Автор: ВЛАДИМИР ЗАЙЦЕВ

АФГАН. ЗАЙЧИК СЕРЫЙ

АФГАНСКИЕ ЗАПИСКИ ПОЛКОВНИКА ЗАЙЦЕВА

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО В № 7, 2019 Г.

Эти афганские заметки принадлежат одному из Зай­цевых Группы «А» — Владимиру Николаевичу, ее яркому представителю. Впрочем, те, кто в Группе оставались надолго, не отличались тусклостью. Все — личности, о каждого, образно говоря, можно оглоблю сломать.

HAPPY BIRTHDAY TO YOU

Пятые сутки в окопах. Вместе с ДШГ мы торчим на выходе из ущелья. Зрелище еще то — словно кто-то неизмеримо большой со всей дури маханул гигантским мечом по отвесным скалам. Позади нас, куда ведет выныривающая из мрачной теснины дорога, беспорядочное нагромождение камней на песке, по местному понятию, почти ровное место. Где-то дальше бежит по арыкам вода и радует глаз зелень, здесь же — как на Луне.

«Красная Армия» проводит операцию по очистке района от банд по ту сторону горной гряды. По замыслу верховного командования, испугавшиеся грохота танков и боевых машин, солдатских цепей и мелькания вертолетов бандиты будут уходить от облав в более спокойные места, в том числе и ущельем. Вот мы сидим и ждем, когда они свалятся нам на голову. Но сейчас на нашу голову свалился старлей Сивоволов из ДШГ.

Как и все другие офицеры-«штурмовики», он убежден, что самый важный человек в нашей группе не я, а Сашка. Откуда они пронюхали, что у него хранится выданный на обработку ран медицинский спирт, один Аллах ведает — тара закупорена прочно, молекула не выскочит, но на вещмешок с ней все поглядывают с вожделением. Народ медленно сатанеет от напряжения, ожидания и от ветра, похоже, решившего перенести сюда песок от всех пустынь мира. Мы закопались в песок и едим с ним кашу, от песка слезятся глаза и песком, словно наждачной шкуркой, скребет до крови кожу.

С минуту старлей с интересом наблюдает, как мы выбрасываем из окопа осыпающийся со стенок песок.

— Подсобить?..

— Слушай, Сиволапов, — рычит Сашка, с хрустом вбивая лопату в дно окопа, — приходи через часок с тарой, — и не от простоты душевной умильное выражение лица Сивоволова, пропустившего даже умышленное искажение фамилии, стирается: теперь на нем готовность торговаться за условия, — у командира именины.

Мать честная, а ведь и правда.

Мне подарили итог судорожного творчества объединенных усилий ДШГ и «Альфы» — пепельницу из панциря черепахи, обрамленную залитыми в синтетическую смолу скорпионами и прочими гадами. Уже в Москве сын решил показать сувенир в школе, где его реквизировала учительница биологии, заявив, что это лучшее пособие по изучению ядовитых обитателей Азии.

Выданные Сашкой «фронтовые» сто грамм — возня вокруг спирта была скорее развлечением, чем следствием страстного желания выпить, — растянули на бесчисленное множество тостов, среди которых чаще всего повторялось пожелание выбраться из Афгана неповрежденным и никогда сюда больше не возвращаться…

Вашими бы устами, ребята…

«АРИФМЕТИКА БОЯ»

Банду мы тогда почти полностью положили. Ее остатки залегли у выхода из ущелья за камнями и еще долго, до подхода армейских бронников, зло и умело огрызались огнем. Убитые на жутком солнцепеке, казалось, на глазах чернели и раздувались, и все явственнее в пороховую гарь вплетался сладковато-приторный запах. Что за идиот сказал, что труп врага всегда хорошо пахнет? Наверное, каторжник, у которого за шалости вырвали ноздри…

Если откровенно, то меня здесь быть и близко не должно. Повторно в Афганистан из Группы «А» попали только офицеры, кто во время стажировки не выдерживал физических, а чаще — психологических нагрузок, но расставаться с «Альфой» не хотел. После доводки в учебных центрах им давали еще один шанс. Я же стал отцом-командиром подразделения, почти сплошь состоящего из молодежи, и на обкатку ребят вызвался сам. Супруге опять наплел что-то о сборах по горной подготовке, только она даже должный вид, что поверила, принять не могла.

Сегодня у моих подчиненных боевое крещение.

Мои бойцы пялятся вокруг с непосредственностью туристов. Ничего, скоро местная экзотика надоест до чертиков. И еще очень быстро дойдет то, что они знают пока только теоретически, — «альфовцы» тайно стажируются в Афганистане не как некое элитное, а самое что ни на есть обычное боевое подразделение специального назначения.

Отсюда, с плоской вершины холма, кишлак смотрится иллюстрацией к монографии по раннему феодализму. Вековые грязь и нищета. Целостность картины нарушают застывшие кое-где по краям боевые машины пехоты и бронетранспортеры. По безлюдным проулкам, отскакивая от стены к стене, мечется усиленная мощными «матюгальниками» магнитофонная запись, убеждающая жителей временно покинуть свои убогие жилища через пункты пропуска. Шерстить их там на предмет благонадежности будут «хадовцы», мало не покажется. Но тем, кто попробует уйти из кишлака тайком, минуя фильтрационные пункты, придется много хуже.

Окружившие кишлак армейцы стреляют без предупреждения: уже несколько раз до нас доносился отзвук коротких злых перестрелок.

В общем-то, и злость берет, глядючи на это воинство, и жалко их до слез. Что этот молодняк видел? Да ничего, и вряд ли увидит. И офицеров афганских, которые, засыпая, отнюдь не уверены, что не встретят рассвет с перерезанным ножом горлом, жалко.

Мои братишки тут преподнесли — у афганской армии, оказывается, как в детском садике, полдник есть. Командир роты каждому по лепешке выдает и по горсточке изюма. Вода из арыка (мы-то ее только после получасового кипячения рискуем употреблять, и то без уверенности, что не подцепим какую-нибудь экзотическую заразу). Черта с два, это у афганцев обед такой, а может, и ужин сразу. Сейчас большинство из них топчется вокруг нашего фельдшера. Белобрысый паренек с красным крестом на сумке им кажется чем-то вроде бога, а выданные кругляши витаминов — панацеей от всех болезней.

…Кишлак, придавленный зноем и пылью, встречает нас мертвой тишиной. Мои орлы тенями скользят вдоль дувалов и стен, опасной легкостью движений напоминая вышедших на охоту хищников. Погранцы двигаются похуже, оставляя без внимания потенциально опасные места.

Надо будет подсказать. Афганцы, естественно, уже отстали и баламутят пыль посредине улицы, или как это там по-местному называется. Да и кто их учил и когда.

Один из моих ребят, распластавшихся вдоль стен, казалось бы, еще за мгновение до выстрелов, не приподнимаясь, взмахивает рукой. Вслед за разрывом гранаты мы перемахиваем с ним вдвоем через дувал. У привалившегося к стене мужичонки в потертом х / б до невозможности широко распахнуты глаза. Но нас он не видит. В бесполезной попытке продлить жизнь он старается руками запихнуть обратно в разорванный впалый живот клубок сизо-кровавых внутренностей. Мой молодой напарник скользит по нему взглядом — не противник уже — и вслед за стволом автомата ищет новую цель. Молоток парень, нервы в порядке.

— Командир, — хрипит он (сказывается все же первый бой), — у этого винтовка, а били еще из автомата.

Молодец, два очка в активе.

Моджахеды укрылись в полуподвале, выходящем наружу узкой щелью, прикрытой сверху каменным козырьком. Мой напарник делает шаг из-за угла стены, и я еле успеваю поймать его за плечо и втащить обратно…

— Охренел?! — ору в бешенстве шепотом.

— Командир, — он искренне удивлен, и даже, кажется, обижен, — им же деваться некуда, не будут они стрелять, не психи же… Надо предложить сдаться.

Одно очко минус.

ПОДАРОК ОТ «САПЁРА»

Мы живем в расположении мотоманевренной группы. Точнее, ночуем, да и то далеко не всегда. Как и во время первой стажировки, выходим на охрану газопровода и сопровождаем автоколонны, мои офицеры тащат и караульную службу. Вместе с «кровниками» совершаем рейды в районы, где нет ни правительственных войск, ни советских солдат, и перехватываем караваны с оружием, курьеров с деньгами и документами. И почти ни один наш выход за пределы военного городка не обходится без стрельбы и крови. Пока чужой.

Возвращаюсь в свою землянку — места впритык на пятнадцать человек. Отличие от солдатского жилья лишь в том, что стены обиты досками от более новых ящиков из-под консервов — ребята обессилено падают на нары. Лица у всех почернели и осунулись. В глазах застыла непреходящая усталость.

Я не берусь судить, справедливо ли дело, которому мы служили, ради которого убивали и проливали свою кровь. С одной стороны, новая власть, пытаясь закрепиться, сближалась с Союзом, что давало шанс почти феодальному обществу сделать огромный шаг в сторону общества цивилизованного. И немалая часть афганцев смотрела на нас, как на представителей иного, доброго и дружественного им мира. А для других мы были «неверные», враги.

Я — солдат и видел, что война без реальных результатов разлагающе действует на нашу армию. Правда, с Кремлёвской стены этого не замечали. Столичные бюрократы не хотели признавать, что в ДРА идет самая настоящая война даже по таким «пустякам» (пустяк, конечно, не для «паркетных» полководцев), как сокращение сроков носки обмундирования.

Многие подразделение СА («зелёные» каким-то чудом держались) своей оборванностью напоминали партизан гражданской войны.

Советские спецслужбы активизировались в новом направлении: контактах с главарями бандформирований. В горах бродило немало «вольных стрелков», не признающих вообще никакой власти, колошматя и грабя всех, с кем могли справиться, жестоко давя конкурентов, покушающихся на их территорию.

Стараясь отвести удары от своих подразделений, стравить банды, оперативники Погранвойск КГБ СССР уподоблялись иезуитам: кому-то помогали горюче-смазочными материалами, продовольствием, другим отстегивали немалые по местным меркам суммы в афганях, третьим поставляли оружие. И моя группа все чаще привлекалась для обеспечения безопасности «тайной дипломатии».

Эту чернобородую скотину на БМП мы вывозим ночью из района газопровода. Вчера вечером мы выехали на его охрану, нарочито засветившись так, что в подлинность легенды уверовали не только все местные жители и обитавшие в близлежащих горах моджахеды. Но весь шум-тарарам поднят с одной целью: скрытно доставить главу крупной банды на контакт с прибывшими в Афган представителями руководства Погранвойск.

Дело мира — дело святое, но очень бы хотелось, чтобы высокий тощий пуштун в отделанном золотым шитьем халате топал бы на рандеву пешком метров так в сотне от нас. То, что от него несло козлом — привыкли давно, с гигиеной здесь туго. Бандитская морда увлеченно вертит в руках итальянскую пластиковую мину наподобие той, что сбросила меня с брони во время первого посещения «гостеприимной афганской земли».

На ломаном русском («им разговаривал Ленин…») объясняет — нашел на тропе. Так как слов, чтобы похвастаться знанием подрывного дела, не хватает, начинает разбирать смертоносную игрушку. Если рванет внутри стальной коробки, нас размажет так, что часть останков бородача будут похоронены где-нибудь в Подмосковье, под моим памятником.

— Хозяйственный, гад.

Один их моих орлов ласково обнимает за плечи гостя.

— Вроде хохла, молодец, что бесхозное сразу в хату волочет. Только ты к нам едешь.

И отбирает мину. Бородач отворачивается, что-то бормочет — обиделся. А потом обиделись мы, но не сразу.

На другой день, за три дня до окончания запланированной стажировки, за нами прилетел вертолет. Только прибыв в Керки, мы узнали, что по информации «сапёра» крупные силы моджахедов подготовили нападение на мотоманевренную группу. Нас вывели из-под удара. Большезвездный генерал, к которому я помчался качать права, сказал, как отрезал…

— Не маленькие, отобьются сами. Вам в Союзе работы хватит…

Он был прав, тот генерал…

Война в Афганистане продолжалась еще почти три года. Но я на ней больше не был. У меня и моих товарищей была другая война.

ВОСПОМИНАНИЯ О БУДУЩЕМ

По официальным данным, Советский Союз потерял в Афганистане 14 тысяч человек убитыми. 50 тысяч человек — солдат, прапорщиков, офицеров — было ранено и искалечено. В горах и ущельях остались груды металла от более чем сотни самолетов, 300 вертолетов, почти 150 танков, 1300 бронетранспортеров и боевых машин пехоты. Потери Афганистана, по самым скромным подсчетам, составили 1 млн. погибших.

Все офицеры «Альфы» вернулись домой, двадцать из них — ранеными.

Лучшая война та, которая не начиналась… 

 

ЗАЙЦЕВ Владимир Николаевич родился 19 марта 1948 года на Смоленщине. В 1967‑1969 гг. служил в Группе советских войск в Германии (ГСВГ). В Комитете госбезопасности СССР с 1972 года.

С 1982‑го по февраль 1992 года — в Группе «А». Прошел путь от начальника отделения до заместителя начальника Группы. Участвовал в специальных операциях по освобождению заложников. За плечами боевая стажировка в Афганистане. Окончил Высшую школу КГБ.

Неоднократный чемпион центрального аппарата КГБ по восточным единоборствам, «Мастер спорта СССР» по трем видам спорта. Награжден орденами Красного Знамени (1984 г.), Красной Звезды (1986 г.), «За личное мужество», «Почётный сотрудник КГБ СССР».

Глава Фонда поддержки антитеррористических подразделений органов обеспечения безопасности «Антитеррор». Член Совета Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа». В 2000‑2004 гг. работал помощником Председателя Правительства России по вопросам безопасности.

 

 

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Фейсбук: https://www.facebook.com/AlphaSpecnaz/

Твиттер: https://twitter.com/alphaspecnaz

Инстаграм: https://www.instagram.com/specnazrossii/

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!