни. Кровь будет литься не только здесь, но и в других местах. Наша участь — это прямое доказательство. Сегодня мы попали в такую ситуацию. У нас есть родители и дети. На вашей совести наши жизни. Мы просим вас решить вопрос мирным путем, иначе прольется слишком много крови».

Комментарии тут, думается, излишни.

ИЗ ДОСЬЕ «СПЕЦНАЗА РОССИИ»

Стокгольмский синдром (англ. Stockholm Syndrome) — термин, популярный в психологии, описывающий защитно-бессознательную травматическую связь, возникающую между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения или применения насилия.

Под воздействием сильного шока заложники начинают сочувствовать своим захватчикам, оправдывать их действия, отождествлять себя с ними, перенимая их идеи и считая свою жертву необходимой для достижения «общей» цели.

Авторство термина приписывают криминалисту Нильсу Бейероту, который ввел его во время анализа ситуации, возникшей в Стокгольме во время захвата заложников в августе 1973 года. Механизм такой психологической защиты был впервые описан Анной Фрейд в 1936 году, когда и получил название «идентификация с агрессором».

…В зале, среди заложников, находились два мужественных врача из Краснодара — руководитель гинекологического центра, доктор медицинских наук Владислав Пономарёв и Олег Магерламов, его друг и коллега.

— Прошло совсем немного времени после захвата, и заложники стали один за другим падать в обмороки, у кого-то случались сердечные приступы, эпилепсия, кто-то просто впадал в тихую истерику. Я и мой друг Олег Магерламов обратились к террористам с просьбой разрешить помогать людям. Поначалу бандиты не соглашались, грубо одергивали нас, но мы старались доказать чеченцам, что больным людям все-таки надо помогать. Если кому-то из заложников становилось плохо — он поднимал руку, и мы направлялись туда.

Почти сутки у краснодарских врачей не было никаких медикаментов. Они делали массаж сердца, наклоняли людям головы, чтобы восстановить нормальное кровообращение. Успокаивали… как могли.

— Мы вздохнули с облегчением, когда в зал передали лекарства (их принес доктор Леонид Рошаль — Авт.). Там оказалось все по минимуму — немного сердечных препаратов, цитрамон, валидол, валерьянка, инъекции, перевязочный материал. Но и этому были рады. Теперь, когда у кого-то из заложников случался приступ, мы могли сделать укол.

Продолжение.