ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО В № 8, 2019 г.

Генерал армии Михаил Барсуков интервью не дает. Исключение первый директор ФСБ сделал для «Спецназа России» — чтобы рассказать о Герое Советского Союза генерале Геннадии Зайцеве, которому 11 сентября исполнилось 85 лет.

Но наша беседа вышла далеко за рамки изначально заявленной темы — юбилей Г. Н. Зайцева. И я благодарен Михаилу Ивановичу за то, что он не ограничился этими рамками.

Вторая часть интервью вплотную подошла к очень болезненным для нас обоих событиям, разметавшим многих россиян по разным сторонам политических баррикад — к теме «горячей осени» 1993 года.

В те страшные дни Россия была буквально на краю пропасти. Еще чуть-чуть, и начался бы развал страны, переживавшей и без того «парад суверенитетов». Воронка смуты, кровавой анархии… Как это уже было после февраля 1917 года — тогдашнего Питерского «майдана».

Как было сказано Патриархом Алексием в те дни: «Россия — на краю пропасти. Ныне мы перед выбором: или остановить безумие, или похоронить надежду на мирное будущее России. Особенно трагично то, что сегодня может распасться Российская держава. Если это произойдет, будущие поколения проклянут нас […].

Одна пуля, выпущенная около Белого дома, может привести к катастрофе, кровавое эхо которой прокатится по всей стране. Вот почему я призываю любыми мирными средствами ослабить вооруженное противостояние. В нынешний сложный момент надо милосердно относиться к любому человеку. Никакие политические цели не могут препятствовать обеспечению находящихся в Белом доме медикаментами, пищей и водой, медицинской помощью. Нельзя допустить, чтобы физическое истощение спровоцировало людей на неконтролируемые насильственные действия».

…Двоевластие 1993 года все-таки привело к локальной гражданской войне в Москве. И этот опыт, оплаченный большой кровью, важен для последующих поколений. Нужно знать и помнить, что бывает, когда государственные деятели и политики не находят в себе сил и мужества договориться, а элита или те, кто считают себя за таковую, пренебрегают интересами страны и народа.

Худой мир лучше доброй ссоры. Эта пословица особенно актуальна для России, которая исчерпала «исторический лимит» для потрясений, сотрясавших ее в XX столетии.

Знать и помнить о событиях осени 1993 года — значит иметь прививку от повторения чего-то подобного в будущем. И не идти на поводу у пятой колонны и провокаторов, а также тех, кому скучно и хочется «движухи» в духе уличных акций Навального и К?.

ПОПЫТКА ИМПИЧМЕНТА

— Тем временем Москва, пережив один острейший кризис власти, входила в новый шторм…

— Уже в 1992 году на Съезде народных депутатов России был объявлен первый импичмент президенту, но он не прошел. В марте был внеочередной съезд, и опять встал вопрос об отречении от должности: надо было что-то предпринимать.

Встал вопрос: на кого опираться? Ельцин меня вызвал и говорит: «Арестуй всех депутатов. Съезд разгони!» — «Хорошо, я арестую, задержу, но дайте мне бумагу, на каком основании я это должен сделать. Хоть какой-то указ о роспуске или прекращении полномочий».

Импичмент не состоялся — голосование прошло, но оппозиционные депутаты не набрали три четверти голосов Съезда. Когда большинства не оказалось, то практически вопрос об импичменте отпал сам по себе. А перед этим в Кремль приехало несколько автобусов — прибыл один из отделов «Альфы». Я их разместил в 14-м корпусе на всякий случай, и справился бы своими силами, но мало ли что! Кто-то увидел (шторки закрыты были, я предупреждал, чтобы они ехали аккуратно), что приехала «Альфа» с оружием.

— Это VIII внеочередной Съезд?

— Да, в марте месяце. И сразу шум — меня на трибуну. И шквал обвинений, давайте примем решение снять, уволить! Я отвечаю: «Мои люди со стрельбища приехали. Рота моя приехала — сто человек». Но там (в автобусе) сидят мужики — разница же видна между солдатиком и мужиком. Слава Богу, что обошлось без насилия, но готовность такая была.

Вспоминает Александр Коржаков:

«…Весной, 20 марта 1993 года, Ельцин обратился к гражданам России сразу по двум каналам телевидения и сказал, что подготовил Указ об особом порядке управления в стране. Документ будет действовать до тех пор, пока не удастся преодолеть кризис власти.

Спустя четыре дня после телеобращения заседание Верховного Совета началось с истеричной критики Ельцина. Конституционный суд усмотрел в высказываниях Бориса Николаевича повод для объявления ему импичмента. А еще через пару дней, 26 марта, открылся внеочередной Съезд народных депутатов России, который должен был решить, будет импичмент или нет.

22 марта Ельцин вызвал Барсукова:

— Надо быть готовыми к худшему, Михаил Иванович! Продумайте план действий, если вдруг придется арестовывать съезд.

— Сколько у меня времени? — поинтересовался генерал.

— Два дня максимум.

Президент получил план спустя сутки.

Суть его сводилась к выдворению депутатов сначала из зала заседаний, а затем уже из Кремля. По плану Указ о роспуске съезда в случае импичмента должен был находиться в запечатанном конверте. После окончания работы Счетной комиссии (если бы импичмент все-таки состоялся) по громкой связи, из кабины переводчиков офицеру с поставленным и решительным голосом предстояло зачитать текст Указа. С кабиной постоянную связь должен был поддерживать Барсуков, которому раньше всех стало бы известно о подсчете голосов.

Если бы депутаты после оглашения текста отказались выполнить волю президента, им бы тут же отключили свет, воду, тепло, канализацию… Словом, все то, что только можно отключить. На случай сидячих забастовок в темноте и холоде было предусмотрено «выкуривание» народных избранников из помещения. На балконах решили расставить канистры с хлорпикрином — химическим веществом раздражающего действия. Это средство обычно применяют для проверки противогазов в камере окуривания. Окажись в противогазе хоть малюсенькая дырочка, испытатель выскакивает из помещения быстрее, чем пробка из бутылки с шампанским. Офицеры, занявшие места на балконах, готовы были по команде разлить раздражающее вещество, и, естественно, ни один избранник ни о какой забастовке уже бы не помышлял.

Президенту «процедура окуривания» после возможной процедуры импичмента показалась вдвойне привлекательной: способ гарантировал стопроцентную надежность, ведь противогазов у парламентариев не было.

Каждый офицер, принимавший участие в операции, знал заранее, с какого места и какого депутата он возьмет под руки и вынесет из зала. На улице их поджидали бы комфортабельные автобусы.

Борис Николаевич утвердил план без колебаний».

Из книги «Борис Ельцин: от рассвета до заката»

— Тогда весной секретарь Совета безопасности России Юрий Скоков отказался завизировать бумагу о ЧП.

— Не совсем так. Это было уже позже, осенью 1993 года. В том году начались события, которые подводили к осеннему Указу № 1400 о роспуске Верховного Совета. Переговоры между президентской властью и парламентом зашли в тупик, потому что любое решение президента блокировалось Белым домом, а любое постановление Верховного Совета, в свою очередь, блокировалось президентом. Естественно, работать в таком состоянии было невозможно.

— Да, классическое двоевластие…

— Ельцин главу правительства назначает — депутаты его не утверждают. Потому как Гайдар! Шоковые реформы… А надо было искать какую-то компромиссную фигуру. Даже вице-президента России на Съезде народных депутатов Ельцину невозможно было провести, и Руцкой стал компромиссной фигурой. Хотя Руцкой клялся и божился, что он будет с Борисом Николаевичем до конца. Однако он тут же начал свою игру и пошел на смычку с противоположным лагерем.

Черномырдин стал этой компромиссной фигурой. А Скоков был одним из кандидатов. В силу того, что Скоков такой интересный человек, он очень заметную роль играл — активный, правильный, деятельный. Мало того, он, как генеральный директор «Кванта», был широко известен в кругах производственников.

ИЗ ДОСЬЕ «СПЕЦНАЗА РОССИИ»

Юрий Владимирович Скоков (1938-2013) — первый Секретарь Совета Безопасности РФ (1992-1993). Был противником правительства Геннадия Бурбулиса — Егора Гайдара, но не ссорился с Борисом Ельциным.

Генеральный директор НПО «Квант». Избирался членом Московского городского комитета КПСС. Народный депутат СССР.

В 1990-1991 годы — первый заместитель Председателя Совета Министров РСФСР. Член Государственного совета при Президенте России.

Именно Юрий Скоков оказался незаменимым помощником Ельцина; не будучи публичной фигурой, он создал необходимую базу поддержки своему патрону среди «крепких хозяйственников» и региональных элит, настроенных поначалу, в основном, против непредсказуемого бунтаря. Он же осуществлял доверительные контакты с силовиками.

Считал либерализацию цен пригодной только «для сложившегося рынка», приватизацию — разрушением национального богатства, а экономическую политику тех лет — «чередой ошибок, ведущей к трагедии».

В 1992 году кандидатура Юрия Скокова выдвигалась на пост Председателя Правительства России. На Съезде народных депутатов в ходе рейтингового голосования (имевшего рекомендательный характер) он получил наибольшее количество голосов (637), но правительство возглавил, по рекомендации Егора Гайдара, Виктор Черномырдин, бывший вторым по рейтингу (627 голосов).

В марте 1993 года Юрий Скоков отказался визировать президентский указ о приостановке деятельности Верховного Совета России. Был отправлен в отставку.

«ДА-ДА-НЕТ-ДА»

— В книге «Записки президента» Ельцин сказал, что Скоков был реальный «теневой» премьер-министр, а также отметил его ключевую роль в победе над ГКЧП во время событий августа 1991 года.

— Будучи секретарем Собвеза, Юрий Владимирович занял достаточно принципиальную позицию. Он, как государственник, смотрел с точки зрения интересов государства и рассчитывал, что Борис Николаевич будет иметь на него виды как на премьера.

— По вашему мнению, Скоков был бы неплохой премьер?

— Думаю, что неплохой. И по характеру, и в силу своей принципиальности, но думаю, что Ельцину тяжело было бы с ним работать. Тогда выставлены были кандидатуры нескольких человек: Черномырдин, Шумейко, Гайдар, Каданников (руководитель АвтоВАЗа) и Скоков. Я Каданникову позвонил: «Владимир Васильевич, надо приехать». Он говорит: «Зачем мне это надо? Я не хочу быть премьером — мне и здесь хорошо». И сам факт того, что он без желания послужил основанием того, что его не избрали.

А Черномырдин согласился, и фракция коммунистов за него в итоге проголосовала, — и он, в декабре 1992 года, стал председателем правительства. А Скоков, естественно, был очень огорчен и уже понял, что дальше дорога (в премьеры) ему закрыта. А ждать, когда произойдет смена правительства, четыре года нельзя — время уходит…

Скоков, может быть, и работал бы дальше на своем посту, если бы увидел в должности секретаря Совбеза что-то значимое. Но когда секретаря Совбеза (а это Конституционный орган) низвели на уровень какого-то начальника управления Администрации Президента РФ, это тоже повлияло на его позицию. Он умный человек, понимал, что его задвигают.

Когда Ельцин подготовил указ об особом порядке управления, Скоков заявил об этом, выступил публично. Единственный момент, указ не был подписан, не был сформирован, но программа уже была намечена.

— Идеологически.

— Да, по содержанию, что там должно быть включено, что это должны быть выборы, поэтапно и так далее. Там же была прописана идея референдум «Да-Да-Нет-Да». Это тоже все было в этой программе.

А когда Ельцин об этом сказал, то выскочили, как черти из табакерки, Хасбулатов (председатель Верховного Совета РФ в 1991-1993 годы), Руцкой (вице-президент), Степанков (первый генеральный прокурор России в 1991-1993 годы) и Зорькин (первый глава Конституционного Суда в 1991-1993 годы и с 2003 года). И они сразу заявили на экране, что это неконституционно. Хотя еще ничего не было — только проект, только прощупали общественное мнение. А они уже на экране! И вот это обострило ситуацию.

Ельцин долго тянул с указом, практически все лето, только в сентябре он пошел на решительные действия. И «Альфа» была одним из инструментов, в данном случае, защиты, а не штурма.

— Весной, таким образом, получился фальстарт…

— Вот такие парадоксы и трансформации в жизни происходят. Г. Н. Зайцев в этом плане свою позицию держал. Он, как командир, всегда говорил: «Приказ начальника — закон для подчиненного». То есть Геннадий Николаевич в этом плане был человек очень обязательный и принципиальный. Но что у него творилось в душе, я сказать не могу… Но думаю, что он отнюдь не со всеми этими делами соглашался. Так же, как и мы.

— Геннадий Николаевич же видел, что творится в стране. В какую пропасть привели «шоковые реформы» Гайдара и команды «гарвардских мальчиков». Вместо демократии — криминально-олигархический капитализм в самых уродливых проявлениях.

— Мы все видели, что все в стране валится, сыплется. Не только реформы Гайдара… Вообще все рухнуло! Все связи порушились, и в социальном плане все полетело в тартарары. У меня были моменты, когда не было денег в кассе, чтобы заплатить зарплату сотрудникам. Временами у меня не было бензина, чтобы заправить машины. Я звонил в Министерство обороны, в Росрезерв: «Ребята, ну дайте хоть тонн 50-60, потому что я не могу машины правительственные выпустить для охраняемых лиц».

ИЗ ДОСЬЕ

На всероссийский референдум 25 апреля 1993 года было вынесено четыре вопроса. Ниже приведены данные в процентах от числа проголосовавших согласно официальному сообщению ЦИК.

Доверяете ли Вы президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину? («да» — 58,7 % голосовавших).

Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую президентом Российской Федерации и правительством Российской Федерации с 1992 года? («да» — 53,0 % голосовавших).

Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов президента Российской Федерации? («да» — 49,5 % голосовавших).

Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных депутатов Российской Федерации? («да» — 67,2 % голосовавших).

В ходе подготовки к референдуму широкую известность получил лозунг «Да-Да-Нет-Да» — именно так призывали голосовать в распространявшихся по радио и ТВ агитационных материалах сторонников линии Ельцина.

Сам Ельцин, впрочем, склонялся к варианту «все четыре Да». Хотя уже сами вопросы вызывали у него недоверие: «Конечно, это подтасовка. Один вопрос нужен, а лучше два: доверяете ли вы Президенту, доверяете ли Съезду? И все будет ясно». (Борис Ельцин: «Я уже Съезду не принадлежу» // «Смена» (Санкт-Петербург). Апрель 1993 года).

— Скажите, а у вас не было ощущения, что коль все в тартарары летит, то, может, позиция Руцкого и Верховного Совета лучше? И стоит встать на их сторону?

— Нет, у меня колебаний не было. Никаких. Потому что я человек команды. Военный. Давал присягу. Кроме того, мы же все романтики наивные и верим, что все, что ни делается, все к лучшему. Помню, летели мы в Лондон, и самолет идет на посадку в Хитроу, и Ельцин говорит: «Красивый город Лондон. И если мы сможем страну удержать и поднять, и мы так заживем». И мы верили в это! Что мы можем удержать. И все-таки исправить положение дел в стране.

— Кстати, сейчас Москва, несмотря на застройку последних лет, — очень красивый город.

— Для этого не четыре года потребовалось, а двадцать четыре. А за эти же годы Китай рванул. И тут уже определяй, как это все происходит.

— И нам бы страну дотянуть до уровня окраин Москвы. Сколько сил для этого потребуется! И времени…

— Да что вы! Это неправильная политика, когда страна «заключается» только в одной Москве. Нужно развивать не Москву, а регионы. Когда вся страна рвется сюда, когда Москва только хлеба потребляет в сутки на 25 миллионов человек — это страшная картина. Вы представляете Саратов, Липецк, Воронеж — ведь вся молодежь приезжает в столицу…

А где же на местах-то работа?! А на местах зоотехник, к примеру, получает 15 тысяч рублей. А работник котельной в Липецкой области, там, где отапливается поселок, получает зарплату в 6 тысяч рублей. Разве можно так?! И дальше надо думать, почему люди едут сюда за 15 тысячами, чтобы двадцать дней отдежурить и уехать обратно, истратив на дорогу какие-то средства.

Вот в чем причина — создание рабочих мест. Нужна программа промышленного развития. Почему мы одежду покупаем в Китае? Или: пришел на рынок — а гвозди из провинции Сычуань. У нас что, своих металлургических производств нет?

Я вот в Липецке родился — у нас все было с металлургами связано. А сейчас все закрыто. Никому не надо, что ли? Даже тазики, ведра — китайские, что это за ерунда такая!

Да в «Детский мир» зайдите — игрушки откуда? Что, у нас этого барахла не было никогда? — да было полно. Почему сейчас-то всего этого нет? Почему в Москве нет ни одной фабрики или завода хорошего?

Был «Серп и Молот», выпускал нержавейку, сейчас нержавейку закупаем в Финляндии. 240 тысяч тонн! 70 тысяч дает Челябинск, а 520 тысяч — Китай. Хочется спросить, ребята, мы чего, совсем уже? Это как на иглу подсадили. А почему происходит-то? Ответ очень простой: бизнесмены и предприниматели получают валюту, быстро тратят, откатывают и получают быстрый заработок…