Автор: ОЛЬГА ЕГОРОВА

ПОД ЧУЖИМ СОЛНЦЕМ - 2

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО.

«НЕНАВИЖУ ПРЕДАТЕЛЕЙ!»

Волей-неволей придется рассказать и о Гордиевском, сыгравшем столь негативную роль в судьбе Виталия и Людмилы Нуйкиных, а также нескольких десятков агентов внешней разведки КГБ, — современные читатели могут быть не в курсе истории одного из самых крупных агентов британской разведки в рядах наших спецслужб.

— Если бы вы только могли представить, как я ненавижу предателей! — эмоционально восклицает Людмила Ивановна. — Судьба всех перебежчиков — постоянный страх. Таких людей нигде не любят, и они вынуждены бояться. Таким людям никто не доверяет, потому что предавший однажды может это сделать снова.

Ни убавить, ни прибавить.

…Гордиевский — выпускник МГИМО (из семьи офицера НКВД) начал службу в Первом Главном управлении (разведка). Первая заграничная командировка была для Гордиевского в Данию (1966-1970 годы).

В один не прекрасный день советский «дипломат» попал под горячую руку полицейской облавы в шведском борделе. Да, да, именно в шведском — не датском! Вот что об этом рассказывает полковник в отставке Борис Григорьев, крест на его карьере поставило предательство именно Олега Гордиевского:

«…После окончания МГИМО молодой Гордиевский был направлен на стажировку в Данию, в наше дипломатическое представительство. И однажды, в силу своего авантюризма тайно перебрался через залив в Швецию (у этих двух скандинавских стран единое «паспортное пространство»). В Швеции же Олег пошел в откровенный бордель. А там случилась полицейская операция и молодого дипломата Гордиевского в этом борделе накрыли. Понятно, что для него это означало полный конец карьеры, еще даже не начавшейся. Думаю, на этом западная разведка его и взяла. Гордиевского не стали «топить», а мирно отпустили, оставили, как говорится, про запас, чтобы дать ему вырасти и занять важный пост в дипломатической службе, а уж потом использовать как агента. Вот и использовали».

По личному признанию Гордиевского, он «всегда стремился к преимуществам западного образа жизни».

Надо заметить, что самый важный момент в жизни двойного агента — это вербовка и мотивы, по которым разведчик решил подвергнуть огромному риску свое достаточно устойчивое положение в обществе.

Объясняя свой выбор, Гордиевский сразу обрядился в тогу идейного борца с режимом. Вспоминал, что толчком к его переходу на антисоветские позиции «было осознание сталинских и вообще советских преступлений, которое началось с речи Хрущёва в 1956 году. Это сильное впечатление на меня произвело, просто потрясающее».

По утверждению Гордиевского, он окончательно разочаровался в роли, которую СССР играл в мире, после военного подавления Пражской весны 1968 года, когда американцы и страны НАТО пытались оторвать эту страну от Варшавского блока, то есть от СССР. И якобы тем самым Гордиевский привлек к себе внимание британской разведки в Дании. Тема публичного дома осталась им не раскрытой.

Вскоре Гордиевского перевели в Москву, в центральный аппарат госбезопасности. Потом вновь был «родной» Копенгаген, а позже центр международных шпионских игр — город Лондон.

Британские «кураторы» оценили карьеру агента. Вместе с Гордиевским они начали осторожно подводить его к повышению, искусственно создавая проблемы с визами для других офицеров.

В 1984 году правительство Великобритании объявило начальника Лондонской резидентуры КГБ генерала Аркадия Гука персоной нон грата, исполняющим обязанности резидента стал Л. Е. Никитенко, а Гордиевский был назначен его заместителем.

В том же году, в декабре, с официальным визитом в Великобританию прибыл Михаил Горбачёв. Гордиевский произвел на будущего главу партии и государства благоприятное впечатление (они даже внешне чем-то похожи!), и его назначили исполняющим обязанности резидента вместо Никитенко.

Москве казалось, что Гордиевский — лучшая кандидатура на должность лондонского резидента КГБ, при том, что происходил полный обвал, крах, агентов арестовывали одного за другим! Все волновались, небеспочвенно подозревая, что в системе орудует «крот». Удивительно, но факт — перебежчик признавался, что на совещаниях он больше всего боялся покраснеть. Не знаю, что сказал бы на это Станиславский.

Гордиевский еще не подозревал, что его карьера шпиона стремительно близилась к завершению. Как не подозревали разведчики-нелегалы Нуйкины, что их жизнь вскоре существенно переменится — потому, что один предатель сдаст другого, а тот, в свою очередь, своих соотечественников и товарищей, которые работали на благо своей Родины.

— Мы не просто работали, мы служили Отечеству, а для этого надо любить свою Родину. Будем надеяться, что наши преемники будут служить именно так, — строго подчеркивает Людмила Нуйкина, и дальше цитирует: «Отчизне мы свято служить поклялись. Без права на славу, во славу Державы — такой у разведчиков главный девиз».

ШПИОНСКАЯ КАРМА

В апреле 1985 года сотрудник внешней разведки полковник Виктор Черкашин завербовал в Вашингтоне высокопоставленного сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса, который «преподнес» Лубянке список известных ему агентов, в котором фигурировала и фамилия Гордиевского.

Хотя Эймсу и не доверяли, Гордиевского все-таки срочно вызвали в Москву. Его взяли в аэропорту, отвезли на конспиративную дачу, где, по его словам, допросили «по полному чину» с применением «вакцины правды». Потом неожиданно отпустили, однако, приставив наружку.

Час «Х» для двойного агента надвигался неотвратимо, а значит, надо было бежать, тем более, что схема побега из Москвы была разработана уже давно.

Бен Макинтайр в книге «Шпион и предатель: величайшая шпионская история холодной войны», в деталях рассказывает историю Гордиевского на основании своих бесед с перебежчиком и его близкими. На написание книги колумнист Times потратил от 130 до 250 часов (данные разнятся).

Автор вслед за британскими разведчиками уверяет, что Гордиевский работал из идеологических побуждений, считая свою деятельность не изменой, а гражданским протестом: «Я, как гэбэшник, мог выразить протест доступными мне методами — из мира разведки».

Операция по побегу Гордиевского через финскую границу, известная под кодовым названием PIMLICO («Пимлико»), считается одним из самых значительных успехов MI6 в период Холодной войны.

16 июля 1985 года у Гордиевского состоялась некая встреча возле одной из московских булочных — был дан условный сигнал о начале операции PIMLICO.

Прошло четыре дня. Гордиевский вышел утром на традиционную пробежку по лесопарку, с которой так и не вернулся. Вероятно, наружному наблюдению надоело бегать за ним каждый день по пересеченной местности, и сотрудники «семерки» напрасно прождали объект утром у подъезда. Так или иначе, утренняя пробежка с улицы Обручева на юго-западе Москвы удалась.

Хорошо представляю себе эту «географию», потому что живу поблизости — как Гордиевский выскользнул из высотного дома по Ленинскому проспекту, 109 / 1, корпус 3, перешел улицу Обручева, спустился со взгорка к пруду и углубился в лесопарк…

Оторвавшись от наблюдения, он метнулся на вокзал и сел на поезд в Ленинград, а оттуда на автобус до Зеленогорска, где на трассе дождался автомобиля с дипномерами. За рулем находился глава резидентуры MI-6 в Москве с женой и 15-месячной дочкой.

The Friends, так на британском сленге именуют сотрудников MI6, рассчитывали, что на финской границе не станут проверять машину с дипномерами. Однако Гордиевского все же завернули в багажнике в специальное одеяло, чтобы его не почуяли пограничные собаки.

Каждый раз, когда автомобиль останавливался, Гордиевскому казалось, что жизнь кончена.

К слову, Людмила Нуйкина верно заметила, что такие люди, как Гордиевский, всю оставшуюся жизнь вынуждены проводить в страхе.

Однако на советской стороне границы машину все-таки остановили. Заволновались умнички-собаки! Но перебежчика спас… памперс.

Пока дипломат, находившийся за рулем, общался с пограничниками, его жена решила, что ребенку надо сменить подгузник, в общем, использовала «оружие», которое никогда ранее не практиковалось. Она вынесла младенца из машины, посадила на багажник, где обмирал от страха Гордиевский, и начала менять памперс, запах которого перекрыл запах «человека из багажника».

Через несколько минут после того, как машина тронулась, Гордиевский услышал звук симфонической поэмы «Финляндия» Яна Сибелиуса (по другой версии, это была задорная финская полька) — в знак того, что границу наконец-то пересекли.

Ручаюсь, что ни тогда, ни после, — ни в одном багажнике мира — не нашлось человека счастливее предателя.

— Как мне было обидно, что Гордиевский сбежал, — сокрушается Людмила Ивановна, вновь переживая ситуацию, кардинально изменившую жизнь востребованных супругов-разведчиков. — Не знаю всех подробностей, но как же он нас искал!.. В то время шефом у нас был Юрий Иванович Дроздов. И этот спросил Дроздова, где именно мы находимся. Юрий Иванович, человек опытнейший, сказал ему: ты не волнуйся, они от тебя, от твоей Англии, недалеко. А что такое недалеко? Значит, мы где-то в Европе. Вот это и спасло. Искали нас тринадцать лет. Были бы в Европе, возможно, нашли бы и раньше.

…В 2007 году Елизавета II пожаловала Гордиевскому орден святого Михаила и Святого Георгия. Все просто в «лучшем королевстве» — помог, значит, получи. На Западе перебежчиков и предателей изображают ни больше, ни меньше, как спасителями европейского мира, однако клеймо Иуды, увы, не стереть.

14 ноября 1985 года Олег Гордиевский был заочно приговорен к расстрелу с конфискацией имущества по статье 64-й Уголовного кодекса РСФСР («измена Родине»). Расстрел, кстати, никто не отменял.

МАЛЕНЬКИЕ ШТРИХИ К БОЛЬШОМУ ПОРТРЕТУ

Вроде бы и немало рассказано о нелегалах Людмиле и Виталии Нуйкиных, однако, осталась незавершенность — неприемлемая в повествование на такие сложные темы, как «жизнь под чужим именем». А ведь были у них и ситуации, которые могли привести к провалу в самом начале карьеры.

…Тогда они с женой, поддерживая легенду, регистрировали брак в Европе — у них были настоящие паспорта, но легендированные биографии. В местной газете появилось объявление о том, что мистер такой-то и мадемуазель такая-то собрались связать себя узами брака.

Оформляющий брачное свидетельство нотариус спросил Виталия: «Как девичья фамилия вашей матери?» Жених замялся — фамилия вылетела из головы. Нотариус понимающе покивал головой, мол, понимаю, мсье, у вас сегодня такое событие, вы нервничаете… Но сам факт, что чужой человек заметил заминку, был неприятен.

Меня, как читателя, интересовали бы и всякие практические «мелочи» быта, навеянные теми же легендарными «Семнадцатью мгновениями весны». Как, например, отмечали родные праздники на чужбине?

Помнится, Штирлиц-Тихонов на 23 февраля пек в камине картошку, пачкая руки в золе, и про себя пел: «Ах ты, степь широкая…»: «Это был день, который полковник Исаев всегда отмечал — по-разному в зависимости от обстоятельств».

— Конечно же, скучаешь по Родине. Действительно, иногда такая тоска брала, так хотелось домой… — вспоминает Людмила Ивановна. — Хотелось того же кусочка черного хлеба с селедочкой. И муж сам говорил, давай-ка по-быстренькому организуем. Селедка за рубежом есть, но это не то. И черный хлеб был в баночках. Но он совсем не такой, как наш.

Мы все наши праздники отмечали. На 8 марта я пельмени делала. Потихоньку сделала немножко, сварила, и мы быстро съели. Захотелось борща — делала борщ… Нас спасало то, что мы жили над китайским рестораном, который был на первом этаже нашего дома. Запахи чеснока оттуда перекрывали все.

— Однажды муж был в командировке, и я получила радиограмму из Москвы о присвоении ему очередного звания. Сообщила ему об этом по телефону на нашем условном языке, накрыла на краешке стола, наполнила две рюмки — ему и себе, чокнулась с ним за его звездочку, выпила, убрала все и легла спать. А когда он приехал, тогда мы уже отметили вдвоем.

«ТЫ РУССКИЙ!»

Тот «условный язык», который упомянула Людмила Ивановна, был разработан разведчиками специально — на нем они сообщали друг другу секретную информацию, предупреждали о возможной опасности.

— Допустим, когда мы встречались с кем-нибудь на приемах, вечерах, он потихонечку наблюдал за мной, а я за ним — кто и как себя ведет со стороны виднее. Например, какой-то человек раз подошел, другой. Значит, у него есть какая-то заинтересованность. «Пошепчемся» на спецязыке, предупредим, если есть необходимость, — приоткрывала маленькие секреты Людмила Нуйкина.

Приходилось не только говорить на языке той страны, в которой работаешь, но и думать на нем, что необходимо с точки зрения самосохранения. Если же думать по-русски, все равно где-нибудь он выйдет наружу. Незаметно для тебя самого родной язык мог стать опасным врагом.

— Очень ранним московским утром нас провожали на самолет, — вспоминает Людмила Ивановна. — Мы садились в машину, и больше для нас русского языка не существовало. Даже когда изредка случались какие-то небольшие споры, ссоры, никогда не переходили на русский.

А так хотелось иногда поговорить по-русски… Это можно понять, представить, но не ощутить самим — поскольку только сама жизнь с ее опытом и схожими пережитыми ситуациями позволяют хоть на минутку ощутить себя в двойственном естестве нелегала.

— Приезжали советские спортсмены, артисты. Хотелось, например, очень порадоваться за спортсменов — но нельзя. Один раз на улице мы проходили мимо говоривших по-русски пожилых женщин, видимо, из эмигрантов. И одна говорит: «Так хотелось бы побывать в России, хоть глазком посмотреть, что там…» А однажды советские футболисты в отеле обсуждали меня, а я, «как иностранка», вынуждена была мило улыбаться. Хотя так хотелось им врезать!

В общем, в любой момент быть готовым к опасности и помнить — что бы ни случилось, ты должен всегда улыбаться — все хорошо! Самое главное — не нервничать. Это закон.

Однажды с Нуйкиными произошел такой случай в некоем кафе небольшой страны. Супруги сидели у барной стойки, и вдруг к Виталию Алексеевичу подошел хорошо поддатый негр и неожиданно заявил: «Ты русский!» Виталий Алексеевич, внешне совершенно невозмутимый, ответил: «А я скажу, что ты русский!» Незнакомец отстал. Вокруг засмеялись: «Мы все тут русские!» К счастью, все обошлось.

Или такой случай. В юго-восточной Азии, где они работали, рядом с ними поселилась английская пара. Как-то пригласили к себе домой на ужин. Вдруг оба удалились: «Извините, мы выйдем переодеться»…

— Обернулась, — рассказывает Людмила Ивановна, — а на столе книга на русском — «Анна Каренина»! Я к мужу. Он мне: «Рассматриваем картины». У них на стенах полно живописи. Как реагировать? А они где-то рядом, может быть, и дырочка была в стене. Возможно, фотографировали. После обеда мы расстались. Некоторое время спустя стали раздаваться странные звонки по телефону. Какие-то люди пытались пройти в квартиру и даже поставить «жучок». Меня, к счастью, всерьез не воспринимали. Думали, жена — человек неподготовленный.

Еще одной опасностью была встреча со старыми знакомыми. Так, однажды Виталия Алексеевича в аэропорту заприметил бывший однокурсник по МГИМО и бросился к нему. Нуйкин не смог избежать встречи и долго по-французски убеждал однокашника, что тот спутал его с кем-то другим. В итоге тот отстал, а потом пожаловался посольским работникам, что его однокашник, мол, совсем зазнался…

К концу работы (о котором сами они не подозревали) у Людмилы появилось ощущение, что стало «совсем горячо», даже тревожный сон приснился. Будто бы их с мужем арестовали и организовали свидание. И она во сне сказала супругу, ты, дескать, не волнуйся, «ведь Андре с нами нет, а от меня лично они ничего не добьются».

Поистине удивительны люди, которые даже во сне не перестают выполнять свой долг. Настоящие герои. Причем герои не в общепринятом смысле, совершающие подвиг на поле боя или во время спецоперации, а люди, принесшие в жертву многое в своей жизни ради России — в чужой стране и под чужими именами.

Они — особые, особенные, как сказал глава нашего государства: «…Я знаю, что это за люди. Это люди особого качества, особых убеждений, это люди особого склада характера».

…Так что же остается? Память? Да, конечно. Память о любимом человеке и соратнике, с которым ты прошла суровые испытания. Дети, внуки — и они, бесспорно! Но остаются мечты обо всем сделанном. И как сказано Амундсеном в финале знаменитого фильма «Красная палатка» — «мечтай… о великих делах века… и обо всем, что нам довелось увидеть». И с кем (добавлю от себя), довелось служить и работать, спася мир от Холодной войны.

 

ЕГОРОВА Ольга Юрьевна, родилась в Калуге. 
Выпускница факультета журналистики Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова. В 1997 году была ответственным секретарём журнала «Профи». 
На протяжении шести лет, с 1998‑го по 2003 год и с 2010-го по настоящее время является редактором отдела культуры в газете «Спецназ России». Опубликовала большой цикл статей, посвящённых женщинам в истории отечественной разведки. Автор книги «Золото Зарафшана». 
«Серебряный» лауреат Всероссийского конкурса «Журналисты против террора» (2015 год).

 

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Фейсбук: https://www.facebook.com/AlphaSpecnaz/

Твиттер: https://twitter.com/alphaspecnaz

Инстаграм: https://www.instagram.com/specnazrossii/

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!