Автор: ЕЛЕНА ЗВЯГИНЦЕВА

КАТАЛОНЕЦ - 2

Фото: Хосе Мария Фина Колл в конце 1970-х в Европе

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО.

ПОСЛЕ ПОБЕДЫ

В 1945 году — но, по некоторым данным, возможно, и раньше, — дед начал работать в госпитале на полуострове на озере Сенеж в городе Солнечногорске Московской области. Предполагаю, что по рекомендации М. Ф. Орлова, выпускника Курсов «Выстрел», знавшего город, а может быть, и потому, что Солнечногорск был связан с его боевым путем.

До революции на полуострове находилась дача барона Кноппа, русского промышленника немецкого происхождения, «главного олигарха» села Солнечная гора, устроившего в XIX веке первую в Подмосковье гидроэлектростанцию на Сенеже.

Перед войной на полуострове был интернат для испанских детей, с тех пор полуостров называют «Испанка». Интересно, что полуостров на карте похож на Испанию, только маленький.

В 1940-1950-е годы (после периода госпиталя) на полуострове располагался специальный санаторий Международного движения Красного Креста и Красного Полумесяца для иностранцев.

Жил дед в деревянном домике для сотрудников с печным отоплением. Ему придумали отчество и называли Хосе Мариусович. Бухгалтером в санатории работала красавица Александра, моя двоюродная бабушка.

Во время войны Александра Фёдоровна Васина была медсестрой (когда-то это называлось «сестра милосердия») в госпиталях и с большой душевной теплотой относилась к раненым — когда была возможность, всегда их подкармливала, угощая сахаром — лакомством во время войны.

В награду за добрые дела судьба подарила ей встречу почти что с принцем — графом европейского происхождения. Бабушка моя была еще и рукодельницей — вязала она на спицах и крючком, как вязальная машинка, с потрясающей ровностью.

Кстати, все мои прародительницы, жены воинов, по рукоделию имели «отлично» — и это свидетельство прекрасной моторики рук и хорошего зрения, анатомических особенностей, необходимых для точной стрельбы, а также другой тонкой мужской работы. Подобное притягивается подобным.

С 1946 года Александра и Хосе были вместе в любви и согласии почти сорок прекрасных лет. (В 1947 году Сталин запретил браки с иностранцами, так что формально брак был заключен лишь в 1953-м.) Жену Хосе ласково называл Шуронька…

После войны часть санатория «Сенеж» была лугом, где косили траву вместе с маленькими березками. Бабушка как-то сказала: «Оставьте березки, пусть растут — роща когда-то будет». Роща выросла, и ее называли «теть Шурина роща»…

После периода санатория дед работал в городской больнице Солнечногорска и врачом здравпункта завода имени Лепсе. Бабушка трудилась заместителем главного бухгалтера на том же предприятии.

Как-то жарким летом, когда у рабочих в цехах начались обмороки, руководство завода спросило деда, что делать. Он посоветовал поливать металлические крыши зданий водой, и это помогло. После работы в больнице дед по вечерам приходил в санаторий и общался с испанцами на родном языке. На полуострове на Сенеже дед любил подолгу сидеть у воды, наверное, вспоминая родное теплое Средиземное море.

От завода Хосе и Шура получили комнату в коммунальной квартире в двухэтажном кирпичном здании (с печным отоплением и только холодной водой) возле Екатерининского канала.

Соседкой по коммуналке была врач-рентгенолог Ксения Александровна Пушкарь, имевшая дворянские корни. К слову, ее потомком является член-корреспондент РАН профессор Пушкарь Дмитрий Юрьевич — главный уролог Министерства здравоохранения России и главный уролог Москвы.

В Солнечногорске дед и бабушка дружили с врачами: терапевтом Музой Михайловной Черёминой (она — майор, орденоносец, военный врач, председатель Совета ветеранов Солнечногорска) и заведующей регистратурой районной больницы Людмилой Васильевной. Компания называла себя «эскулапами».

Дед занимался переводами советской медицинской литературы на испанский язык, в том числе работ академика АМН СССР А. Л. Мясникова (один из медиков, наблюдавших И. В. Сталина в последние дни жизни), посвященных вопросам сердечно-сосудистой патологии.

В личной библиотеке (в том числе) дед имел издание «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» в 35 томах. Как медик, интересовавшийся химией и фармацевтикой, дружил и переписывался с европейскими врачами. А еще дружил с предположительно французским фармацевтом (надеюсь, смогу узнать когда-то и его имя), который занимался разработкой фармпрепаратов, испытывая их на себе. К несчастью, фармацевт отравился при приеме нового препарата. Дома у деда в книжном шкафу был портрет этого человека с черной лентой в нижнем углу.

Как диктор радио, будучи носителем иностранного языка, дед работал в отделе Иновещания на испаноговорящие страны (внештатным сотрудником). Это хорошо оплачивалось, так же как и переводы.

Дед и бабушка любили светскую жизнь и, когда дедушка получал гонорар, всегда ездили в Москву, где обязательно обедали в ресторане и ходили в театр или на концерт. Дед любил вокальное творчество Хулио Иглесиаса, а также классическую музыку.

Когда начался Карибский кризис, дед вновь оказался в центре событий. В 1962-м его направили работать врачом на Кубу в рамках испано-советской помощи революционерам в Военно-морской госпиталь в Гаване. Кстати, команданте Че Гевара имел диплом врача и был хирургом и дерматологом.

ГЛАЗАМИ ВНУЧКИ

Закончилась командировка в 1965-м. В СССР работа за границей хорошо оплачивалась. После командировки на Кубу дедушка приобрел автомобиль, ГАЗ-21 «Волга» (не «Бэнтли» по сегодняшним меркам, но очень близко). Права получили и дед, и бабушка, машину водили оба.

Мыть «Волгу» я просто обожала — меня, правда, после мытья машины тоже мыть и стирать нужно было долго и тщательно. Ростом я тогда была чуть выше колеса, и мне очень нравилось отражаться в дисках.

Номер у машины был 4666, здесь хочется добавить, что номер квартиры, в которой жили Александра и Хосе, был 13. Окна этой квартиры смотрели на перекресток Ленинградского и Пятницкого шоссе, Октябрьскую железную дорогу и Екатерининский канал.

Солнце на закате играло гранями хрусталя в серванте, на котором стояли фарфоровые скульптуры из Вербилок — «Конёк-горбунок» и клоун… В серванте было еще много интересного — кувшин «Напейся, но не облейся», серебряные именные приборы деда…

А еще дед был обладателем прямого московского номера телефона в Солнечногорске. У большинства же жителей были пятизначные номера телефонов.

…Сорок дней после смерти мамы Марии дед соблюдал строгий траур, не смотрел телевизор и не слушал радио. В Испанию на похороны он съездить не мог — еще был жив диктатор Франко. (В период франкистского режима Хосе Мария считался в Испании преступником, приговоренным к смертной казни).

Всю свою недвижимость и земли дед, покинув Испанию, отписал брату, который проиграл в карты в казино в Монте-Карло одно из полученных от деда имений.

После почти сорока лет разлуки с родиной (когда умер Франко) дедушка смог съездить в Испанию. В 1970-1980 годы вместе с супругой регулярно совершал турпоездки к родственникам в Испанию и Францию.

Альбомы с фотографиями, где дед и бабушка запечатлены в гостях у родственников деда в Испании и Франции, я обожала смотреть! Дедушка рассказывал мне про национальные традиции и праздники, называл имена своих братьев и сестер, племянников и кузенов.

На фотографиях все было ужасно красиво и интересно. Сейчас я понимаю, что квартира № 13 стала моим «окном в Европу», когда я была ребенком в СССР. В этой квартире все было теплое, доброе, настоящее. На одном из книжных шкафов висела кожаная фляга деда — наверное, это была память о боевом пути.

По-русски дедушка говорил с характерной артикуляцией на гласные, любил шахматы и домино, принимал участие в городских турнирах в Солнечногорске. Помню его длинные красивые пальцы, когда он учил меня играть в домино и держал в одной руке четыре фишки, а в другой три. Детскими руками я пыталась взять аналогичное количество фишек, но ничего не получалось…

Ребенком я запомнила дедушку похожим на Шерлока Холмса (в исполнении Василия Ливанова), особенно в эпизоде, где он оплачивает шпионские услуги мальчишек.

Большая семья деда была очень дружной — ко дню рождения ему всегда приходила посылка из Испании с подарками и турроном (национальное кондитерское изделие типа халвы).

В конце 1970-х сестра деда Мерседес с супругом приехала в Москву. Когда они хотели зайти в электричку, следующую в Солнечногорск, к ним подошли люди в штатском и сообщили, что Московская область закрыта для посещения иностранцев.

В 1993 году, когда в октябре у нас в Москве вспыхнула локальная гражданская война, племянница деда Изабель из Барселоны позвонила и предложила нам приехать к ней, чтобы не подвергаться опасности в нестабильный период.

В начале 1990-х годов к нам в гости в Москву из Киева приезжал боевой товарищ деда, ветеран ОМСБОН Филиппе Альварес. Дед считал его своим братом, они дружили семьями, жену Филиппе тоже звали Александра. Помню, как Филиппе сказал: «Я простой человек, сын железнодорожного рабочего, а Хосе — граф, и память о нем мне от этого дорога еще больше».

Тогда я не очень поняла, о чем речь. В связи с тем, что к нам в гости приехал иностранец, ко мне напросилась одноклассница (надев на себя все лучшее), посмотреть на живого испанца.

ПРИВЕТ НА МАСЛЕНИЦУ

Деда не стало, когда мне было неполных тринадцать лет. Бабушке было плохо без него, и через четыре года не стало и ее. Незадолго до ухода из жизни она неожиданно получила большой гонорар деда, выплаченный за очередное издание переводов медицинской литературы, и сказала: «Хосе деньги на дорогу прислал…»

Награды и документы деда тогда оказались у других родственников, часть его личных вещей переехала к нам, и я с удивлением нашла записи с конспектами многих съездов КПСС. Вероятно, делал он это на всякий случай — желающие «обезвредить иностранного шпиона», к тому же графа, в СССР имелись в наличии.

Да, кстати. От третьих лиц я слышала, как деда за глаза называли «интеллигентишко» и «буржуй»… От этого у него, наверное, иногда грустное выражение на фотографиях позднего периода жизни в СССР…

Несколько лет назад я поинтересовалась у родственников информацией о наградах деда. Узнала, что он ветеран ОМСБОН. Мне захотелось побольше узнать о его боевом пути.

Весной прошлого года я связалась с Музеем Боевой Славы ОМСБОН 37-й школы Москвы — надеялась увидеть в экспозиции фото деда и не только. А получилось, что я сама рассказала кадетам в Международный день музеев и в юбилейный год отечественного спецназа (что интересно и символично) о замечательном человеке — Фина Колл Хосе Мария.

Через тридцать пять лет после того, как он в 1983 году завершил свой земной путь, я узнала, что мой двоюродный дед — офицер спецназа. Дедушка! Спасибо тебе за то, что ты есть!

Один испанский историк, имеющий доступ к архивам, занимается сбором информации об испанцах в Советском Союзе. Так, в 2018 году он сделал выставку об испанских детях в СССР, готовятся материалы и о старшем поколении.

Ну, а мы с кадетами 37-й Московской школы под руководством Ларисы Борисовны Кирпитневой (руководитель школьного музея) 16 февраля 2019 года на XII Межрегиональном Слете патриотических клубов открыли стенд, посвященный иностранцам, воевавшим в ОМСБОН — Фердинанду Кропфу, Хосе Мария Фина Колл, Хосе Фернандес Виеска. (В подготовке материалов для экспозиции кроме вышеназванных лиц принимали участие дочь и муж Л. Б. Кирпитневой.)

Таким образом, для широкой аудитории открыта важная страница в летописи легендарной бригады НКВД.

Родословная в СССР считалась буржуазным предрассудком, поэтому многое в биографии деда предстоит уточнять и детально исследовать. Надеюсь, следующие публикации об ОМСБОНовцах раскроют интересные факты и расскажут о героях-партизанах на войне и в мирной жизни.

…На Масленицу дедушка прислал мне «привет» — я совершенно неожиданно нашла информацию о нем на каталонском сайте. Он очень любил блины (по воскресеньям бабушка готовила это блюдо на завтрак, одной из любимых начинок деда была селедка, для которой он сам готовил горчичный соус), а на Руси это еще и поминальная еда.

Наверное, дедушка намекнул, что его надо помянуть по-русски! Ведь большую часть жизнь он отдал Советскому Союзу, России… И как бы он сказал сейчас: «En hora buena!» — «В добрый час!»

Для меня глубоко символично, что этот очерк выходит в апреле 2019 года, то есть ровно через восемьдесят лет, как завершилась Гражданская война в Испании.

P. S.

Рассказывает Василий Иванович Илюхин — член Общественной палаты города Солнечногорска, мастер спорта по парусному спорту, заведующий кайт-серф клубом «Сенеж»:

«Когда я был пионером и записался в кружок «тимуровцев», у меня на выбор было множество мероприятий, одним была помощь престарелым и ветеранам. Узнав, что есть семья интернационалистов, да ещё с такой фамилией, как Фина Колл, я захотел поучаствовать в помощи именно этим людям.

Придя в назначенное время в компании с двумя девочками, мы думали, что сходим в магазин, помоем окна, пол, уберемся в квартире. А получилось — встретили нас седой мужчина в возрасте за шестьдесят, высокий, смуглый, аккуратно одетый, бодренький, и его жена, обычная, но очень приветливая. Уже был накрыт стол, с чаем и сладостями…

Поразили меня чашки, явно из хорошего фарфора, с ароматным чаем. Хотелось расспросить Хосе Мария про войну, про участие в интернациональной помощи, а получилось, что расспрашивал больше он нас, интересовался учебой, как проводим свободное время. Беседа затянулась, после чая нам показывали фотографии. Увидев стройного парня в шинели, нам сложно было представить, как бежит время…

Потом, когда Хосе Мария пришел в школу на линейку и поздоровался со мной, как со старым знакомым, я был очень горд, что в моей жизни было знакомство с этим замечательным человеком.

Прошло много времени, и вроде бы забылось пионерское прошлое. Но однажды на озере Сенеж мы разговорились со скромной, смуглой девчонкой — оказалось, что она родственница Хосе Мария, внешне похожая на него. Помню удивление в ее глазах при упоминании ее деда и интерес о вроде бы забытом». 

ЗВЯГИНЦЕВА Елена Алексеевна, родилась в Москве. Выпускница Московского автодорожного института (МАДИ) по специальности «Строительство аэродромов», имеет аттестаты ФКЦБ РФ. Работала на рынке ценных бумаг в коммерческих банках и у эмитентов, а также в деловых СМИ бизнес-журналистом и аналитиком. Член Международного Союза журналистов.