Автор: ОЛЬГА ЕГОРОВА. ФОТО АННЫ ШИРЯЕВОЙ

ФЛАГ ФЁДОРОВА

С формальной точки зрения Афганская война для нашей страны началась в декабре 1979 года с Группы «А» и ею же закончилась. Во время срочной эвакуации торгпредства России в августе 1992-го сотрудник «Альфы» Сергей Фёдоров снял с флагштока прошитый очередью российский флаг.

НЕ ВСЕМ ТАК ПОВЕЗЛО

Есть в нашей жизни такие устойчивые выражения, которые, однажды возникнув, почему-то становятся популярными — их частенько используют, чтобы придать большую образность рассказу. Поскольку речь пойдет об одном эпизоде Афганской войны, то поневоле вспомнишь «Дом Павлова» времен Отечественной, но уже «вертится на языке» и относительно новая идиома — «Флаг Фёдорова».

12 декабря 2019 года Сергей Ильич лично передал Музею Победы на Поклонной горе эту святыню, сберегавшуюся в его семье около тридцати лет, на вечное хранение.

…Это была его вторая командировка «за речку» — ранее в составе своего отделения Группы «А» снайпер Фёдоров принимал участие в боевой стажировке на территории ДРА.

Обстановка в Афганистане на момент лета 1992-го накалилась до предела. Вспыхнула война за Кабул между враждующими афганскими группировками: войска полевого командира Гульбеддина Хекматияра подошли к Кабулу, в котором после отставки просоветского президента Наджибуллы обосновались другие группировки моджахедов.

Разногласий между южанином Хекматияром и его соперниками — Масудом, Дустумом и Раббани — было много: от вопроса о том, кто возглавит государство, до контроля над наркотическим трафиком.

«Пришедшее после ухода НДПА правительство этнического таджика Раббани оказалось не в состоянии организовать, сплотить и повести за собой афганский народ, — пишет в своей книге ««Альфа» — моя судьба» дважды командир Группы «А» Геннадий Николаевич Зайцев. — Захватив власть, моджахеды передрались между собой. Влиятельные силы во главе с Хекматияром сорвали мирный процесс. Огненная лава гражданской войны потекла по Афганистану, выжигая все на своем пути».

Российский посол Борис Николаевич Пастухов, бывший первый секретарь ЦК ВЛКСМ, активно вел переговоры с руководителями всех влиятельных на тот момент афганских структур. Он часто принимал решения, сообразуясь с обстановкой, действовал умно и решительно.

Торгпред Валерий Николаевич Иванов через сотрудников ведущих внешнеторговых объединений контролировал поставки из России продовольствия, обмундирования и запасных частей для военной техники, а также комплектующих для работающих предприятий, которые были сооружены еще во времена Советского Союза.

Сотрудники наших спецслужб, несмотря на очевидную опасность, каждый день выезжали в город для сбора информации. К июню уже никто не удивлялся падающим у самых ног еще теплым пулям — войну можно было наблюдать из окна дома, в котором живешь. Однажды ракетный снаряд угодил в центральную клумбу, но не взорвался — хвостовик так и остался торчать в земле как свидетельство новой эпохи этой страны.

2 августа произошел первый обстрел комплекса зданий российской дипмиссии — и далеко не последний.

Новый посол Евгений Островенко прибыл как глава «ликвидационной комиссии». В Москве было принято единственно правильное в этой ситуации решение — как можно скорее эвакуировать персонал наших представительств.

12 августа произошел прямой обстрел российского представительства: огонь из орудий велся со стороны гор, и основной удар пришелся по комплексу торгпредства, располагавшемуся наиболее близко к позициям, откуда велась стрельба.

Среди российских сотрудников с самого начала обстрелов были раненые.

— Я сидел в торгпредстве у своего пульта, с помощью которого мог связаться с любой советской машиной в Кабуле и Москвой, — рассказывал Сергей Фёдоров, который с февраля 1992-го участвовал в обеспечение безопасности российского торгпредства в Кабуле. — В конце дня на дежурный телефон поступил звонок от Юрия Муратханяна, руководителя «Афссотра»:

— Сергей, у тебя тяжелораненые, двое, — они у меня в квартире.

Поднимаю глаза на входящего в дверь торгпреда:

— Валерий Николаевич, прошу вас сесть за телефоны, мне надо спешить на помощь.

Пробегая мимо жилого дома, Фёдоров увидел метровую дыру в центре торцевой стены. Снаряд попал в стену и уже обломками железобетона поразил людей, на короткое время поднявшихся из бомбоубежища за личными вещами и находившихся в квартире.

— Слышу, — продолжает рассказ Сергей Фёдоров, — это в голове пронеслось в одно мгновение — выстрел орудия, звук приближающегося снаряда, треск дерева, хлесткий удар по лбу… Очнулся — тихо. Поднимаюсь, вижу поваленное дерево. «Это, наверное, меня увидели. Надо же, точно в ствол попали, а дерево спасло». Крови на лице в горячке и не почувствовал.

Забегая вперед, скажу, что ранение оказалось неопасным, и главный врач Адам Владимирович Левкович (кстати, он стал потом отличным пластическим хирургом) мне тогда так искусно зашил рану, что сейчас даже следа не видно. Но, к сожалению, не всем так повезло, некоторых раненых врачи спасти не смогли, — с горечью вспоминает Сергей Ильич.

Избирательна порой память: Фёдоров помнит цвет цементной пыли, летевшей из комнаты, запах теплой крови — и стоны. Юрий Муратханян был легко ранен и находился в шоке. Тяжело досталось его жене Нине и главному бухгалтеру Евгению Николаевичу Коновалову. Ранения были страшные. Фёдоров стал вытаскивать раненых, но понял — в одиночку не справиться!

— Помоги! — крикнул Сергей Ильич полковнику, с которым они вечерами частенько сидели за общим столом и играли в карты.

— Это не моя работа, твоя, — ответил тот и скрылся в бомбоубежище.

«СРЕДИ ЗЕЛЁНЫХ АЛЛЕЙ И ЦВЕТУЩИХ РОЗ — ГОРОД…»

Помогать тогда Фёдорову в сложившейся ситуации примчался Виктор Нечаев — водитель торгпреда. Маленький, щуплый, он оказался сильным мужиком — помог вынести раненых и под обстрелом на «Рафике» довез их в госпиталь.

Главный врач Адам Левкович до четырех часов утра проводил тяжелейшие операции, но оба раненых скончались.

— Пришлось искать фреон для заморозки, обмывать тела, укладывать и заворачивать в простыни, запаивать гробы, — погружается в те страшные воспоминания Сергей Ильич. — Когда выносил тазы с красной от крови водой, все, кто был рядом, шарахнулись в сторону. Делали все это с Вячеславом Галкиным, хозрабочим — уникальным мастером на все руки.

Торгпред Валерий Николаевич Иванов выдал тогда Фёдорову из своих запасов две бутылки коньяка, но потрясение было настолько сильным, что сначала они с Виктором Нечаевым отключились на восемь часов, а выпили только тогда, когда очнулись от сна-обморока.

Еще у Сергея Ильича навсегда остался в памяти эпизод, когда он вместе с женой торгпреда Галиной Борисовной, заменившей погибшего главного бухгалтера, пробирался в административное здание. Необходимо было забрать документы и деньги — зарплату для всех сотрудников. Поднимаясь по лестнице, она, солидная женщина, взяла офицера «Альфы» за руку, как маленькая девочка.

Здание обстреливали: вокруг взрывы, разлетающиеся стекла… ужас, который трудно описать. Три часа работала Галина Борисовна, но сделала все, что было необходимо.

Потом перед ней и женой главного врача Тамилой Николаевной Левкович разорвался снаряд. Их не задело, но через полгода, вероятно, от испытанного шока, Тамила Николаевна заболела и умерла. А спустя еще шесть месяцев, в Москве скончался Юрий Муратханян, который не смог пережить потери жены и того, что, вызвав ее в Кабул, оказался косвенным виновником, как он вероятно считал, ее гибели…

…На КамАЗы грузили вещи работников дипломатического и торгового представительств. Слава Богу, безумную затею с автомобильным переходом через перевал отменили, и всех решено было отправлять воздушным путем.

23 августа началась эвакуация посольства, консульства и торгпредства.

Все помещения были законсервированы, лишнее оружие уничтожено. А часть автотранспорта спрятана у симпатизировавших России афганцев.

В целом имущество и строения, оставленные в Кабуле, невозможно измерить в денежном эквиваленте. Административные здания, культурный центр, подстанция, бензоколонка, госпиталь с отличным оборудованием на все случаи жизни (от хирургического до стоматологического), столовая, бассейн, спортзал, автопарк…

Помимо этого — микрорайон жилых домов со всем необходимым. В каждой квартире — газовая плита, стиральная машина, телевизор, мебель, библиотека.

Как вспоминает Сергей Ильич: «среди зеленых деревьев, зеленых аллей, цветущих роз — небольшой автономный город. А за воротами все серого пыльного цвета, цвета сухой старой глины. И афганцы, как земляные осы. Почти каждый встречный (в те дни) взрослый мужчина с оружием на плече».

И горько добавляет: «Скажите, чем можно измерить потерянное нашим народом в Афганистане? Миллиардами рублей? Реками крови и пота? А чем оправдать?»

ДОБРОВОЛЬНЫЙ ВЫБОР

Ночью 28 августа в автономном городке никто не спал. Паковали последние вещи, грузились в автобусы, чтобы ехать в аэропорт. Но оставалось еще одно очень важное дело — снять государственный флаг, установленный у входа в торгпредство, который Фёдоров ежедневно поднимал и спускал. Надо было вывезти флаг любой ценой, считал Сергей Ильич. Забрать и сохранить.

— Около трех часов ночи. Черно, никаких огней. Люди толпились на площади перед представительством. Подошел торгпред Валерий Николаевич Иванов, спросил: «Сергей, все готово?» — «Валерий Николаевич, надо снять наш флаг…»

До этого в жизни мне часто выпадало добровольно сделать свой выбор. Сколько себя помню, всегда, когда звучал гимн и поднимался флаг, в моей душе это имело свое особое значение. Поэтому оставить флаг я не мог. И когда торгпред просто сказал «пойдем», то возникло ощущение радости, внутреннего единения и взаимопонимания.

…Вдвоем они подошли к флагштоку. Чтобы снять полотнище, необходимо было развязать стропу, поэтому Валерий Иванов включил фонарь и стал подсвечивать Фёдорову. Практически сразу раздались автоматные очереди — стреляли на свет.

Среди отъезжающих раздались голоса (к слову, немногочисленные): «Коммунисты нашлись! Кому нужен он, этот флаг?!»

И невдомек было говорившим, что во все времена государственный флаг считался святыней и оберегался особо. Не объяснишь же взрослым людям, что нельзя, невозможно, просто преступно оставлять наш флаг врагу!

— Я считаю, что человек, вне зависимости от взглядов и убеждений должен дорожить флагом своей страны. Это должно впитываться с молоком матери.

Кстати, сам Фёдоров себя героем не считает и наград для себя не просит, однако на митинги в честь Дня государственного флага Российской Федерации ходит каждый год. Он считает этот праздник своим.

…Снять триколор удалось только со второй попытки. К счастью, никто не пострадал — лишь флаг оказался прошит очередями. «Афганцы классно стреляют», — лаконично заметил ветеран Группы «А».

Флаг — символ Родины — снят, вещи сложены. Фёдоров решил не прятать флаг среди вещей, а обернул его вокруг тела. Флаг сложил таким образом, чтобы белая часть оказалась наружу. И закрепил вокруг пояса.

Но ведь надо еще вырваться из горящего Кабула! Та ночь казалась бесконечной…

— Объявили посадку в автобусы, — продолжает рассказ Сергей Ильич. — Выехали за территорию. Я защелкнул большой навесной замок на воротах представительства и повесил табличку «Собственность России». Кто тогда думал, что мы больше сюда не вернемся?

…Ровно в три часа ночи колонна двинулась в аэропорт. Светало. По дороге и при въезде россиян вполне могли перехватить радикальные моджахеды. Можно сказать, чудо, что трагедии не произошло. Ни по маршруту, ни на аэродроме, оказавшемся под огнем непримиримых исламистов. В городе, поделенном тогда на восемнадцать зон влияния враждующих между собой сил.

— Если боевики увидят на мне российский флаг, спрятанный под одеждой, то смотри тогда, «шурави», — тут же со мной расправятся! В тот момент я думал об одном — только пулю, а не мучительное убийство ножами. Я знал, как боевики любят изуверски убивать «неверных» холодным оружием…

На взлетной полосе уже стояли самолеты. Только стали выходить из автобуса, начался неожиданный обстрел. Попали в самолет, он сгорел на глазах прибывших россиян. Люди прижались к стене здания аэропорта…

— Самолет был метрах в ста пятидесяти, по нему — прямое попадание, на наших глазах. Мы развернулись и ринулись в обратную сторону, но уже не к автобусам, а к заданию аэропорта. И тут как раз с бородами, с дикими глазами — охрана аэропорта. Без защиты, оружия никакого не было. Вот рубашка, под ней — флаг. Сейчас обыщут — «что это такое?»

Да, атмосфера была крайне тяжелой. «Неужели не улетим?» — переживал Сергей Ильич. Впрочем, эти мысли были тогда у всех, кто покидал Афганистан.

Улетели. Но не все сразу. И это отдельная героическая история, которая, к сожалению, позабыта в нашей стране. А потому стоит ее рассказать. И воздать должное отважным, мужественным людям. Нашим современникам.

ЖЕНЩИНЫ, МУЖЧИНЫ, ГРОБЫ…

Спеша на помощь, в Кабул вылетели три военно-транспортных самолета Ил-76МД (командиры экипажей — полковник Е. А. Зеленов, старший группы, подполковник А. С. Копыркин и майор С. И. Мельников) с десантниками, которые должны были забрать не только соотечественников, но и сотрудников посольств Китая, Индии, Индонезии и Монголии.

Командующий военно-транспортной авиацией, обращаясь к Зеленову, был краток: «Евгений Алексеевич, для полка тебя больше не существует. Пусть твои замы всем «рулят». Единственная твоя забота — готовить экипажи. Дело предстоит серьезное, там всякое может случиться».

Была задействована сводная рота 51-го парашютно-десантного полка 106-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Всего тридцать четыре бойца, три группы. Ими руководил начальник штаба полка подполковник Николай Ивоник. Ему была поставлена задача: совершить бросок в Кабул и обеспечить эвакуацию работников российского посольства и членов их семей.

В каждую группу входили по два офицера, семеро солдат и обязательно медики.

На первый взгляд, все казалось достаточно просто. Для проведения операции на загрузку каждой машины с администрацией и имуществом было запланировано по 15-20 минут: КамАЗ с вещами вкатывается в самолет, закрепляется на растяжки, люди занимают оставшееся пространство.

Радикальные моджахеды «пообещали» прекратить обстрел на два часа. Однако, как водится, обманули.

На подлете к Кабулу российские самолеты были обстреляны. Хекматияр нарушил договоренности и наши попали под обстрел зенитных установок, которые вели огонь с ближайших к аэродрому вершин.

Только в 5 часов утра 28 августа ИЛам, руководимым опытными летчиками, «обкатанными» Афганом, удалось сесть на аэродром, — он находился в долине с примыкающими вплотную горами на высоте 1800 метров над уровнем моря, — и представлял собой длинную взлетно-посадочную полосу в крайне плохом состоянии. Сюда и в мирное-то время летать было крайне сложно!

Рассказывает подполковник Анатолий Копыркин:

— Борт Зеленова сел вовремя, а мы с Сергеем Мельниковым подзадержались в Кокайдах: пока ждали опаздывающий борт с десантниками, перегружали парашюты. В Кабуле сложная посадка — схема с максимальным градиентом снижения. Самолет фактически падает по спирали на взлетно-посадочную полосу. Комполка садился, рассчитав условия для посадки сам. Уточнив их после посадки, передал по связи условия нам, и что все шло по плану…

Здесь надо упомянуть изобретение советских военных летчиков: т. н. «афганский заход» на посадку — находясь на большой высоте, практически над аэродромом, экипаж выпускает шасси, механизацию и направляет самолет едва ли не камнем вниз! С вертикальной скоростью до тридцати метров в секунду. При этом экипаж еще отстреливается тепловыми ракетами от «стингеров».

— Но, когда я снижался над Кабулом, — продолжает рассказ Анатолий Копыркин, — аэродром уже начали обстреливать талибы. И, тем не менее, все, как казалось, шло по плану и под контролем.

Как вспоминал нынешний посол России в Афганистане Андрей Аветисян: «Караван машин добрался до аэропорта, когда уже всходило солнце. В это же время стали один за другим приземляться самолеты. Первая группа благополучно погрузилась в самолет Е. А. Зеленова, и он взлетел».

Грузились в самолет практически бегом. Страшно даже читать об этом, а уж испытать!

— Женщины, мужчины, гробы, раненые караульные собаки, вещи, — рассказывает Фёдоров. — Один из снарядов попал в вольер, несколько животных погибло, другие были ранены. Посол Евгений Островенко разрешил забрать покалеченных животных, чтобы выхаживать уже в России.

Погрузились, и сразу — взлет. Самыми тяжелыми были первые минуты полета, пока не набрали высоту в три-четыре тысячи метров. Продолжается обстрел, в том числе и ракетами.

Самым неприятным в тот момент было ощущение беспомощности: по тебе стреляют, а ты ничего сделать не можешь. Наконец, высота четыре тысячи метров. Доставайте кружки, можно немного водки.

Аэродром Чкаловский. Встреча. Телевидение. Родные. Вот мы и дома.

— Все было очень четко, — добавляет к рассказу «альфовца» Андрей Левонович Аветисян, — борт пошел прямо на Чкаловский аэродром, где благополучно приземлился. В этой группе были и иностранные представители, которых мы взялись эвакуировать. И, как мне помнится, в первом рейсе были все иногородние, не москвичи. С Чкаловского их уже потом отправляли по домам.

Но оставшимся в Кабуле пассажирам и летчикам двух других самолетов пришлось изрядно поволноваться — домой они улетели не сразу.

«СТЕПАНЫЧ НАС НЕ ОСТАВИТ»

В этой истории герои — не только те, кто служил и работал на территории Афганистана, но и десантники, и летчики — очень и очень многие. Можно было, конечно, ограничиться рассказом о Сергее Ильиче и спасенном им флаге, но это не совсем верно — личное мужество Фёдорова и торгпреда Иванова, наших летчиков и десантников — абсолютно все переплавилось в общий, значимый подвиг русских, российских людей.

…Когда вторая группа также погрузилась в самолет, который уже начал двигаться к взлетной полосе, с гор начался обстрел полосы реактивными снарядами, из стрелкового оружия, гранатометов.

При взлете у самолета оказалось повреждено шасси, но задержался с вылетом он не из-за этого — в общем, как в драйвовом детективе, когда хочется крикнуть «скорее, скорее улетайте!» и все будет хорошо, если бы это не было страшной явью. Но обо всем по порядку.

— Третья группа, — вспоминал Андрей Аветисян, — в которую входили посольские (включая руководство посольства) и технические сотрудники, поехала от здания аэропорта на автобусе к своему самолету. В тот момент, когда мы стали выгружаться из автобуса, под крылом Ил-76 разорвался реактивный снаряд. Как известно, в крыле находится топливный бак. Все это сразу мгновенно вспыхнуло, люди бросились обратно к автобусу, падая друг на друга. Автобус понесся обратно к зданию аэропорта, это где-то сотня метров, и мы оказались в подвале аэропорта, мы опасались взрыва…

Снаряд попал в крыло и пробил бензобак. В салоне самолета начался пожар, а в это время в баках у него было 30 тонн топлива!

В это же время, увидев происходящее на земле, экипаж второго самолета, которым командовал подполковник Копыркин, резко прервав движение на взлет, чудом успел остановиться. Не выключая двигателей! впрочем, для остановки не было времени, самолет, насколько возможно, медленно катился по рулежке к горящему Илу.

Пришлось вернуться, чтобы под продолжающимся беспрерывным обстрелом забрать пассажиров борта (людей забрасывали и затаскивали буквально за руки), помочь эвакуировать раненых летчиков, взять боеприпасы, а еще успеть покинуть вот-вот готовый взорваться Ил.

— В такие критические секунды, будто не ты принимаешь решения, а твой внутренний голос, — объяснял потом Анатолий Копыркин. — Своим сказал: взлет прекращаем. Передал комполка Зеленову, что возвращаюсь за экипажем горящего самолета. Евгений Алексеевич с неба дал добро, и мы подрулили к подбитому борту… Экипаж Мельникова мы приняли буквально на ходу.

Прапорщик Александр Григорьев, как потом мне передали, говорил: «Так и знал, что Степаныч нас не оставит». Двое раненых было у них — борттехники Валентин Бессараб и Анатолий Показаньев. А дипломаты с третьего борта с нами не полетели, остались в подвале аэровокзала. Отказались сесть на борт и десантники с третьего борта. Они остались охранять дипломатов.

Взлетать отважным летчикам пришлось с поврежденным шасси, посадку совершили в Кокайдах, и это несмотря на перегруз самолета и повреждение почти всех колес… При аварийной посадке на грунтовую ВПП без выпуска шасси, на брюхо! Внутри фюзеляжа мог сорваться с креплений «КамАЗ», и Ил-76 стал бы братской могилой для всех в самолете.

Как вспоминал летчик-ас, товарищи посоветовали как можно ниже пролететь над взлеткой в Кокайдах:

— Летчики осмотрели с земли шасси моего ИЛа, проинформировали, что резина на дисках есть. Принял решение садиться штатно на бетон. И сели мы — на горящих остатках резины.

Вдоль полосы поставили пожарные машины и водовозки, какие только удалось найти на аэродроме, чтобы быстрее затушить самолет, если возникнет пожар. Но настолько выверенной была посадка, что когда Ил-76 замер на полосе и его залили пеной, стало ясно — даже намека на пожар не возникнет.

Фёдоров и все люди в разбитом, но непобежденном самолете до конца не верили в то, что остались живы, обнимались. Потом прямо у взлетной полосы «накрыли поляну», по 100 граммов фронтовых выпили. Женщины плакали. И один молоденький офицер-десантник… тоже.

— Он в Афганистан летел на войну, подвига жаждал, а пришлось парашюты из самолета в самолет перетаскивать… Я сказал: «Слава русским сталеварам!» Все тогда вложил в эти слова: гордость и за страну, и за нашу военно-транспортную авиацию, и за любимый Ил-76. Ведь мой родной борт нас всех спас — настолько надежная машина! — эмоционально вспоминал подполковник Копыркин.

А товарищи из третьего, сгоревшего самолета, еще оставались в Кабуле.

НЕЗАБЫВАЕМАЯ КАРТИНКА

Группа десантников во главе с командиром роты гвардии старшим лейтенантом Игорем Матвиенко размещала людей и груз в самолете, который должен был взлететь третьим, когда раздался взрыв. Вышедшие из кабины летчики сообщили, что топливный бак пробит!

Когда появилась угроза взрыва топливного бака, десантники начали срочно отводить людей подальше от самолета. Солдатам пришлось выбираться из уже горящего транспортника, а также выносить на руках раненых товарищей. При этом особо отличился двадцатилетний старший сержант Сергей Арефьев, который вытащил раненого командира, Игоря Матвиенко — а буквально через минуту после того, как он отбежал с ним от самолета, прогремел взрыв.

По словам Матвиенко, он еще раз убедился в преданности, верности присяге и лучших человеческих качествах солдат и сержантов: бойцы закрывали собой сотрудников посольства от осколков, тащили на себе их документацию, вещи и прочее — и все это в гари, дыму, под разрывами…

Добежав до стоящего на взлетной полосе КамАЗа, десантники направились к разрушенному зданию аэропорта, спустились в подвал. Там уже находились российские граждане во главе с послом Евгением Островенко, которые должны были вылететь догоравшим теперь самолетом… Послу, кстати, предлагали улететь на одном из уцелевших Илов, но он отказался.

— Где-то через полчаса, когда я поднялся наверх, оказалось, что самолета уже нет — он сгорел, на его месте стоял лишь металлический скелет, — вспоминал Андрей Аветисян. — Я никогда не думал, что за тридцать минут огромный Ил-76 может сгореть полностью. Слава Богу, тут обошлось без жертв…

Незабываемая картинка того момента эвакуации: из горящего самолета вдруг начали выпрыгивать наши десантники. На афганцев, охранявших аэропорт, они произвели неизгладимое впечатление.

Три года спустя после вывода советских войск на аэродроме вдруг оказывается группа наших солдат в полной боевой выкладке, с автоматами, которые бегут по направлению к башне управления полетами. Они, как и все мы, опасались взрыва самолета, поэтому бежали быстро. Видимо, было страшно всем…

Сам аэропорт в то время контролировали узбекские ополченцы под командованием генерала Абдул-Рашида Дустума. Они проявили к «шурави» настоящее гостеприимство, какое только можно было проявить в той пиковой ситуации. И не позволили захватить россиян непримиримым боевикам.

К слову, генерал Дустум — афганский военный и политический деятель узбекского происхождения, один из вице-президентов Афганистана. Герой ДРА.

— Ополченцы позволили нам жить в подвале аэропорта: помнится, там было несколько помещений, мы наладили какое-то нехитрое питание, — вновь переживает те страшные часы Андрей Левонович. — Умельцы собрали из имевшихся запчастей простейшую радиостанцию, и появилась связь с Москвой. Понятно, что после потери самолета ожидать, что сразу же будут высланы другие, не приходилось. В то же время дустумовцы стали предлагать воспользоваться их самолетами, которых на аэродроме было несколько, и улететь на них на север, в город Мазари-Шариф.

Воспользоваться щедрым предложением генерала Дустума удалось не сразу — российским десантникам пришлось сдерживать натиск «духов» в течение почти суток. Командовал оставшимися бойцами подполковник Николай Ивоник.

В итоге дустумовцы на двух бортах местной авиации все-таки перебросили оставшихся россиян на север Афганистана, в Мазари-Шариф, поближе к границам бывшего СССР.

— Самолет стал взлетать, когда опять начали стрелять. Такое незабываемое зрелище: ракета пролетает в метре от крыла снизу вверх, оставляя за собой огненный хвост. В общем, впечатления были еще те…

Тем не менее, набрали высоту и с Божьей помощью где-то через час-полтора оказались в Мазари-Шарифе.

Там мы воспользовались гостеприимством уже нашего генконсульства, которое находится в Хайратоне, на нынешней афганско-узбекской границе. На следующий день мы большой автоколонной отправились через реку в Термез и уже оттуда на присланном новом самолете Ил-76 долетели до аэродрома Чкаловский, и были счастливы, — подытоживает Андрей Аветисян.

…Во время эвакуации были ранены пятеро: командир роты, двое солдат и двое летчиков.

После завершения операции пресс-центр Минобороны сообщал, что двое офицеров, Николай Ивоник и Игорь Матвиенко, вероятно, удостоятся звания Героев России. Однако звезду Героя в следующем, 1993 году, получил десантник Сергей Арефьев (впоследствии майор милиции, погиб в автомобильной катастрофе в тридцать два года — Авт.).

Кроме него, Героями стали военные летчики Евгений Зеленов и Анатолий Копыркин. Остальным участникам эвакуации посольства и торгпредства вручили ордена «За личное мужество» и медали «За отвагу».

Вот так закончилась сложнейшая операция по спасению россиян. И — российского флага, хотя об этом, естественно, знали единицы.

НА ВЕЧНОЕ ХРАНЕНИЕ

Долгое время прострелянный флаг бережно хранился дома у Сергея Ильича. Когда в гости приезжали коллеги, сослуживцы — все непременно хотели сфотографироваться на фоне триколора.

Выйдя в отставку, Сергей Ильич перенес реликвию в офис, в рабочий кабинет.

— Повесил на стену, жена приехала, посмотрела, говорит — давай я его тебе постираю. Я говорю — да ты что, тут афганская пыль! Поэтому он такой, какой есть. Потрепанный афганским ветром!»

И вот теперь — третье место хранения.

12 декабря 2019 года Сергей Фёдоров лично передал Музею Победы святыню, бережно хранившуюся в его семье около тридцати лет, на вечное хранение. Под марш Лейб-гвардии Преображенского полка «Флаг Фёдорова» внесли в Зал Славы.

В торжественной церемонии передачи флага приняли участие Почетный президент Международной Ассоциации «Альфа», член Общественной палаты РФ Сергей Гончаров, председатель Центрального правления Российского Союза ветеранов Афганистана Александр Разумов и заместитель руководителя Центрального исполкома РСВА Юрий Шабельский, другие почетные гости, ветераны. Вместе с ними в зале были учащиеся кадетского 8-го «К» класса школы № 1080.

— Наш боевой друг, наш товарищ, офицер «Альфы» Фёдоров Сергей Ильич спас знамя, не отдал его на поругание врагам, бандитам, — сказал Сергей Гончаров. — Это мужество, которым гордится наше поколение — такими офицерами, такими людьми.

Триколор позднее представят на экспозиции проекта со звучным названием «Реликвии Победы», гости которого смогут узнать об истории событий в Афганистане, в том числе, и о боевом подвиге Сергея Фёдорова. А еще, конечно, сфотографироваться на фоне обожженного в бою флага — раньше такая уникальная возможность была далеко не у всякого.

— Это действительно реликвия, это героическая история и мы посчитали, что наш музей просто обязан принять в свои фонды эту историческую вещь, — отметил заместитель директора Музея Победы Эльдар Янибеков.

Остается упомянуть, что за совершенный подвиг Российский Союз ветеранов Афганистана наградил Сергея Ильича Фёдорова своим высшим орденом «За заслуги».

«С момента возвращения триколора как символа России истрепались тысячи полотнищ. Вне всяких сомнений, этот флаг, водруженный на флагшток у посольства в Кабуле именно 22 августа 1992 года, прошитый автоматными очередями — настоящая государственная реликвия».

Такими словами был завершен сюжет в телепрограмме «Вести» на канале ВГТРК. К ним трудно что-то добавить. История делается на наших глазах. И порой мы являемся ее участниками. 

 

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Фейсбук: https://www.facebook.com/AlphaSpecnaz/

Твиттер: https://twitter.com/alphaspecnaz

Инстаграм: https://www.instagram.com/specnazrossii/

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!