Автор: ВЛАДИМИР ЗАЙЦЕВ

АФГАН. ЗАЙЧИК СЕРЫЙ

АФГАНСКИЕ ЗАПИСКИ ПОЛКОВНИКА ЗАЙЦЕВА

Эти афганские заметки принадлежат одному из Зай­цевых Группы «А» — Владимиру Николаевичу, ее яркому представителю. Впрочем, те, кто в Группе оставались надолго, не отличались тусклостью. Все — личности, о каждого, образно говоря, можно оглоблю сломать.

По советским временам, когда боевые награды даже на войне давали скупо, Владимир Николаевич имел практически «иконостас»: ордена Красного Знамени, Красной Звезды, «За личное мужество».

В Афганистане Владимир Зайцев был дважды, в 1984 году и 1986-м: второй раз он возглавлял оперативно-боевую группу, составленную из сотрудников подразделения, которых обкатывали этой горячей точкой.

Нынешний год особенный — сорок лет штурму дворца диктатора Амина и столько же вводу советских войск в Афганистан. Поэтому все воспоминания о той войне ее участников приобретают особое звучание. Особенно написанные живым языком заметки вице-президента Международной Ассоциации «Альфа» и главы ее комитета по СМИ и массовым коммуникациям полковника Владимира Зайцева.

Некоторые фамилии в заметках изменены.

ПОЛЁТЫ НЕ ВО СНЕ, А НАЯВУ

«Зайчик серый, куда бегал?» Видно, меня здорово шарахнуло, когда бронетранспортер въехал на мину, если взрывом выбило из запасников памяти полузабытое, детское, мамино, то, что сейчас с монотонностью заевшей пластинки звучит в голове.

Еще недавно казавшийся таким надежным и несокрушимым броник сполз в арык и, завалившись на бок, тихо чадил, а я распластался на коричневых камнях, по недоразумению обозванных на карте дорогой.

«…Куда бегал?.. куда бегал?..»

Добегался! Как там, в «Докторе Айболите», про другого зайку? «Он бежал по дорожке, и ему перерезало ножки».

Нога валялась метрах в полутора левее, рядом с ампутированным колесом. Не перерезанная, конечно, а оторванная где-то пониже колена. Из лохмотьев почерневшей плоти торчал обломок ослепительно белой кости.

Не моя конечность, это точно. Никогда не носил такой обуви, отдаленно напоминающей калошу, выпущенную «Скороходом» в конце года для плана. Наши бойцы тоже еще не докатились до того, чтобы ляпать из старых автопокрышек обувку. Значит, нога местная, афганская.

Тьфу, тьфу (ну и гадость здешняя пыль, то ли дело вкус земли родной) откуда здесь метро!? О нем девяносто девять человек из ста этой забытой Богом и людьми страны представления вообще не имеют.

Фьють… Перед глазами вырос, запорошив светлы очи, фонтанчик пыли. Читал, мол, свою пулю не услышишь. Идиотизм: как будто тот, кому пуля пробила голову, мог потом поделиться своими впечатлениями, слышал он пение пули или нет. Здесь, кажется, кто-то решил удостовериться в факте моей смерти. Все верно, первая фаза боя, когда обе стороны стремятся повышибать тех, кто бегает, ползает, палит из всех стволов и вообще ведет активный образ жизни, миновала.

Пора смываться. Похоже, ребята, залегшие за опрокинутый БТР, того же мнения. Отмашка — сиди, не высовывайтесь, — тени, скользнувшей было ко мне из-за пятнистой брони, и одновременно рывок в сторону арыка.

В голове гул и тарарам, но память тела взрывом не отшибло. Для «духов» я, наверное, просто исчез со своего лежбища. Две пули удивленно воткнулись в него секунды две спустя, как я скатился в укрытие.

В «зеленке» мелькает что-то светлое, когда-то белое. Чалма.

Приклад автомата сам взлетает к плечу. Вот клоун, не дошло до него, что на войне голову желательно прикрывать чем-нибудь защитного цвета.

Теперь учиться поздно. Еще несколько отрывистых одиночных выстрелов, явно грубого запоздалого тявканья тяжелого пулемета второго бронетранспортера, и тишина. Только в глубоком, пересекающем дорогу арыке, откуда в нас стреляли и в котором растворились нападавшие, обиженно начала вопить какая-то фауна.

Разумеется, первым из-за подбитого бронника поднялся Валька Шергин. Монументальный, как дореволюционный несгораемый шкаф, автомат в лапище смотрится китайским игрушечным пистолетиком. Он помахивает им как-то несерьезно, словно пижон тросточкой. И глаза тоже несерьезные, и улыбка — хоть завязочки пришивай. Но уж я-то знаю, появись в радиусе досягаемости какая-то опасность, пушка, Валькина лапища и его правый глаз мгновенно станут чем-то единым, несущим неминуемую смерть…

— Заяц, — радостно орет он, — ты сюда стажироваться прыгуном в высоту приехал или как? Я ж тебя пытался поймать, да куда там!

Шутник, мать его… А у меня задница — словно по ней широченной такой доской со всей дури маханули.

Место для засады «духи» выбрали идеальное, как картинка из учебника для подготовки диверсионных групп. Широкий и глубокий арык почти под прямым углом пересекает, так сказать, дорогу, с нашей стороны зажатую двумя неглубокими, но непроходимыми для техники канавами.

Ихняя сторона поросла зеленью, в стиле мультика о Маугли. Вряд ли здесь ждали именно нас, скорее — кто попадется. Мы-то топали на перехват каравана с оружием. До места рандеву еще оставалось часа полтора ходу, если судить по карте и утверждениям «хадовцев», которые и обратились к нам за помощью. Хотя лапшу про караван им на уши мог навешать тот «дух», которого они откуда-то приволокли вчера вечером. А может, он к «борцам за веру» вообще никакого отношения не имел, а, попав в оборот, «вспомнил» то, о чем и не слыхивал.

Пока до нас дошло, что бойцы не барана тупым столовым ножом пытаются зарезать, вопли гаснуть стали, а когда притопали с Валькой к палатке «хадовцев», там уже все смолкло. Врываться к афганским «чекистам» мы не стали, у входа поговорили. Хотя какой это разговор, друг друга едва понимаем, но хуже не языковой барьер. Мы что-то о человеческом, а те двое смотрят на нас, как Мишка Квакин на тимуровцев, ладошки к груди, лыбятся, а глаза…

В общем, объяснили: помер «дух», сердце слабое (могли бы сказать и от несварения желудка), такое вот несчастье. Плюнули мы, ушли. Васька Соколов, начальник заставы ММГ, уже поздним вечером к нам завалился, курить стрельнуть, говорил, что видел, как труп бедолаги за камни волокли, на шее глубокая борозда, шнурком, значит, его.

ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ

Со своими ребятами я неоднократно буду еще грызться с «хадовцами» из-за их жестокого обращения с задержанными-захваченными. Даже под угрозой силы приходилось отнимать у них кандидатов на пытки, молодых еще совсем ребят, а однажды и женщину. Раз дело дошло даже до мордобоя, чья сторона утерлась, думаю, пояснять не надо. Но, положа руку на сердце, до сих пор не могу однозначно оценить свои действия.

С одной стороны, понятно, бить и пытать в конце XX века дико, а с другой — Афганистан давно и прочно застрял в средневековье, и дело это здесь самое обычное. Тем более что противная сторона отличалась отнюдь не большим гуманизмом.

Да чего там прикидываться цивилизованным страусом, достаточно нашу, родную, гражданскую войну вспомнить. Это только в литературных и киношных выдумках большевики посредством одной «исторической правды» и словесной клюквы добывали нужные им сведения у плененного противника. Попади «красный» к «белым» или наоборот, земляки такое вытворяли друг с другом, что думать тошно. И не пойди «хадовцы» иной раз дальше уговоров и увещеваний, насколько бы больше наших ребят прибыло домой в запаянных цинках. Да и попадись тот же «хадовец» в руки «духов» — за годы войны в стане «бойцов за веру» возродилось и пышно расцвело искусство снимать кожу с живого или сажать на кол.

…«Хадовец» струной выгибается от боли, судорожно молотит ладонями по земле. Глаза закатились так, что зрачков не видно. Болевой шок уже прошел, обезболивающее, впрыснутое в бедро прямо через запыленное х / б, еще не подействовало. Двое бойцов с трудом удерживают афганца, третий сооружает на месте ноги бинтовый кокон. Оторванную конечность кто-то за ненадобностью спихивает в канаву. Инвалидом, но жить будет.

— А наш-то — не жилец, — санинструктор поднимает на меня обгорелое на солнце, продубленное ветром лицо.

Такими они становятся у солдат, пробывших в Афгане не менее года. Да я и сам каким-то потаенным, до этого ни разу не проявившим себя чувством понимаю — с сапером кончено. Отброшенный взрывом к левой канаве, он лежит скомканной тряпичной куклой, в лице ни кровинки, даже веснушки словно растворились в мертвенной белизне. Еще живой, но уже не жилец.

Господи, а ведь куда-то на Рязанщину или Тамбовщину еще, наверное, тащится письмо: «Дорогая мама, служба моя продолжается нормально». Похоронка придет раньше.

Как его звали, Саша, вроде. Когда подъезжали к арыку, он, в соответствии с инструкцией, спрыгнул с брони, пошел впереди БТРа с миноискателем. Теперь ручка бесполезной игрушки сиротливо торчит из канавы. Мину нашло колесо бронетранспортера. Но парень не виноват — ребята мои уже определили: «духи» поставили «итальянку», в пластиковом корпусе, обычным армейским миноискателем обнаружить ее невозможно.

Нет, не могу, у меня в Москве сын, чуть помладше этого парня…

ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ

Аксиома: чем изощреннее средства нападения, тем совершеннее защита. В Афганистане все происходило с точностью до наоборот. Чем больше «борцам за веру» поступало из сытых западных стран современных взрывных устройств, тем более простыми (язык из-за их эффективности не поворачивается сказать «примитивными») средствами наши саперы с ними боролись. Наибольшее распространение получил так называемый «щуп»: палка, увенчанная на конце чем-то вроде спицы.

Входит «спица» в землю — порядок, уперлась во что-то — «стой, сюда не ходи», кроме сапера, конечно. Обычной картиной вскоре стала автобронетанковая колонна, ползущая вслед за солдатом, мерно тыкающим данным «миноискателем» дорогу. Я человек далеко не слабонервный, и в минно-взрывном деле, как и все остальные «альфовцы», не профан, но как-то нехорошо себя чувствую, если представляю, что мне бы пришлось вот так, выкрученными тягучими минутами, часами пылить впереди всех, ежесекундно ожидая выстрела. И предполагая, что уже сидишь на мушке

или в перекрестье снайперского прицела, делать свое дело.

Среди заслуживающих памяти — саперы первые. И собачки, конечно. Натасканные соответствующим образом, они спасли невесть сколько жизней. Не раз был свидетелем, как ребята делили с ними свою и без того небогатую пайку. Псу же не объяснишь, что интенданты продукты для собак не завезли, что горючее закончилось, что… Ну, а люди перетерпят.

Хромая, подошел к группе своих ребят, тускло следивших, как два шустрых «хадовца» обыскивают убитых «духов». Почти у всех прострелены головы. Вон тот, второй слева, похоже, мой. Некогда белая чалма, засаленный халат нараспашку оголяет тощую грудь, ветер чуть шевелит широкую с проседью бороду. Никакой, судя по виду, не бай, а обычный затюканный дехканин. Чуть пониже правого глаза расплывшееся кровавое пятно. Хороший выстрел. Я не могу и не должен думать о нем как о человеке, которого где-то ждет завернутая в паранджу жена (а то и не одна), и как станут захлебываться в слезах, узнав о смерти отца, дети. Иначе в следующий раз замешкаешься, и другой симпатичный бородач первым нажмет на спусковой крючок.

В общем-то, никого из одетых в х / б, кто слонялся сейчас между бронетехникой и убитыми, шерстил «зеленку» и проверял оружие, здесь быть не должно. Большинство из них — пограничники, с зубовным скрежетом запрятавшие свои зеленые фуражки по ту сторону границы. И мы, о чьем существовании даже в Союзе известно немногим. Часть суперсекретного подразделения КГБ «А», прибывшая сюда на боевую стажировку.

УСТАРЕВШИЙ СЕКРЕТ № 1

Первые «альфовцы» (группа Олега Балашова) объявились в Афганистане еще весной 1979 года, вскоре после убийства террористами американского посла Адольфа Даббса с самыми мирными намерениями: помешать желающим отправить посла из страны тогда еще «развитого социализма» вслед за звездно-полосатым коллегой.

В декабре 1979 года на базе ВВС Баграм под Кабулом с трапа самолета сошли двадцать пять человек — большая часть тогдашней Группа «А» во главе с заместителем начальника майором Михаилом Романовым. И уж они-то сумели оставить свой след в современной истории Афганистана, а заодно и попасть в пособия по деятельности спецподразделений всех стран мира.

В соответствии с марксистско-ленинским пониманием истории, которая делается «народными массами», все списали на эти самые массы, и правда о тех, кто брал резиденцию тогдашнего правителя Афганистана Хафизуллы Амина (в лучших традициях социалистического сюрреализма удостоенного посмертно звания сотрудника Центрального разведывательного управления США), долгое время оставалась тайной за семью печатями. Для народонаселения Страны Советов, конечно. Но это, в общем-то, другая история… С той поры минуло уже более четырех лет… И вот мы снова здесь.

УСТАРЕВШИЙ СЕКРЕТ № 2

«Альфовцы» начали стажировку в Афганистане с конца 1982 года.

К этому времени Группа «А» была уже достаточно большим подразделением, офицеры прошли прекрасную подготовку, но реальных боевых заданий в тот период на территории Советского Союза было крайне мало (разумеется, к счастью).

Но любой механизм без дела ржавеет. В Группе уже начались разговоры, что из-за простоя теряется квалификация, что неплохо бы поработать с уголовными элементами. Тут-то руководство Комитета госбезопасности приняло решение обкатать Группу в ДРА.

Кстати, несмотря на самые жесткие требования при отборе в Группу, некоторые из ребят, побывав в роли коммандос, поняли, что ошиблись с жизненным выбором, и ушли сами. Других «попросили» это сделать.

…После полета из меня напарник для засады, прямо скажем, хреновый: во рту сухость, голова гудит, словно с жуткого похмелья, то место, которым звезданулся о камни, огнем горит. Поднимешь глаза в бездонный колодец ночного неба, звезды тут же начинают водить хороводы.

Наша группа из «Альфы» уже третья по счету на стажировке, и никого до меня не угораздило въехать на мину.

— Сань, — толкаю локтем напарника, — бди до четырех.

Тот, не отрываясь от ПБН (прибор ночного видения), хмыкает согласие. Я прикладываюсь виском к ледяному боку камня. Полегчало.

Дурная страна Афганистан: днем от жары ссыхаешься, ночью загибаешься от холода. И звуки в горах дикие, для нас непривычные. Где-то камешек со склона соскользнет, или скопившаяся в трещине вода, обратившись в лед, затрещит, а мерещится черт знает что. А ночь бесконечно длинная, холодная и непередаваемо враждебная.

Уже под утро с караванной тропы, которую мы и перекрывали, послышался перезвон колокольчиков. Кто-то топал по каменистому подобию дороги, наплевав на строжайший запрет властей на любое ночное передвижение. Мы имели полное право, точнее, даже должны были открыть огонь на поражение (а на звук ребята стреляют дай бог), но это только пижоны, компенсируя свой страх и неумение, бьют все, что шевелится. На слух нетрудно было определить, караван идет без охранения, значит — ни оружия, ни боеприпасов не везут.

Вместе с ребятами, коротавшими ночь за соседними камнями, бесшумно окружаем караван, состоящий из десятка верблюдов. Двое погонщиков несказанно обрадовались невесть откуда появившимся вооруженным людям. Накурившиеся анаши до собственного изумления, правоверные, размахивая руками и бормоча по-своему, лезут целоваться ко всякому, до кого могут дотянуться. Матюками (а ведь доходит!) и встряхиваниями Санька приводит караванщиков в чувство и отеческими пинками указывает нужное направление.

Ночь на исходе, караван с оружием, как я и опасался, оказался порождением воспаленной фантазии «хадовцев». Пора уносить ноги — вместе с пограничниками нас меньше двух десятков, а уцелевший бронетранспортер с ранеными мы еще вчера отправили в мотомангруппу. Всего-то и делов — пробежать около сорока километров по горным тропам до ближайшего расположения советских войск. Дальше будет совсем просто. У «зеленых» вид довольно кислый. Это поначалу, когда мы только что прибыли в Афган, погранцы смотрели на нас как на столичных пижонов, которые скуксятся на первом же горном километре. Теперь-то они знают, какой темп мы зададим на марш-броске. Ничего, ребятки, будет трудно, возьмем, как уже было, ваши вещмешки, а если надо — самих потащим. Вперед!

ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ

Ни одному из бандформирований не удалось порезвиться на нашей территории. Всего в афганской войне погибло 425 пограничников. Пленных, дезертиров — ни одного. Случаев мародерства и спекуляций — единицы. Воюя четко и жестко, пограничники никогда не проводили обвальных операций, когда никто не разбирает правых и виноватых. Местные авторитеты их уважали. Когда в марте 1989 года «зеленые» уходили из Афганистана, ни одно из их подразделений не было ни блокировано, ни обстреляно.

Последние пограничники, кстати, вернулись домой уже после того, как в феврале восемьдесят девятого генерал Борис Громов под стрекот десятков телекамер пересек «исторический» мост через Амударью, отделяющий «развитой социализм» от «средневекового феодализма», и на весь мир было объявлено, что в Афганистане не осталось ни одного советского солдата.

«СТРЕЛЬНЕМ — НА ПИВО!»

Вот уж правда, что истина познается в сравнении. Когда мы, усиленно изображая праздношатающихся спортсменов, впервые прилетели из Москвы через Ашхабад в приграничные Керки, то удивлялись, как здесь люди могут жить: городок выцвел от солнца и тихо загибался в удушающей пылище. Теперь, вернувшись сюда из Афганистана после первых операций, пришли к единому мнению — оазис цивилизации.

Дома кирпичные, а не сляпанные из дерьма, перемешанного с соломой, асфальт (кое-где), электричество, а главное — воды хоть залейся.

В погранотряде нас уже встретили как родных и без разговоров вышибали из казармы, в которой мы жили до вылета в Афган, каких-то командированных. Вечером пришла делегация от десантно-штурмовой группы — вызывать на «смертный бой» по волейболу.

— А может, в футбольчик, — невинно интересуется Валька, — или постреляем на пиво?

Лица у гостей кривятся, словно лимон скушали. Шансы сборной пограничной ДШГ выиграть у нас есть только в волейбол. Гонять ногами мяч мы тоже не особые мастаки, но темп зададим такой, противник через пятнадцать минут выпадет в осадок. Что до стрельбы, то местные рейнджеры уже пробовали наказать свалившихся из Москвы пиджаков (в отряд мы прибыли в гражданке), а потом перевернули весь город в поисках пенистого напитка.

— Только в обмен на страшную тайну, — находится капитан с круглым румяным лицом, — вы сознаетесь, кто такие.

Выкрутился, знает же прекрасно, что не скажем. В округ и отряд пришла шифровка из Москвы: прибывает, мол, группа КГБ, будет воевать, и все. Мужиков жгучее любопытство мучает, но все понимают, не раскрываемся, значит — надо. Пограничники — тоже КГБ, их самих в Афганистане быть не должно.

УСТАРЕВШИЙ СЕКРЕТ № 3

Главной задачей «зеленых», вытянувшихся вдоль всей советско-афганской границы на глубину в Афган до 150 км, было не допустить перекатывания боевых действий на территорию Союза. ЦУ со всеми вытекающими: контроль обстановки в зоне ответственности, перехват караванов с оружием, проводка транспортных колонн. Специфике задач соответствовали боевые структуры.

Мотоманевренные группы (несколько сот человек с бронетехникой и групповым оружием) оборудовали и занимали сильно укрепленные позиции в центре своей зоны, как правило, вблизи населенных пунктов.

Десантно-штурмовые группы (ДШГ) базировались на советской территории и при необходимости вертолетами выбрасывались в район проведения боевых операций.

Хорошая индивидуальная выучка каждого отдельного солдата и офицера, высокая боевая слаженность подразделений, а также четко поставленная разведка позволяли «зеленым» проводить боевые операции без длительных и бесполезных артподготовок и лязга гусениц боевых машин, но чрезвычайно эффективно и с минимальными потерями.

Уже по полету можно было легко вычислить пограничный вертолет. Армейцы стремились летать как можно выше, подальше от «Стингеров», пограничники наоборот буквально стелились по земле и выскакивали в самых неожиданных местах, как чертик из табакерки.

…Пострелять с нашими пограничники все же соглашались. Однажды — рассказываю эту историю со слов товарищей — они выторговали два условия: до полигона (10 километров) ехать вместе, а не совершать обычный марш-бросок; пиво они выставляют не обязательно бутылочное. Знали, что проиграют, готовились.

Оружием они владеют по обычным меркам на «отлично», но наши результаты всегда выше, а с учетом времени на поражение целей — так в три-пять раз. Но впереди бои, и офицеры-пограничники собираются у нас перенять кое-какие приемы. Все понимают, что здесь секретов мы делать не будем, но «на спор» стрелять интереснее.

Местных удивляло сначала, как долго мы занимаемся выбором и подгонкой оружия — автомат, он и есть автомат, груда упорядоченного железа. Но наши родимые, любимые, ухоженные лучше любимого ребенка автоматы, пистолеты и снайперские винтовки остались в Москве. Первая группа «альфовцев» выехала на боевую стажировку со своим штатным оружием, но за два месяца прицелы пришли в такое состояние, что для тонкой, ювелирной работы против террористов оружие уже не годилось.

Потом, поняв, что и к чему, погранцы замучили своих прапоров из арт-техвооружения, а затем часами на стрельбище занимались доводкой и пристрелкой своих пушек.

Полковник, начальник армейского артполигона, наверное, сейчас икает — я про нашу подготовку вспомнил. Ладно, лишь бы кондратий не хватил, он в тот раз к нему был более чем близок. На свою беду, армейцы, разрешив нам потренироваться в стрельбе из гранатометов, вооружения боевой машины и прочего «тяжелого», выставили условие: боеприпасы должны быть свои. Ну, мы и приволокли от наших снабженцев много чего всякого.

Начали, мишени разнесли в клочья и оглядываемся, когда новые появятся. Но появился этот полковник, лицо багровое, руками, как мельница, машет. Минут пятнадцать, наверное, понадобилось, чтобы из потока матерщины вычленить и понять, что ж так возбуждающе подействовало на начальника полигона. Оказывается, армейцы стреляют по мишеням специальными болванками, ну а мы били боевыми. Был полигон, осталось поле, усыпанное щепками.

ЗАЙЦЕВ Владимир Николаевич родился 19 марта 1948 года на Смоленщине. В 1967‑1969 гг. служил в Группе советских войск в Германии (ГСВГ). В Комитете госбезопасности СССР с 1972 года.

С 1982‑го по февраль 1992 года — в Группе «А». Прошел путь от начальника отделения до заместителя начальника Группы. Участвовал в специальных операциях по освобождению заложников. За плечами боевая стажировка в Афганистане. Окончил Высшую школу КГБ.

Неоднократный чемпион центрального аппарата КГБ по восточным единоборствам, «Мастер спорта СССР» по трем видам спорта. Награжден орденами Красного Знамени (1984 г.), Красной Звезды (1986 г.), «За личное мужество», «Почётный сотрудник КГБ СССР».

Глава Фонда поддержки антитеррористических подразделений органов обеспечения безопасности «Антитеррор». Член Совета Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа». В 2000‑2004 гг. работал помощником Председателя Правительства России по вопросам безопасности.

 

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Фейсбук: https://www.facebook.com/AlphaSpecnaz/

Твиттер: https://twitter.com/alphaspecnaz

Инстаграм: https://www.instagram.com/specnazrossii/

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!