Автор: ПОЛКОВНИК СЕРГЕЙ ГОЛОВ

НЕБЕСНЫЙ ГРОМ - 2

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО.

БЕЗ ФАКТОРА ВНЕЗАПНОСТИ

Еще 13 декабря агент 8-го отдела Управления «С» ПГУ КГБ подполковник Михаил Талыбов, работавший поваром в резиденции Амина, попытался первый раз отравить его спецсредством. Смерть диктатора должна была послужить сигналом к выступлению.

Однако яд на Амина не подействовал совершенно, будучи нейтрализован «Кока-Колой». Его племянник Асадулла, руководивший службой безопасности КАМ, почувствовал недомогание только на следующий день.

Вскоре Амин перебрался из дворца Арк, находящегося в центре Кабула, за город — в район «Дар-уль-Аман», где достать его было практически невозможно. Почти.

В день штурма Амин и его гости, находившиеся на званом обеде в Тадж-Беке по случаю возвращения из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшери все-таки были выведены из строя все тем же агентом КГБ. А советские врачи, ничего не знавшие о предстоявшей акции, экстренно прибыли во дворец и привели Амина в чувство.

«Со стороны спецназа, который брал дворец, такой агентуры не было, — заявил Ю. И. Дроздов в интервью «Спецназу России». — Когда мы приехали туда, то в беседах с В. Ф. Карпухиным, М. М. Романовым и Я. Ф. Семёновым (он находился вблизи от объекта), стало ясно: никто не знает, что представляет собой сам этот дворец Амина или, как он проходил под кодовым наименованием, «Объект верхней строки». Внутри него бывали только советники афганского правительства — сотрудники Девятого управления КГБ.

Что там во дворце произошло, кто сварил неправильно плов — пускай этим занимаются те, кто имел к этому отношение. А со стороны тех, кто предпринимал штурм и с трудом выяснил его внутреннее расположение, таких шагов, подчеркиваю, не предпринималось. А насчет отравления… вполне возможно. Чего в жизни не бывает».

…Время «Х» постоянно переносилось. Это было связано с информацией, поступавшей от агентурной группы и благодаря техническим возможностям, позволявшим контролировать ситуацию непосредственно внутри объекта. С учетом меняющейся обстановки варьировалось и время начало операции.

Помню, перед началом штурма Геннадий Зудин, который был у нас в «Громе» ответственным за оружие и боеприпасы, сначала все скрупулезно записывал — кому и сколько выдал гранат и патронов, а потом плюнул и говорит: «Да берите все подряд, чего хотите!» И мы взяли весь боекомплект.

Какая-то отрешенность была в Зудине. Казалось, что он из жизни уходит… был он постарше большинства из нас лет на десять, «дедом» считался. А было Геннадию Егоровичу тогда всего каких-то сорок два года.

27 декабря нас распределили по БМП. Ко мне попала часть моего отделения, часть — другого. Сообщили номер боевой машины. Никаких схем Тадж-Бека нам не давали, хотя говорили, что позже «все получите». И только за двадцать минут до начала штурма вручили, наконец, схему «Объекта верхней строки», где и что в нем расположено.

Как уже отмечалось, на острие атаки оказались спецгруппы «Гром» и «Зенит». БМП и БТР с экипажами принадлежали «мусбату». Все мы были в афганской форме без знаков различия. И без документов. На случай провала операции. Плюс два представителя от будущего руководства страны — Сарвари и Гулябзой. И еще два снайпера, работавших отдельно (о них чуть позже). Всего шестьдесят четыре человека.

Также по дворцу работали не только «Зенит» и «Гром». Была еще задействована группа подполковника Александра Титовича Голубева (будущего председателя Совета ветеранов Службы внешней разведки России, генерал-лейтенанта), в составе восемнадцати человек. Все они были со знанием языка, с оперативной подготовкой, хорошо владели всеми вопросами ведения боя.

Большинство «зенитовцев» было из территориальных органов. Они прошли обкатку КУОСом, а в Кабуле зарекомендовали себя с наилучшей стороны.

Первая боевая группа (старший — заместитель командира «мусульманского» батальона капитан Мурад («Миша») Сахатов) должна была захватить танки возле казарм и произвести несколько выстрелов по дворцу, имитируя, тем самым, атаку как бы со стороны самих афганцев.

Группа выдвигалась заранее и к моменту начала общего штурма должна была выполнить поставленную задачу. В ее состав входили восемь гранатометчиков и их помощников, четыре стрелка, начальник разведки «мусбата» капитан Ашур Джамолов, два бойца «Зенита», В. К. Цветков и Ф. Ф. Ерохов, а также снайперы, мои товарищи по «Грому» — Д. В. Волков и П. Ю. Климов.

Наступил вечер.

В 19:10 группа диверсантов Бориса Плешкунова («Зенит») на автомашине приблизилась к люку центрального распределительного узла подземных коммуникаций связи, проехала над ним и «заглохла». Пока часовой-афганец приближался к ним, в люк была опущена мина. Прогремевший врыв оставил Кабул без телефонной связи.

На штурм! Вперед!

Первыми по узкой дороге устремились четыре БТР с бойцами «Зенита», а за ними пять БМП с бойцами «Грома»». Хочу особо отметить: машины могли двигаться по ней только друг за другом.

Из-за преждевременной стрельбы «Шилок» фактор внезапности был сорван. К тому же, после отравления Амина были предприняты меры по усилению охраны дворца и прилегающей к нему территории: выставлены дополнительные дозоры и посты вокруг ярко освещенного прожекторами здания и на подходах к нему.

Группа Якова Семёнова должна была подниматься по лестнице, ведущей вверх ко дворцу. Это был очень трудный участок. Фактически им предстояло идти в упор, на пулеметы. Все бойцы были в бронежилетах и хорошо вооружены.

Едва их первый БТР миновал поворот, за которым открывался Тадж-Бек, по нему сразу ударил крупнокалиберный пулемет. С этого момента еще на дальних подступах к объекту противник повел по колонне интенсивный огонь из всех видов оружия. В результате один из БТРов был подбит, перегородив собой дорогу и мешая продвижению. Его пришлось сбросить с дороги на склон холма. Так уже в первые минуты боя у нас появились первые убитые и раненые.

ПОД ГРАДОМ ПУЛЬ

В последний момент ко мне в БМП запихнули двух переводчиков таджиков. Начали движение, наша машина следовала в колонне второй. Вдруг, остановились — испугавшись, выскочил из БМП и сбежал водитель-механик. Да… Что было, то было… Но я даже не успел принять какие-то меры, как он вернулся: снаружи оказалось еще страшнее.

Об интенсивности огня можно судить хотя бы по тому, что на всех без исключения БМП разнесло триплексы, а фальшборты превратились в решето, они оказались пробиты пулями и осколками на каждом квадратном сантиметре.

Поднялись к Тадж-Беку по серпантину, остановились и начали открывать двери. Двух переводчиков, выскочивших первыми, сразу же убили. Дело в том, что мы в темноте остановились неподалеку от афганского блокпоста, по нам с него сразу же открыли огонь. Этот блокпост пришлось сначала расстрелять, а затем разворачиваться, потому что основная стрельба шла сверху, от Тадж-Бека.

Тогда же погиб капитан Зудин…

Главная задача тогда была — поднять подразделение в атаку и двигаться вперед. Огонь был очень сильный. Когда же нам удалось подойти под стены дворца, в «мертвое» пространство, то стало немного полегче.

Как потом оказалось, во время штурма меня буквально посекло осколками гранаты, но из боя я не вышел, а вместе с другими бросился на второй этаж дворца. Боли в тот момент не чувствовал, таков был общий порыв. Все мысли и действия были сконцентрированы только на одном: Амин, Амин!

Когда мы — штурмовые группы «Альфы» и «Зенита», несмотря на ожесточенное сопротивление гвардейцев, ворвались внутрь, то бойцы «мусульманского» батальона создали жесткое непроницаемое огневое кольцо вокруг объекта. Скажу так: без их поддержки и роты десантников Востротина потерь оказалось бы много больше. Такой ожесточенный бой требует теснейшего взаимодействия.

Лично я наверх поднимался вместе с руководителем группы «Зенит» Яковом Семёновым и Эвальдом Козловым. Не знаю почему, но Козлов оказался без бронежилета и, несмотря на это, мужественно шел вперед с пистолетом Стечкина в руках.

И я действительно не заметил, когда получил ранение. Может быть, когда я метнул гранату… она, попав в переплет, откатилась назад. Я успел бросить вторую и кинуться на пол. Гранаты сдетонировали, но мы остались живы. Основная цель была любой ценой дойти до места расположения диктатора.

Чтобы понять, что представлял собой внутри дворец Амина после штурма, приведу свидетельство писателя Александра Проханова (рассказ на «Русской службе новостей»), которое относится именно к тому времени: «…Потом я шел по этому дворцу, он был пуст, внизу стояла охрана, но в нем все дышало этой борьбой. Лестницы и маршевые пролеты были все измызганы кровью, исхлестаны осколками от гранат, очередями.

В коридорах этого великолепного дворца, где жил он, его семья, прокатился этот огненный смерч. Там всюду валялись индивидуальные пакеты, окровавленные бинты. В одном месте я видел огромный женский бюстгальтер, который лежал на паркете, как чудовищная нелепость, занесенная сюда Бог знает чем.

Везде пахло тошнотой, кровью, дымом…

На втором этаже была известная многим штабистам 40-й армии деревянная, позолоченная стойка бара. По этой стойке пролетела автоматная очередь, которая разрезала резьбу. Ею был убит Амин, который вышел из своей резиденции и был встречен этой очередью. Я помню, что я пальцем шарил в этой деревянной раме, надеясь найти там пулю, которая слишком глубоко ушла в древо.

Характер штурма мне предстал не сразу, я не мог понять, что здесь произошло, почему оконные пролеты, ведущие в этот великолепный дворец, похожий на французский Трианон, вырезаны буквально. Это стреляла «Шилка» — наша скорострельная зенитная установка», — пишет Александр Проханов.

Вот такое впечатление человека со стороны.

ПОСЛЕ «ШТОРМА»

Романов дал мне команду оказывать помощь раненым. Как командир, я должен был на некоторое время выйти из боя. А раненых было много. Гранатой раздробило стопу Владимиру Федосееву, у Геннадия Кузнецова — ранение в бедро, Алексею Баеву навылет прострелили шею, у Валерия Емышева осколком изуродована кисть руки. Я, конечно, всем им помог. Нашлась аптечка, бинты — у каждого бойца имелись индивидуальные перевязочные пакеты.

Ю. И. Дроздов вместе с полковником В. В. Колесником наблюдал за бушующим внизу «Штормом» с командного пункта, вырытого на гребне горы рядом с одной из «Шилок», которые вели огонь сперва по дворцу, а затем по афганским казармам.

«Уже стемнело, — вспоминал он. — По кратким радиосообщениям мы чувствовали ритм разворачивающихся событий, нарастание и затухание боя. В какой-то момент огонь резко усилился, а потом наступила тишина. Даже отдельных выстрелов не было. «Все, — сказал Колесник и добавил. — Это мой первый и настоящий в жизни бой. А у Вас?» — «Очередной», — ответил я после недолгого молчания».

После того, как с Амином было покончено, мы собрались внизу перед дворцом, так как поступила команда отражать возможную танковую атаку элитной «голубой» дивизии. Что такое в зимнюю ночь после жаркого боя лежать на мерзлой земле? Это потом сказалось в дальнейшем: я получил двустороннее воспаление легких. А танковая атака так и не состоялась — ее остановили наши «Шилки».

Пока мы и десантники занимали позиции перед дворцом на случай возможной атаки афганцев, в Тадж-Беке шла интенсивная работа по сбору документов. Работали ребята из «Зенита». В две наволочки были собраны материалы, найденные в покоях Амина. Ю. И. Дроздов приказал отвезти их в посольство и только там приступить к внимательному изучению. Он же допросил захваченного майора Джандада, которому в этой «каше» не удалось ускользнуть, взяли его живым.

Юрий Иванович вышел на площадку перед дворцом и там разговаривал с ним. По его словам, ближайший порученец Амина вел себя отрешенно. Как человек, который знает о своей неминуемой участи. «Зачем это вам надо было? — спросил его Юрий Иванович. — Вы же должны были понимать, что ведете неправильную игру». Тот вынужден был признать это. Дроздов напомнил ему про Тараки, задушенного по приказу диктатора.

Джандада вместе с семьей Амина увезли в «Пули-Чархи» — центральную городскую тюрьму, находившуюся на другой стороне Кабула. Что касается Амина, то тело свергнутого диктатора было завернуто в ковер и зарыто километрах в десяти от Тадж-Бека, в горном ущелье.

Я помогал поднимать на бронетранспортёр смертельно раненого начальника КУОСа Григория Ивановича Бояринова, чтобы отправить в госпиталь.

Пока мы были в горячке этого страшного боя, боли не было, а когда все успокоилось, ребята говорят мне: «Сергей, а что ты такой бледный? Сними-ка рубаху…» Снял куртку, оказалось, я весь в крови. Меня отправили во взвод «мусбата», где мы жили до этого.

В госпитале сказали, чтобы я подождал немного, так как делали операцию тяжело раненому командиру роты «мусбата» В. С. Шарипову. Потом меня перевязали, осмотрели.

Утром Берлев и Швачко отвезли меня в больницу при посольстве. Вытащили осколки, но не все, а те, что засели возле крупных сосудов и крупных нервов. Положение усугубилось из-за воспаления легких, поднялась температура… В посольской больнице лежал вместе с М. М. Романовым. У него начался приступ мочекаменной болезни, камень «пошел» — дикие боли начались.

Николая Швачко выручила женщина-врач. Она находилась в посольстве вместе с мужем, а по специальности была ведущим окулистом. Она осмотрела его и обнаружила осколок стекла на глазном дне. Если бы вовремя не сделали операцию, то он бы ослеп.

Окончание в следующем номере.

 

Голов Сергей Александрович — ветеран первого состава Группы «А» Седьмого управления КГБ СССР. Участник операции «Шторм-333» по захвату дворца Тадж-Бек в Кабуле и уничтожению диктатора Х. Амина 27 декабря 1979 года. Награжден орденом Ленина.

Начальник КУОС КГБ СССР в 1983‑1993 годах. Занимался подготовкой кадров разведчиков-диверсантов и спецрезерва госбезопасности. Полковник в отставке.

 

 

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Фейсбук: https://www.facebook.com/AlphaSpecnaz/

Твиттер: https://twitter.com/alphaspecnaz

Инстаграм: https://www.instagram.com/specnazrossii/

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!