Автор: Павел ЕВДОКИМОВ

СПАС «НА МОСКВЕ»

Фото: Собор Спаса на Бору в окружении теремов и Кремлёвского дворца. Цветная акватинта М. Ф. Даман-Демартре. 1790‑е годы. Лист из альбома «Полная коллекция разных садов, пейзажей и императорских дворцов России…» Париж, 1811 год

В XX веке древнейшим из сохранившихся храмов Москвы являлся Собор Спаса Преображения на Бору, располагавшийся во дворе Большого Кремлёвского дворца. Храм бывшего великокняжеского, придворного Спасского мужского монастыря, переведенного на Крутицы в 1490 году, где он стал Спасом на Новом, или Новоспасским.

В 2019 году исполняется 700 лет первому документально подтвержденному упоминанию Новоспасского (Спасского) патриаршего мужского монастыря. Вторая дата — его первое косвенное «прочтение» в исторических источниках, а именно 780 лет, что можно символически отнести к престольному празднику Преображения Господня в августе 2018 года.

Ведомый своим чувством понимания сути вещей, Иван Алексеевич Бунин восклицал: «Церковь Спаса­на­бору. Как хорошо: Спас на Бору! Вот это и подобное русское меня волнует, восхищает древностью, моим кровным родством с ним» (из дневника, 1891 год).

Обосновывая древность Спасской (Новоспасской) обители, мы постарались избежать соблазна искусственным образом удлинить ее историю. Подобно тому, как академик Б. А. Рыбаков «углубил» Киев на полтысячелетия и приписал его основание к концу V века, создав, тем самым, «научную» основу для грандиозного празднования 1500‑летия «матери городов русских» в 1982 году.

«Один из четырех монастырей Московских, посвященных имени Спаса, — пишет один из его первых историографов профессор И. М. Снегирёв, — Спасопреображенский не менее, если не более достопримечателен своими судьбами, настоятелями и памятниками веры и благочестия. Перемещенный с Боровицкого холма на Крутицкий, в виду Кремля, он был городскою крепостью, царской родовою усыпальницей и государевой моленною.

На старом месте он именовался Великокняжеским, дворцовым, на новом царскою, комнатною, великою, пресловутою, первостепенной обителью. Пять веков существования этих монастырей в Московском мире оставили неизгладимые следы в истории Русской Иерархии и Государства» (Новоспасский ставропигиальный монастырь в Москве. М., 1863 год).

Читатель может подумать, что речь идет о двух разных иноческих обителях, однако это один и тот же монастырь, но в разные периоды своего существования. На Крутицы он был переведен из Кремля, а не учреждался заново.

Когда в 1687 году в Спасском монастыре было закончено составление перечня погребений усыпальницы бояр Романовых, то озаглавлен он был так: «Описание царских пресветлых прародителей, в которыя лета и месяцы и числа бысть преселение их от здешняго благороднаго жития оному небесному царствию, по их же повелению благородные их телеса положены суть в царском их здании, во обители Всемилостивого Спаса на Новом…»

Новоспасским монастырь стал именоваться только в XVIII столетии. И многие ныне даже не подозревают о его кремлёвском происхождении и глубокой древности, уходящей в домонгольскую эпоху Владимирской Руси. Первым в истории Москвы он был посвящен Спасителю и празднику Преображения Господня и находился в Кремле, который М. Ю. Лермонтов называл «алтарем России».

КРЕМЛЁВСКИЙ, ЧТО «НА БОРУ»

Прозвание «на Бору» говорит о его сооружении в тот отдаленный период, когда тут еще частично был хвойный лес, давший название и храму, и самому Боровицкому холму. Примечательно, что в культурных слоях XII — начала XIII века на территории Кремля археологам неоднократно попадались сосновые шишки, кора и ветки с сохранившимися на них иголками. В древнейших отложениях найдены даже останки крупных жуков­носорогов, живущих исключительно на хвойных деревьях (информация от заведующей археологическим отделом Музеев Московского Кремля Татьяны Пановой).

Сведения эти важны и потому еще, что они, опираясь на археологические изыскания, подтверждают происхождение названия Боровицкого холма именно от бора, произраставшего тут, а не от некого языческого божества Бора (Святобора), якобы существовавшего у восточных славян.

«Боровицкий град» вятичей был заложен в середине XI века на высоком мысу, образованном при впадении Неглинной в Москву­реку. Найденная тут вислая свинцовая печать, оттиснутая в Киевской митрополии (для пергаментной грамоты), а также остатки срубов и срезы бревен мостовой, спускавшейся с холма к реке Москве, датированы учеными концом XI столетия.

К 1147 году на Боровицком холме уже существовала усадьба князя Юрия Долгорукого, упомянутая в летописи, — она занимала юго­западную часть «береговой горы», как называли эту возвышенность в старину.

К слову, первое название Москвы того времени — Кучков, по имени бывшего хозяина этих мест крупного феодала Кучки, ориентировавшегося на Киев и угодившего под княжеские Долгие Руки. Как сказано в Ипатьевской летописи под 1176 годом: «…до Кучкова, рекше (то есть) до Москвы». Следовательно, для людей XII века привычнее было сказать сначала «Кучков», а потом добавить пояснение — «до Москвы».

В берестяной грамоте, найденной в Новгороде и датируемой предположительно второй половиной XII века, сообщается: «Поклон от Душилы Нясте. Я пошел в Кучков». Можно предположить, что князь сменил название городка, чтобы в сознании населения изгладить имя прежнего владельца этого края.

В 1156 году, по распоряжению Юрия Долгорукого (находившегося в Киеве), сын его Андрей Боголюбский строит здесь, при устье реки Неглинной, крепкий сторожевой городок. Для безопасности детинец был окружен рвом и земляным валом. «Град Москов» (Кучков) был включен в систему обороны западного пограничья Владимирского княжества.

«Для нового княжества такой городок был необходим: он служил сторожевою защитою со стороны входа в Суздальскую область, и от Смоленска, и от Новгорода, и от Северских, а след. [овательно] и от Киевских, и от Рязанских князей. Москва, таким образом, в качестве города является крепкими воротами Владимирского княжества на самой проезжей дороге. Как княжеский город она прямая дочь Владимира, как и Владимир был прямой сын Суздаля и внук Великого Ростова. Таково было историческое родство и преемство этих городов, оставивших впоследствии все свое богатое историческое наследство одной Москве» (Забелин И. Н. История города Москвы. М., 1905 год).

Данные археологии локализуют позднейший каменный храм Спаса на Бору вне стен «града» 1156 года, разделивших крепость и посад. Внутри уже была деревянная церковь — Рождества Иоанна Предтечи под Бором, поставленная на месте языческого капища. Упомянутая вислая печать была найдена метрах в восьмидесяти от того места, где когда‑то стоял храм, на древней улице между церковью и берегом реки Москвы.

Первоначальный, деревянный храм Спас на Бору находился за рвом и кромкой природного Боровицкого холма. Остатки вала и рва первой крепости «были найдены близ юго­западного угла церкви Спаса на Бору при постройке Нового дворца, при чем оказывается, что церковь Спаса стояла вне окопа или ограды этого первичного поселка», — отмечает И. Н. Забелин.

Говоря о «граде», построенном в 1156 году Андреем Боголюбским, Г. П. Латышева отмечает, что «в новой, большой по тем временам крепости было уже несколько церквей. Возле княжеского двора стояла, как и раньше, церковь Иоанна Предтечи. Может быть, уже тогда возникла и церковь Спаса на Бору. Но это были небольшие деревянные церковки» (Москва и Московский край в прошлом).

Очевидно, обе «боровые» церкви были выстроены вскоре после крещения местного населения или какой‑то его части. Один храм — для обитателей крепости, другой — для посада и окружающих селений. Здесь, в непосредственной близи от «града», при въезде в нее, во второй половине XII века — согласно нашей реконструкции — и был устроен небольшой монастырь, первый на Москве, ставший при Иване Калите великокняжеским, придворным.

В одной из древнейших русских летописей, Ипатьевской, о разорении Москвы войсками хана Батыя зимой 1238 года рассказывается: «Тое же зимы взяша Москву татарове, и воеводу убиша Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру, а князя Володимера яша руками, сына Юрьева, а люди избиша от старьца и до сущаго младенца; а град, и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отъидоша» (Полное собрание русских летописей. М., 1962 год. Т. I).

В летописи четко говорится о монастырях (т. е. не менее двух), а не об одном монастыре. По всему вероятию, один из них — Спасский. Это лишь косвенное упоминание, однако оно представляется вполне удобоваримым. Иных предположений, каким был один из неназванных в летописи домонгольских монастырей Москвы, до сих пор не прозвучало в научной литературе. Все остальные обители были учреждены уже после ордынского нашествия, включая Крутицкий (1272 год), Данилов (1282 год) и Богоявленский (1296 год) монастыри.

Не принято вспоминать, что еще до Батыя Москва уже была однажды сожжена во время княжеской усобицы. Произошло это в 1177 году. «Того же лета Глеб, князь Рязанский, пожже Москву и села повоева, иде к Рязани» (Полное Собрание Русских Летописей, Типографская летопись, 1921 год). Или: «Глеб на ту осень приеха на Московь и пожже город весь и села» (Летопись по Лаврентьевскому списку. СПб., 1872. Полное собрание русских летописей. М., 1962. Т. I).

Поскольку в этом сообщении не упомянуты монастыри Москвы, то из этого можно сделать вывод, что они (включая Спасский) появились после 1177 года, когда город и округа были возвращены к жизни и отстроены по приказу великого князя Всеволода Большое Гнездо, сына Юрия Долгорукого.

«Нужно думать, что… погибли в огне и дома посадских людей, и княжеские хоромы, и заборолы крепости. Однако город вновь отстроился, и снова на валу возвышались заборолы, а ворота прикрывали грозные башни» (Латышева Г. П. и Рабинович М. Г. Москва и Московский край в прошлом. М., «Московский рабочий», 1973 год).

Таким образом, Спасский монастырь на Бору, по нашему предположению, был учрежден между 1177‑м и 1238 годом. Наиболее вероятно, что это событие приходится на время, когда город, сожженный Глебом Рязанским, был возрожден Всеволодом Большое Гнездо.

При нем Владимиро­Суздальская Русь достигла расцвета и наивысшего могущества. «Великий князь Всеволод! Не помыслишь ли ты прилететь издалека, отцовский золотой престол поберечь? Ты ведь можешь Волгу веслами расплескать, а Дон шлемами вычерпать», — говорит о нем автор «Слова о полу Игореве».

ДО НАШЕСТВИЯ БАТЫЯ

Государь украсил Стольный Град Владимир соборами, Дмитриевским и Рождественским, кремлем­детинцем. Летописец говорит о его набожности и нищелюбии и прибавляет, что князь судил судом истинным и нелицемерным. Так что неудивительно, что через четверть века после его правления сообщается о наличии в Москве — к тому времени столице удельного княжества — церквей и монастырей.

В 1207 году Всеволод Юрьевич предполагал идти походом на Чернигов и местом сбора своих сыновей определил Москву. Сюда пришел Константин, княживший в Ростове, и другие братья: Юрий, Ярослав и Владимир. Т.е. Москва была в состоянии размесить на постой несколько больших дружин.

«…Дороги из Владимира, Переяславля и Ростова ведут в Москву. Тут есть возможность прокормиться и отдохнуть пришедшим воинам перед новым походом. Москва начала XIII века — уже не просто пограничный пункт, а удобное место для сбора и отдыха войск…» (Тихомиров М. Н. Древняя Москва. М., 1947 год).

Как справедливо отмечает академик М. Н. Тихомиров, крепость («град»), церкви, монастыри, села, много имущества («именья») — все это черты, которые описывают богатый и населенный город. Этот град выдержал пятидневную (по некоторым данным) осаду Батыева войска и героически погиб в бою, после резни и пожара.

Стало быть, именно великий князь Всеволод, как благочестивый государь­созидатель, возродивший Москву после первого разора 1177 года, как нельзя лучше подходит на роль основателя Спасского монастыря.

В такой реконструкции нет ничего нового. Подобным образом, опираясь на косвенные факты, сопоставления и церковные предания, определялась древность Крутицкого, Данилова и Богоявленского монастырей, по которым в летописях не сохранилось точных дат их основания.

К примеру, о дате учреждения Богоявленского монастыря нет точных сведений. Поэтому принята условная дата — 1296 год, когда Даниил Александрович, сын Александра Невского, принял княжеский титул. Однако основание обители могло произойти в диапазоне между 1296‑м и 1304 годом.

Другой пример: условной датой учреждения Крутицкого монастыря, ставшего в дальнейшем подворьем Сарских и Подонских епископов, чья епархия находилась на территории Золотой Орды во время монгольского ига, считается 1272 год. Между тем, впервые о возможном существовании тут, на Крутицах, иноческой обители мы узнаем из духовной грамоты князя Ивана Ивановича Красного конца 1350 года.

Что касается времени создания Данилова монастыря, оно в научно­справочной и специальной литературе определяется также различно: в диапазоне от 1272‑го до 1300 года.

В контексте всех этих исторических реконструкций домонгольская древность Спасского монастыря выглядит, на наш взгляд, достоверно и убедительно. Главное — она объясняет «внезапное» появление Спасской обители в летописях под 1319 годом, что смутило и запутало многих дореволюционных историков, «прописавших» Данилов и Новоспасский монастыри в одном месте и под одной датой, связав с именем князя Даниила Московского.

Пример такого рода — зачин книги И. Д. Дмитриева «Московский первоклассный Новоспасский ставропигиальный монастырь в его прошлом и настоящем», изданной в 1909 году. Автор пишет: «Начало истории монастыря восходит к XIII в. — ко времени зарождения того города, который стал впоследствии столицею России и ея объединяющим центром — Москвы.

Первоначально монастырь, посвященный имени Спасителя, был основан св. благов. кн. Даниилом, сыном св. Александра Невского, на месте, занимаемом теперь Даниловом монастырем, находящимся на южной окраине города, вблизи Серпуховской заставы. Благочестивый князь, соорудив обитель, наделил ее необходимыми средствами для существования. Но недолго был Спасский монастырь на этом месте. Сын св. Даниила Иоанн Калита перенес монастырь на Кремлевский Боровицкий холм к церкви Преображения Господня, находившейся вблизи великокняжеского дворца. Перенесение обители на Боровицкий Кремлевский холм состоялось в 1330 году или около того.

Спасский монастырь, по времени своего основания, явился первым в городе» (Дмитриев И. Д. Указанное сочинение. М., 1909 год).

То же самое, но только с «колокольни» Данилова монастыря, сообщает дореволюционный писатель и краевед И. К. Кондратьев в популярной книге «Седая старина Москвы»: «Основание этого древнейшего монастыря Москвы относится к 1272 году, незадолго до смерти великого князя Даниила Александровича. Умирая, он завещал похоронить себя в основанном монастыре и был похоронен, как свидетельствует летопись (Троицкая), «не в церкви, а в ограде». По смерти великого князя, в 1330 году, великий князь Иван Данилович Калита перенес основанный монастырь в Кремль, к собору Спаса на Бору, а «сия древняя обитель совершенно опустела», в таком виде пребывала до времени великого князя Ивана Васильевича» (Седая старина Москвы. М., 1893 год).

О том же, ссылаясь на Книгу Степенную царского родословия (составлена в 60‑е годы XVI века), пишет И. М. Снегирёв: «Первое основание Спасопреображенскому монастырю положено на месте нынешнего Данилова, когда еще Москва была одним из младших и малоизвестных Залесских городков Суздальской области, уделом св. Даниила младшего сына св. Александра Невского».

Впрочем, ни один из дореволюционных авторов не смог ответить на вопрос: если Данилов монастырь в 1330 году был, как утверждается, переведен в Кремль, где стал Спасским, что же тогда оставалось на прежнем месте? А ведь там были монахи, пусть и малым числом.

На самом деле, в Кремль была переведена большая часть даниловской братии, но сам Данилов монастырь как был, так и оставался на правом берегу Москвы­реки, под управлением архимандрита Спасской обители. Со временем он пришел в запустение, «яко ни следу монастыря познаватися». Пока, наконец, обитель не была возобновлена Иваном Грозным на новом месте, несколько севернее прежнего.

Двойственность и несогласие дореволюционных историков и писателей по этому вопросу было перенесено и в наше время, когда после 1991 года большими тиражами стали издаваться репринты дореволюционных книг по истории. И только разведение двух древних иноческих обителей по времени и месту их учреждения — одной в Кремле, на Бору, и другой в районе будущей Серпуховской заставы, — разрешает это многолетнее недоразумение. Каждая была учреждена на своем месте и при своем государе.

Иногда в публикациях встречается дата перевода обители в Кремль — 1300 год. В частности в фундаментальном труде П. Г. Паламарчука «Сорок Сороков» (М., 2004 год) в главе, посвященной Новоспасскому монастырю, сообщается: «Основание монастыря приписывается Юрию Долгорукому и оно было на месте Данилова монастыря, откуда при вел. кн. Иване Калите в 1300 г. он был перенесен на Боровицкий холм в Кремле, где великим князем сооружена была церковь Спасопреображенская; он же установил в перенесенном монастыре архимандрию».

Далее дается ссылка на источник — «Денисов Л. И. Православные монастыри Российской Империи. М., 1908. С. 393‑399». Однако в цитированном источнике, если свериться с оригиналом издания, четко указана общепризнанная дата, а именно: 1330 год. Налицо опечатка, допущенная при подготовке современного издания, или же это изначальная описка самого автора «Сорока Сороков».

В результате была растиражирована двойная ошибка: произошло наложение неверного суждения Л. И. Денисова (и не только его одного) о переводе обители в Кремль на неточную дату — 1300‑й вместо 1330 года.

СВИДЕТЕЛЬСТВО МИХАИЛА ТВЕРСКОГО

Если дата 1238 года связана с гипотезой и последующей исторической реконструкцией, то 1319 год как первое летописное упоминание Спасского Кремлёвского монастыря основано на прочном документальном фундаменте.

В 1318 года в Орде по приказу хана Узбека был убит великий князь Владимирский и Тверской Михаил Ярославич. В 1319 году его тело было доставлено в Москву и пребывало в Спасском монастыре, пока тем же летом не было выкуплено тверичами у князя Юрия Даниловича, политического соперника тверского государя.

Вот что сообщает об этом событии Пискаревский летописец: «И положив его на досце и возложи на телегу. И привезоша за реку, рекомую Адже, еже зовется Горесть. Оттоле же повезоша его в Русь по градом руским. И довесьте Москвы, и положиша его в церкве у Спаса в монастыре. Княгини же и сыном его неведущим ничто же сотворынагося, и не бе кому вести принести» (Полное собрание русских летописей. 1978 год. Т. 34).

О погребении Михаила Тверского в Спасском монастыре на Бору сообщает Типографская летопись: «Оттоле же повезоша его в Русь. Везущоу по городомъ по Рускымъ и, довезша Москвы, положиша его въ церкви святаго великаго Спаса, в монастыри, кнегини же и сыномъ его не ведущимъ ничто же створшагося, далечаго ради земли отстоаниа, и не бе кому вести принести» (Летопись по Типографскому списку. ПСРЛ, том XXIV. Издание 1‑е. Пг., 1921 год).

Также об этом говорит Никоновская летопись (XVI век): «положиша его в монастыре в церкви св. Преображения». Ей вторит и Софийский временник — гипотетическая летопись, писавшаяся в XII‑XIV веках при Новгородской владычной, архиепископской кафедре (существование НВЛ признается большинством текстологов и историков, начиная с А. А. Шахматова). В Минее А. И. Лобкова XVI столетия, в Житии Михаила Тверского тоже упомянуто о Спасском монастыре.

Комментируя эти факты, некоторые историки и исследователи назвали наличие монастыря в качестве «позднейшего припоминания». По их предположению, летописцы механически перенесли современную им реальность (наличие иноческой обители Спаса на Бору) на предшествующий период, когда в Кремле был только одноименный храм.

Впрочем, И. М. Снегирёв одним из первых попытался объяснить это обстоятельство тем, что великий князь Иван Калита поставил в 1330 году каменный храм Спаса на Бору уже в существовавшей к тому времени иноческой обители.

«Ежели Софийский временник и Никоновская летопись под словом монастырь разумеют иноческую обитель, а не погост с церковью, — пишет И. М. Снегирёв, — то Спасский монастырь существовал на Московском Бору еще прежде Калиты; в таком случае Степенная книга выдает за основание Калитою монастыря в его детинце одно сооружение в 1330 году каменной чудной церкви, которую он украсил св. иконами; потом приписал к Спасоборскому монастырю Даниловский с погостом и всем наследием…»

Об этом же пишет неизвестный автор фундаментальной книги «Москва Белокаменная, ее святыни и достопримечательности» (1875 год): «Первоначальное основание этого монастыря приписывают Иоанну Даниловичу Калите. Но еще до Калиты в Москве на Бору, между оврагом и болотом стояла домовая церковь, во имя Преображения Господня, построенная отцом Калиты, благоверным князем Даниилом. И Софийский временник, и Никоновская летопись в 1319 году упоминают о Спасовом монастыре в Москве, куда перевезено было тело князя Михаила Тверского, замученного в Орде. Калита же в 1330 году построил только каменную церковь на месте деревянной. Он же украсил ее св. иконами, книгами, сосудами, пеленами; потом присоединил к этому монастырю, монастырь Даниловский с погостом и всем наследием, «да вкупѣ оба монастыря подъ единымъ началомъ паствы неоснудно устрояются». Он же склонил и всероссийского митрополита Петра перенести свой престол в Москву».

Тут же: «…Где поселился митрополит, там, близ его дворца, был и монастырь на княжеском дворе в западной части нынешнего Кремля. Это был первый монастырь в городе Москве. Иоанн Данилович любил эту обитель более всех монастырей. Он наделил ее иконами, книгами и священными сосудами, постоянно снабжал пищею и одеждою, обогатил вкладами и доходами. Перед концом своей жизни он сам отошел в этот монастырь и там принял монашество» (Москва Белокаменная, ее святыни и достопримечательности. С.‑Петербург. Издание Редакции народного журнала «Мирской Вестник». 1875 год).

Однако помимо всех приведенных источников, сообщающих о Спасском монастыре в московском кремнике до 1330 года, существует еще один, принадлежащий перу современника и очевидца трагических событий в Орде. Это «Житие святого благоверного великого князя Михаила Тверского», которое пользовалось на Руси огромной популярностью и сохранилось в большом количестве списков.

Как считал В. А. Кучкин, автор историко­текстологического исследования «Повесть о Михаиле Ярославиче Тверском», Житие написано «вскоре после похорон Михаила», то есть в конце 1319 года или начале 1320 года.

Наиболее вероятно, что Житие написал игумен Тверского Отроча монастыря Александр, сопровождавший князя Михаила во время его поездки в Орду и бывший его духовником. Он был задержан в полевой ставке хана Узбека и не сопровождал тело князя в Москву, но вернувшись в Тверь, записал подвиг Михаила Тверского.

В 2001 году Житие (в переводе) было издано Тверской епархией под общей редакцией Архиепископа Тверского и Кашинского Виктора. В аннотации говорится: «Житие Михаила Тверского в этом издании публикуется по тщательно выверенному рукописному списку Государственного архива Тверской области. В результате многолетних исследований ученых, путем сравнения различных списков Жития Михаила Тверского, хранящихся в архивах Москвы, Санкт­Петербурга, Твери, выявлено, что рукопись Жития из собрания Государственного архива Тверской области является одной из наиболее авторитетных и представляет собой подлинный шедевр древнерусской житийной литературы».

Наметив путь из стоянки Узбека, откуда сопровождали тело Михаила Тверского, до Маджар и Бездежа, автор Жития констатирует: «И оттуда повезли святое тело его на Русь. Везли его по городам по русским и привезли в Москву. И положили его в церкви Святого Спаса в монастыре. Княгиня же и сыновья его не ведали ничего о случившемся с ним. Ибо была далеко та земля, и некому было донести весть».

Известна точная дата убийства Михаила Тверского — 22 ноября 1318 года. Учитывая большое расстояние между нынешним Ставропольем, где находилась ханская ставка, и Москвой, остановки в пути, а также скорость движения телеги, а потом саней по зимнику, то можно смело утверждать, что в Москву тело было доставлено к ранней весне 1319 года. После чего получило временное пристанище в Спасском монастыре на Бору.

6 сентября того же 1319 года останки князя­мученика были привезены в Тверь и погребены в Спасо­Преображенском соборе — первом белокаменном храме на Руси, построенном после монголо­татарского нашествия.

«И вот чудное сотворил Бог своею чудесною неизреченною милостью из столь дальней земли везено было тело святого на телеге и в санях, и потом лето все стояло в Москве, и оказалось целым и не тленным», — восклицает автор Жития.

Таким образом, на 2019 год приходится 700‑летие первого документально подтвержденного упоминания Спасского Кремлёвского монастыря, ставшего после перевода на Крутицы — Спасом на Новом, или Новоспасским.

РОВЕСНИК ГРАДА МОСКВЫ

Точные и проникновенные строки посвятил Спасскому монастырю И. М. Снегирёв: «Монастырь сей ровесник Москве… Сооруженный Рюриковым поколением среди монголо­татарской истомы в недрах Московского Кремля, им же переставлен на новое место в самую эпоху освобождения России от ига монгольского».

Что касается места и времени его возникновения на Боровицком холме, то не все дореволюционные историки потерялись среди сосен в его бору. Вот что по этому поводу пишет И. Н. Забелин:

«В том же достопамятном для Москвы 1329 году … возникла у Ивана Данил. [овича] мысль и о постройке четвертаго каменного храма возле своего двора во имя Спаса Преображения, вместо обветшавшей, быть может, деревянной церкви Спаса на Бору, в которой еще в 1319 г. временно пребывали мощи убиенного в Орде Тверского вел. князя Михаила. Новый храм был заложен в том же году (1329), а по другим свидетельствам 10 мая 1330 года по благословению митрополита Феогноста, к которому вел. князь за этим благословением посылал даже в Киев, где тогда пребывал владыка […].

Вместе с постройкою храма здесь был тогда же основан и знатный монастырь со степенью архимандрии» (История города Москвы, 1905 год).

Далее И. Н. Забелин четко говорит о том, что «при церкви Спаса и прежде существовал монастырь, по всему вероятию, самый древнейший из всех монастырей Москвы, так как он находился возле первоначального ее городка вблизи первой ее церкви Рождества Иоанна Предтечи, и был построен в самом Кремлевском бору».

Что касается коллизии совмещения места учреждения двух монастырей, Спасского и Данилова, то И. Н. Забелин отмечает ошибочность этого утверждения: «Поздние предания от древних старцев рассказывали, что первоначально этот монастырь был устроен за Москвою­рекою с небольшим верстах в 4‑х от Кремля еще отцом Ивана Даниловича, Даниилом Александровичем, у церкви св. Даниила, им же поставленной во имя своего тезоименитства, и что Иван Данилович в этом 1330 году перевел Даниловскую архимандрию в Кремль».

«Однако Даниловский монастырь остался монастырем же на своем прежнем месте, — подчеркивает И. Н. Забелин, — и предание, по всему вероятию, относило перемещение монастыря к перемещению в Кремль Даниловского архимандрита и избранной братии».

И далее, повествуя уже только о Спасской обители, И. Н. Забелин продолжает: «Любомудрия желатель и иноческого жития ревнитель Иван Данилович избрал в архимандриты отца Иоанна, «мужа сановитого и словеснаго и любомудраго сказателя книгам, и учительного божественных писаній». Само собою разумеется, что монастырь, находившийся вблизи Великокняжеского двора, был наделен значительными вкладами, имениями и различными льготами.

Учреждение монастыря возле своих хором и водворение в нем архимандрита, разумного и словесного сказателя книгам, показывало, что Иван Данилович высоко ценил книжное учение и любил беседовать с книжными людьми. Существенное значение монастыря в нашей древности заключалось именно в просветительном его влиянии на тогдашнее общество. В своем роде монастырь являлся академией или вообще школой, где можно было услышать многое от доброго церковного учения на пользу доброй жизни и душевного спасения. Поэтому учреждение монастыря в стенах Кремля равнялось в известном смысле учреждению просветительного училища» (И. Н. Забелин. История города Москвы).

Утверждение о том, что прежде Кремля архимандрия уже была и находилась вне столицы, причем на отдалении от нее, в пяти верстах и за рекой, — в Даниловом монастыре (который не был крепостью, «сторожем»), — выглядит невероятно и должно рассматриваться в качестве местного предания. «Глаголют же неции от древних старец», — это все, что смог узнать московский летописец, писавший в первой половине или даже середине XV века. При этом он правдиво сообщил о характере собранных им сведений: рассказ неких стариков или даже пересказ, с их слов, более молодыми современниками.

Военно­политические реалии того сурового времени, когда в любой момент можно было ожидать вражеского нашествия, не предполагали пребывания архимандрита где‑либо, кроме кремника, центральной укрепленной части города. Потому Иван Калита в 1330 году и учредил именно тут архимандрию, а не перевел ее издалёка, сделав Спасский монастырь придворным, великокняжеским.

«ПЕРВОБЫТНАЯ» ПРОСТОТА

Первым архимандритом обители стал Иоанн (впоследствии архиепископ ростовский). Его поставил на служение владыка Феогност, митрополит Киевский. Он управлял не только монастырем Спаса на Бору, но в его ведении также были Даниловский монастырь, его погост и принадлежавшие ему села.

Первое захоронение в соборе Спаса на Бору было сделано вскоре после освящения монастыря, когда в 1331 году (возможно, 1332 год) умерла супруга государя княгиня Елена, оставив Калиту вдовцом с тремя малолетними сыновьями. Здесь же в 1340 году постриг принимает сам правитель Москвы.

Великий князь Симеон Гордый по примеру отца уделял много внимания Спасу на Бору, в 1350 году он пристроил к собору придел и притвор. Площадь притвора, устроенного с западной стороны, была сопоставима с церковной площадью без алтарной части. Это помещение стало первой великокняжеской усыпальницей, и в нем совершались статусные захоронения.

Незадолго до смерти, в 1353 году, великий князь Симеон, так же как отец, принял монашеский постриг в Спасском монастыре с наречением имени Созонт.

В декабре 1364 года в монастыре была похоронена великая княгиня Александра Ивановна, в инокинях Мария — жена Ивана Красного и мать Дмитрия Донского.

В 1382 году, во время нашествия на Москву хана Золотой Орды Тохтамыша, обитель была разграблена, ее архимандрит Симеон с братией убиты. Тогда же погибли летописные архивы — одна из причин того, что в истории Москвы и ее древних монастырей существуют большие пробелы. Подобно тому, как в огне Московского пожара 1812 года, вызванного нашествием Наполеона, в числе прочих документов сгорела уникальная Троицкая летопись, написанная на пергаменте в начале XIV столетия.

Усилиями великого князя Дмитрия Донского и его сына, великого князя Василия I Дмитриевича, монастырь Спаса на Бору был восстановлен.

Кроме того, известно, что при Спасской обители был устроен приют, где бедные и убогие получали пищу и кров. Во все время существования в Кремле Спасский монастырь был местом постоянного богомолья великого князя и его семейства. Здесь же находили приют приезжавшие по делам своих епархий епископы.

Бывший тут весной 1396 года пермский апостол и епископ Стефан — великий ревнитель православия и благочестия, современник и друг преподобного Сергия Радонежского — занемог и скончался и был похоронен в самом соборе, у северной стены, в углу храма. Его мощи, по преданию, хранились открытыми до нашествия поляков в 1610 году, а потом были «под спудом».

В 1488 году здания монастыря сильно пострадали от пожара, и великий князь Иван III, желая расширить дворцовые помещения, решил перевести обитель из Кремля на Васильевский стан, где она стала называться Спас Новый, или Новоспасский.

Храм Спаса на Бору был обращен в собор и назывался Верховою или Спасскою церковью на Царском Дворе; иногда — Спасскою церковью за Двором Великого Князя или Придворным собором.

В годы гонений на Церковь, 1 мая 1933 года, собор Спаса на Бору был безжалостно разрушен.

По поводу конкретной даты перевода монастыря существуют разные мнения. В Синодальном справочнике указывается, что это произошло около 1466 года. Такой же даты придерживается ряд исследователей. Однако другие справедливо полагают, что это произошло в 1490 году, основываясь на сведениях И. Н. Снегирёва, который еще в 1853 году приводил следующие аргументы: «Хотя перемещение Спасопреображенского монастыря без оснований полагают в 1462 г., когда Иоанн III только вступил на престол; но свидетельством же тому, что еще в 1482 и в 1488 годах эта обитель пребывала на прежнем месте, служит: «данная Архимандриту Елисею в дом Всемилостивого Спаса, что на Москве в городе, за двором Великого Князя» (Грамота на тряпичн. бумаге, схороненная в Моск. Государ. Архиве старых дел, № 238) и жалованная Великокняжеская грамота 1488 года (там же, по указанию Г. Строева)».

Таким образом, 1490‑й год — время перевода Спасо­Преображенского монастыря «от Бора» на Крутицы, к его нынешнему месту пребывания.

Подводя итог исследования, мы в сжатом виде сформулируем его итоги. Спасо­Преображенский мужской монастырь — древнейшая домонгольская иноческая обитель Москвы. Была основана на Боровицком холме у храма Спаса на Бору в годы правления великого князя Владимирского Всеволода Большое Гнездо (1176­1212).

Первое косвенное летописное упоминание относится к зиме 1238 года, когда Москва была сожжена ханом Батыем. Весной и летом 1319 года в Спасской иноческой обители находилось тело убиенного в Орде святого благоверного князя Михаила Тверского — что является первым документально подтвержденным упоминанием Спасо­Преображенского монастыря «на Москве» в русских летописях.

В 1330 году великий князь Иван Калита построил в Кремле каменный храм Спаса на Бору, перевел сюда большую часть братии Данилова монастыря, объединив две обители под одним началом, и учредил тут архимандрию — первую в Москве.

В 1490 году Спасо­Преображенский монастырь был переведен на Крутицы, на Васильцев (Васильевский) стан, где стал называться Спасом на Новом, или Новоспасским.

Пусть и перестроенный, собор Спаса на Бору поражал любителей русской старины своей «первобытной» древностью. Приземистый, кряжистый, он словно бы врос своими «корнями» в Боровицкий холм.

Вот что о нем в 1899 году писал протоиерей Николай Благоразумов: «Спасоборский Преображенский храм — один из древнейших памятников церковного зодчества в Москве, когда оно не производило еще ничего громадного и смелого, и наши предки, скромные в своих желаниях и нуждах, предпочитали великолепию и роскоши соединенное с равновесием спокойствие для тела и духа. Даже в течение стольких веков, сравнительно, он сохранил всю свою первобытную простоту, подвергшись меньшим изменениям во внешности и внутренности, чем какие постигли другие более величественные здания и храмы в Кремле» (Николай Благоразумов. Собор Спаса Преображения (Спас на Бору) во дворе Большого дворца в Московском кремле. М., 1899 год).

Будучи уничтожен, собор Спаса на Бору никогда уже не откроет свои врата для верующих и всех почитателей древнего русского зодчества. Однако рожденный при нем монастырь — ныне величественный Спас на Новом, поставленный крепостью­сторожем на Крутицах, — остается одним из символов непрерывности церковной традиции и возрожденной московской старины.

Автор — главный редактор газеты «Спецназ России», советник президента Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа». В 2004‑2008 года являлся членом Попечительского совета Новоспасского монастыря.