Автор: АННА ШИРЯЕВА

«АНГЕЛЬСКИЙ» ЧИН

ПОЛКОВНИК ВАСИЛИЙ ВЕРЕЩАК — ВОЕННЫЙ, БИЗНЕСМЕН И МЕЦЕНАТ

Министр культуры России Владимир Мединский вручил премию «Меценат года». В числе троих награжденных ветеран Группы «А» Василий Верещак.

Василий Захарович является председателем правления Владимирской региональной общественной организации «Архитектурно-исторический комплекс Генералиссимуса А. В. Суворова». Он признан лучшим в номинации «Особый вклад в развитие российской культуры».

В 2015-2019 годах Василий Верещак являлся вице-президентом Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа». Он — президент Центра боевых искусств «Альфа-БУДО», руководитель Группы Компаний «Ангел».

Детищем полковника Верещака и его товарищей является ежегодный Турнир по каратэ среди детей младшего и среднего возраста на Переходящий Кубок Международной Ассоциации «Альфа».

Кавалер ордена «За военные заслуги» полковник Верещак — один их тех офицеров Группы «Альфа», кто не светится в прессе, хотя его авторитет среди спецназовского содружества и негосударственной системы безопасности не вызывает сомнений.

РОДОМ ИЗ СТАВРОПОЛЯ

— Кто ваши родители? Как проходило детство? Чем занимались, чем увлекались?

— Родился я в семье кадрового офицера в городе Ставрополь. Отец мой, Захар Ануфриевич, сирота — воспитывался в детдоме, был участником Великой Отечественной войны, награжден пятью боевыми орденами, участвовал в штурме Берлина, на военной службе — двадцать семь календарных лет. Мама, Елена Афанасьевна, из большой многодетной семьи, была портнихой.

Детство мое проходило в военных городках гарнизонов. Волею судьбы крайним местом службы отца опять стал Ставрополь. Отец рано умер — когда мне было всего двенадцать лет, но любовь к дисциплине, военной службе осталась у меня на всю жизнь. В детстве я мечтал быть летчиком. Поэтому увлекался различными видами спорта: гимнастика, легкая атлетика, акробатика. Очень хотел стать боксером.

— Почему вы решили поступить именно в Ставропольское Высшее военное командное училище связи? Какие были запоминающиеся моменты, связанные с тем периодом?

— В Ставрополе было два военных училища: летное и связи. К сожалению, юношеской мечте быть военным летчиком не суждено было сбыться, так как медкомиссия обнаружила у меня дальнозоркость. Поэтому я стал военным связистом. Именно военным, потому что к тому времени окончательно понял: профессия военного — это мое призвание.

Четыре года училища… Двоякие воспоминания… С одной стороны — эти годы пролетели как один месяц. С другой стороны — это напряженная насыщенная событиями жизнь, которая не казалась мне рутиной. Наверное, отцовский жизненный пример помогал мне преодолевать все тяготы и лишения. И не только преодолевать, но и достигать определенных результатов. Учеба в училище, его я окончил нормально; спорт — к четвертому курсу я стал чемпионом училища по боксу, так сказать, реализовал свою юношескую мечту стать боксером.

— А для души?

— С ребятами мы создали ВИА училища, в котором я играл на ударных инструментах, причем репетировать приходилось ночами в сушилке «тыхенько-тыхенько». Я даже пытался повторить работу знаменитого ударника Яна Пэйса из Deep Purple. В общем, жизнь была насыщенной. Со многими соучениками-сослуживцами до сих пор поддерживаю отношения. Периодически встречаемся в Ставрополе, так сказать, в alma mater.

СЕМИПАЛАТИНСК. ПОЛИГОН

— Служба на Семипалатинском ядерном испытательном полигоне 12-го Главного управления Министерства обороны СССР — командир взвода 121-го отдельного батальона связи. В чем заключалась служба?

— На полигон попал по распределению. Ветераны нашей части встретили меня расхожей на полигоне фразой: «Вот, еще один смертник приехал». Часть, в которую я прибыл служить, осуществляла обеспечение связью проведения ядерных испытаний. Командиром взвода я стал по истечении некоторого времени, а в начале — начальник отдельной радиостанции Р-102 (единственная в части лейтенантская должность). Но… уже через два года мой взвод по результатам итоговых проверок стал лучшим взводом части, а затем и всего полигона.

Три года службы на полигоне в Семипалатинске, увиденные последствия испытаний ядерного оружия сделали меня ярым борцом за мир. Они научили бережно относиться к человеческой, да и к любой другой, жизни на Земле.

Вы, наверное, слышали, что из себя представляет жизнь в закрытых гарнизонах. Чтобы «не скиснуть» во внеслужебное время, я попытался создать рок-группу, но эта затея не увенчалась успехом. Однако в спорте удалось кое-чего достичь: организовал и тренировал секцию по боксу, выступал за сборную полигона, выполнил норму кандидата в мастера спорта по боксу. К сожалению, из-за загруженности по службе не удалось выполнить норму мастера спорта.

— Как складывалась ваша дальнейшая работа в Службе специального контроля того же 12-го ГУ МО СССР? Расскажите о ней, в чем она заключалась, чем занимались?

— Перевод в Москву был не случаен. Во-первых, как уже было сказано, я был командиром отличного взвода. Во-вторых, служба на полигоне — это служба в экстремальных условиях, которые предполагают обязательную ротацию. В-третьих, некоторая доля везенья… В общем, службу я продолжил в Службе специального контроля (ССК) — уникальной, я бы сказал, структуре 12-го ГУ МО СССР, занимающейся контролем за теми самыми испытаниями на всем Земном шаре.

В начале по специальности — начальник отделения узла связи ССК МО. Кстати, в ССК МО я впервые узнал, что значит руководить коллективом, в составе которого наряду с солдатами-срочниками и прапорщиками работают женщины. Должен вам сказать, может это показаться нескромным, но и с этой задачей я справился — за четыре года в моем подразделении не было ни одного происшествия и грубого нарушения воинской дисциплины.

Потом — заказывающее управление ССК МО по разработке специального вооружения и техники.

КАРАТЭ С НУЛЯ

— Давайте вернемся к теме спорта…

— Занимаясь боксом, я был ярым противником каратэ, которое в конце 1970-х — начале 1980-х пробивало себе дорогу на просторах Советского Союза. Можно сказать, под давлением друзей сходил на тренировку последователя великого Мацутацы Ояма (стиль киокусинкай) и убедился в эффективности каратэ как вида единоборств.

С 1979 года начал заниматься каратэ с нуля. Первый учитель — Кутырев Юрий. Затем был переведен в инструкторскую группу под руководством Касьянова Тадеуша Рафаиловича (школа Сэнэ). По этой школе выполнил нормы и получил белый, красный, коричневый пояса. Принимал участие в соревнованиях по каратэ Московского военного гарнизона и округа.

Уже в 1983 году я организовал и тренировал группу занятий по каратэ для офицеров ССК МО и их детей. Скажу, забегая вперед: эту группу-секцию я лично тренировал двадцать семь лет. За вычетом трех с половиной лет служебной командировки на Кубу. На Кубе, кстати, я тренировал детей сотрудников нашего посольства — секция была около шестидесяти человек.

— Какие ваши достижения в каратэ?

— После возвращения из командировки в 1991 году я стал победителем Всесоюзного турнира по рукопашному бою в Тольятти, причем в возрасте тридцати шести лет — самый старый участник турнира. В Клубе «Будо» под руководством Стёпина Романа Петровича получил черный пояс по каратэ. Ну, это так — к слову. Со спортом не расстаюсь и по сей день.

СОБЕСЕДОВАНИЕ В ГРУППЕ «А»

— В январе 1992 года вы были зачислены в Группу «А» Главного управления охраны (ГОУ) России. Чем был обусловлен такой резкий поворот? И что вы знали о Группе «А» на тот момент?

— Начну издалека. Как я уже сказал, тренировал группу по каратэ, которая сначала состояла из офицеров ССК МО и их детей. Но затем ко мне стали приходить офицеры из других частей. В частности, в начале 1990-х в группе стали заниматься несколько десантников и пограничников. Как впоследствии оказалось, это были сотрудники «Альфы», которые, так сказать, присматривались ко мне. Естественно, на тот момент я ничего не знал и не слышал о Группе «А».

И вот, в начале 1991 года от одного из этих офицеров поступило предложение перейти служить в Группу «А» инструктором по рукопашному бою, что меня крайне удивило и озадачило. Я был приглашен на собеседование к Головатову Михаилу Васильевичу — в то время командиру Группы «А». Честно говоря, на тот момент, возможно в силу некоторой консервативности взглядов, у меня не возникло жгучего желания коренным образом изменить свою судьбу. Но, взвесив все «за» и «против», я дал согласие на перевод.

— Что все-таки подвигло вас на это решение? Какими соображениями вы руководствовались?

— Основными решающими аргументами было несколько обстоятельств. Убедительная и содержательная беседа с Головатовым: он предложил мне не только выполнять обязанности инструктора по рукопашному бою, но и создать систему подготовки сотрудников Группы «А» по рукопашному бою.

Также свою роль сыграла сама атмосфера взаимоотношений в Группе «А», я бы сказал, не поддающиеся формулировке отдельные нюансы этой атмосферы, сотрудники, которых мне удалось увидеть и с ними познакомиться.

Кроме того, в ССК МО, где-то на уровне подсознания, было какое-то чувство неудовлетворенности тем, чем занимаюсь. Какая-то раздвоенность — основная служба, вечерами каратэ, из-за службы не удалось принять участие в первенстве Европы по каратэ. А в Группе «А» вырисовывалась перспектива соединить управленческие штабные знания с методической и практической подготовкой в области единоборств при создании системы подготовки сотрудников легендарной Группы «А».

В общем, «загорелся», потом почти «потух», так как проверка моей личности в соответствующих органах шла долго, но… в январе 1992 года свершилось, и судьба моя коренным образом изменилась.

ВХОЖДЕНИЕ В СПЕЦНАЗ

— Как проходило ваше вхождение в боевой коллектив?

— Прямо скажу, становление мое как сотрудника Группы «А» проходило, мягко говоря, не просто. Посудите сами, в элитное подразделение с жесткой системой отбора приходит рукопашник из Минобороны (немой вопрос: что, в ФСБ перевелись рукопашники?), причем каратист. Ко мне сразу же стали подходить «старожилы» и говорить, что каратэ не подходит для сотрудников Группы.

Поэтому первое, с чего я начал, это общение с опытными сотрудниками боевых подразделений, участвовавших во многих разноплановых спецоперациях. На основе этого опыта и создавалась система подготовки по рукопашному бою, которая с некоторыми уточнениями существует в Группе «А» и по сей день. Ее по праву можно считать плодом коллективного труда.

Конечно, внедрение системы проходило не совсем гладко. Сотрудники боевых подразделений Группы «А» — народ горячий, амбициозный. Первые же периодические тестирования сотрудников по рукопашному бою принесли много травм, а это снижение боевой готовности подразделения. Естественно, первым, на кого посмотрели косо, — это инструктор по рукопашному бою.

Зайцев Геннадий Николаевич — командир Группы «А», сменивший Головатова, так прямо и сказал мне: что-то, мол, в вашей системе подготовки недоработано, раз она «выкашивает сотрудников». Мне был дан последний шанс доказать свою состоятельность как методиста-практика рукопашного боя спецподразделения, я бы сказал, эксклюзивного назначения.

— Можно представить ваше состояние, мысли…

— В электронике, в связи есть такое понятие «методика поиска неисправности сложной аппаратуры». Суть методики — поблочный анализ электронной системы на предмет выявления причин отказа аппаратуры с последующим их последовательным исключением. Вот я, бывший технарь, и стал преломлять свои системотехнические знания к сложившейся ситуации.

— Каким образом?

— В ходе боевой подготовки я стал анализировать созданную систему подготовки по рукопашному бою и отлаживать ее поблочно: активный тренировочный процесс с жестким контролем посещаемости, методика подготовки, скрупулезная отработка индивидуальной техники, групповых действий. Ну, и так далее.

Результат не заставил себя ждать — травматизм резко сократился, на новый качественный уровень поднялась техника рукопашного боя сотрудников. Можно сказать, значимым событием в моей службе в Группе «А» стало показательное выступление наших бойцов перед президентом Ельциным в 1992 году. Это мероприятие было проведено на высоком профессиональном уровне. После него генерал Зайцев назначил меня заместителем начальника отделения боевой подготовки. Моим непосредственным начальником тогда был Золотовский Григорий Петрович.

Но окончательное мое становление в Группе «А» завершилось моим назначением на должность начальника штабного отделения. Вкратце история такова. Кем-то был разработан проект Положения по Группе «А», который поступил к нам в отделение боевой подготовки на согласование. Естественно, этот документ попал ко мне. С благодарностью вспоминаю всегда своих коллег по ССК МО. Там меня научили работать с документами, писать докладные в Генштаб, в ЦК КПСС, готовить проекты постановления правительства СССР.

— Тут-то, видимо, вы и решили сполна использовать свои навыки?

— Посмотрев проект Положения по Группе «А», я понял, что править его тяжело и нецелесообразно. Поэтому разработал новый вариант, который мы вместе с Григорием Золотовским доложили Геннадию Николаевичу. Зайцев спросил, кто разработал документ, а потом посмотрел на меня и спросил: «Вы где раньше служили?» Потом запросил в кадрах мое личное дело, увидел там фразу «Генеральный штаб Министерства обороны СССР» и назначил меня начальником штабного отделения Группы «А».

БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ

— Вам довелось принимать участие в ряде известных спецопераций как в качестве заместителя начальника штабного отделения, так и в качестве заместителя начальника боевого отдела Группы «А».

— Пожалуй, наиболее запомнившимся было участие в спецоперации в Минеральных Водах — захват в заложники ростовских школьников в декабре 1993 года. Прямо скажу, я был шокирован той неразберихой, которая царила в оперативном штабе операции и которую, в основном, провоцировали некомпетентные вмешательства представительницы Департамента образования Ростовской области.

— Кстати, вся эта ужасающая неразбериха описана в книге генерала Зайцева ««Альфа» — моя судьба».

— Меня поразили выдержка и профессионализм генерала Зайцева. Там, на практике, я понял, насколько сложна специфика освобождения заложников, как много зависит от правильного принятия решения командиром, причем в условиях, когда возникает множество непредвиденных обстоятельств. Я видел, сколько нервов стоила Геннадию Николаевичу эта операция, хотя внешне это никак не проявлялось.

— Что было дальше?

— Затем были спецоперации в Махачкале, Будённовске, на Васильевском спуске в Москве, в поселке Первомайский (Дагестан) и другие. Наверное, только после участия в этих операциях я почувствовал себя полноценным сотрудником Группы «А».

В начале 1997 года в приказном порядке Александр Гусев и Александр Мирошниченко вернули меня в штаб заместителем к Савельеву Анатолию Николаевичу. Он отнесся ко мне с большой настороженностью, но в процессе совместной службы у нас установились прекрасные деловые и личные отношения. К несчастью, они оборвались 20 декабря 1997 года во время спецоперации у шведского посольства в Москве, где ценой своей жизни Савельев спас торгового представителя этой страны.

— Подумать только: полковник Савельев прошел все горячие точки, включая три командировки в Афган, а погиб в Москве…

— Для ФСБ, Группы «А», для меня лично — это была большая потеря. Какие бы версии гибели Савельева не обсуждались, умер он от остановки сердца, ранения не повлияли на это. Заявляю это ответственно, так как я первым услышал заключение врача-реаниматолога, который боролся за его жизнь.

ПЕРЕХОД В ШТАБ ЦСН ФСБ

— В 1998-2003 годах вы занимали ответственную должность в Центре специального назначения ФСБ. Расскажите об этой работе.

— В соответствии с решением руководства России и по представлению ФСБ осенью 1998 года был создан Центр специального назначения ФСБ. В его состав вошло Управление «А». Начальником ЦСН был назначен генерал-майор Тихонов Александр Евгеньевич. Он вызвал меня на собеседование и предложил должность заместителя начальника штаба Центра.

— Вам не жалко было уходить из «Альфы»?

— Управление «А» стало для меня, образно говоря, родным. А к проводимым в то время реорганизациям нашего спецназа я относился скептически, не видя в них существенного повышения эффективности подразделения, о чем открыто заявлял на всевозможных совещаниях. Поэтому я отказался от предложения Александра Евгеньевича. Однако на третьем собеседовании с ним мой отказ не был воспринят, и приказом я был назначен на должность заместителя начальника штаба ЦСН ФСБ.

Через некоторое время из Управления «А» на должность начальника штаба Центра пришел генерал Мирошниченко Александр Иванович, и я стал у него первым заместителем.

— Многие считают штабную работу нудной, однообразной.

— Я же рассматривал ее, прежде всего, как инструмент достижения поставленных перед ЦСН ФСБ целей. Для чего, в общем-то, и предназначен штаб. Не буду расписывать подробно, чем занимается штаб, скажу лишь, что по прошествии времени и благодаря нашим общим усилиям ни одна боевая операция не проходила без участия сотрудника штаба. Именно поэтому в этот период времени мне приходилось многократно бывать в командировках (различной продолжительности) в республиках Северного Кавказа в качестве руководителя откомандированных туда групп Центра для выполнения специфических задач.

— Кого из командиров и офицеров «Альфы», с кем служили, вы бы хотели отметить?

— Полковник Келехсаев Владимир Ильич привел меня в Управление «А», в прошлом мой ученик по секции каратэ. Хочу отметить генерал-майора Зайцева Геннадия Николаевича. Он вытащил меня из спортзала, увидел в рукопашнике руководителя и доверил управлять штабным отделением. Также полковника Михайлова Александра Владимировича. У него я многому научился. Мы часто спорили, но в результате его отдел был лучшим в Управлении «А».

«АНГЕЛЬСКАЯ» ДОЛЖНОСТЬ

— Василий Захарович, почему вы решили выходить в запас? И когда это было?

— Решение о выходе в запас я принял в конце 2003 года. Ситуация в ЦСН ФСБ складывалась так, что реального продвижения по службе я не видел, хотя возраст был еще не пенсионный, за плечами было тридцать два календарных года службы. Поэтому я решился и написал рапорт на увольнение по истечению срока контракта.

— Чем вы занимаетесь после выхода в запас? Как вы оказались в Группе компаний «Ангел»?

— Во время службы я как-то даже и не думал, а, тем более, не подыскивал себе место работы на гражданке. Увольнение прошло, я бы сказал, стремительно, и я был приятно удивлен тем, что мне тут же поступило несколько предложений на руководящие должности в солидных государственных и коммерческих структурах.

Свой выбор я остановил на предложении товарища по спорту, который предложил заняться охранным бизнесом в качестве соучредителя Группы компаний «Ангел». Вот уже почти пятнадцать лет я руковожу этой компанией. Бизнесу учился, можно сказать, с нуля. Огромная благодарность моим учителям, наставникам. С годами приобрел опыт. Сейчас Группа компаний «Ангел» — одна из ведущих охранных структур на отечественном рынке.

В нашем послужном списке суперпроекты: обеспечение безопасности Русского Дома на Зимней олимпиаде в Ванкувере в 2010 году, охрана объектов Оргкомитета Сочи 2014 года, до и во время проведения Зимней Олимпиады.

ШВЕЙЦАРСКИЙ ПОХОД

— Вы являетесь практически единственным спонсором музея генералиссимуса Суворова в Швейцарии, участвуете в восстановлении Храма Василия Великого, когда-то построенного Суворовым в его родовом имении, помогаете воскресной школе и храму в Куркино. Что значат для вас все эти проекты?

— Сейчас я понимаю, что многое в жизни не случайно и взаимосвязано. Я не сторонник пафосности, поэтому свое участие в упомянутых мероприятиях рассматриваю просто как душевную потребность в сочетании с определенными возможностями.

Историей интересуюсь с детства, особенно военной историей России. Моим кумиром на протяжении всей жизни был и остается наш великий полководец Суворов. Интерес к жизни Суворова совершенно случайным образом свел меня с Вальтером Гелером, энтузиастом, коллекционером, большим поклонником Суворова и основателем его музея в швейцарском городе Линталь (кантон Гларус).

Сорок лет назад этот швейцарский историк-энтузиаст взял в руки металлоискатель и начал бескорыстную деятельность. Цель — увековечить память о легендарном походе Александра Суворова, который со своей армией чудо-богатырей перешел через Альпы.

— Гелер — кто он, историк, археолог?

— Отнюдь. По образованию плотник, а по призванию историк и краевед, — Вальтер всю жизнь посвятил изучению прославленного Швейцарского похода. Он с детства слушал истории про русскую армию, которая сражалась с французскими войсками в его родном кантоне Гларус в 1799 году.

Рассказы и легенды пробудили у любознательного молодого человека интерес к археологическим изысканиям. Вооружившись металлодетектором, Вальтер начал в 1979 году бродить по местным лесам, полям и берегам рек в поисках аутентичных артефактов, следов сражений тех лет.

— За счет чего финансировался проект? Государство, благотворители?..

— Финансировал Вальтер свое увлечение продажей старинных книг, то есть самостоятельно. Все деньги, вырученные от букинистического бизнеса, он вкладывал в создание музея, посвященного памяти знаменитого полководца. Часть экспонатов он находил сам, что-то покупал, что-то дарили местные жители и любители истории из других стран.

В середине 1980-х проект и деятельность Вальтера Гелера курировало археологическое ведомство кантона Гларус. Власти не требовали никаких официальных разрешений на проведение поисков с помощью металлодетекторов — находки не считались официально предметами, имеющими особую научную ценность. Однако в 2008 году комиссия по культурному развитию признала работу Вальтера незаконной, постановив, что все находки… принадлежат кантону Гларус!

Началась фаза затяжного конфликта, продолжавшегося более восьми лет. Вопрос прав собственности был решающим: ни один инвестор не станет поддерживать музей, выставляющий экспонаты, ему не принадлежащие, вокруг которых идут юридические разбирательства. За это время тупиковость ситуации стала очевидна, и в декабре 2016 года власти кантона, наконец-то, официально положили тяжбе конец.

— В этом году исполнилось 220 лет Швейцарскому походу…

— Вальтер Гелер традиционно в день основания музея Александра Васильевича Суворова (23 июня 1986 года) собрал почитателей полководца и пригласил нас в качестве почетных гостей.

Как с радостью написала местная газета Sudostschweiz: «Закончился сабельный грохот, исход «битвы» решен: Вальтер Гелер может оставить себе найденные пушечные ядра суворовского периода. Кантон Гларус на них не претендует». Полностью сняты все претензии, никаких отдельных разрешений на поиски с помощью детектора ему больше не требуется, а все находки по праву принадлежат его музею, который теперь даже значится в официальном списке музеев кантона.

Ну, чтобы было понятно… В Государственном мемориальном музее Суворова в Санкт-Петербурге швейцарскому походу полководца посвящена всего одна небольшая витрина. А в Линтале их огромное количество. Более того, оказалось, что музей Гелера — единственный в мире частный музей, обладающий таким количеством подлинных артефактов Суворовского похода. Энтузиазм и бескорыстность Вальтера Гелера вызывают искреннее восхищение.

СУВОРОВСКИЙ ХРАМ

— Расскажите, а как вы оказались связаны с суворовским храмом?

— Тема Суворова настолько увлекла меня, что с 2015 года я решил взяться за еще один проект, о котором я, опять же, узнал по воле случая. Оказалось, что уже несколько лет инициативная группа под руководством генерал-майора в отставке Александра Черкасова занимается восстановлением храма в бывшем родовом имении Суворова в селе Кистыш Владимирской области. После того, как дела в швейцарском музее были приведены в порядок, я практически полностью переключился на финансирование этого проекта на малой Родине генералиссимуса. К настоящему времени мы реализовали значительную часть масштабного проекта, разработанного нашей командой.