Автор: ОЛЬГА ЕГОРОВА

ПОСЛЕДНИЙ ЛЕЙТЕНАНТ

Сколько всего и как долго хранит человеческая память! Узнав о смерти Юрия Бондарева, читатели в социальных сетях сразу вспомнили о нем два ярких момента: смелую «окопную правду», высказанную в его повестях и романах, и сравнение перестройки с «самолетом, которому неведом пункт посадки».

На фоне нынешней картины вируса, охватившего огромное количество стран, карантина и невеселых прогнозов мог бы остаться незамеченным уход на 97-м году жизни великого писателя-фронтовика, чья проза во многом определяла развитие нашей литературы второй половины ХХ века. Однако смерть Юрия Бондарева не осталась незамеченной, ибо его произведения — символ художественного воплощения поражений и побед в годы Великой Отечественной войны — не забыты.

Война породила целую плеяду военных писателей — прошедших фронт лейтенантов и капитанов, — над которыми «царили» корифеи Симонов и Твардовский. Если же говорить о таком литературном жанре как «лейтенантская проза», то здесь были две знаковые фигуры — Виктор Некрасов («В окопах Сталинграда») и Юрий Бондарев («Батальоны просят огня»).

Особенность этого жанра — описание фронтовых реалий от лица младшего офицера или сержанта, чаще всего, пехотинца. К громким именам «лейтенантской прозы», кроме Бондарева, относят Григория Бакланова, Василя Быкова, Константина Воробьёва, Вячеслава Кондратьева, Виктора Курочкина. Именно они, вернувшись с войны, составили элиту послевоенного Литературного института имени Максима Горького.

Придя с фронта, где были особые отношения между людьми и особая идеология «солдат слова», они ничего не боялись и могли говорить то, что думают и что точно знают.

На страницах книг бывших младших офицеров — суровая реальность войны. «Горький пот и кровь, уменьшающиеся списки у полкового писаря, последний сухарь во взводе, разделенный на четырех оставшихся в живых, котелок ржавой болотной воды и последняя цигарка, которую жадно докуривает, обжигая пальцы, наводчик, глядя на ползущие танки…»

Однако пути соратников разошлись. Некрасов, фронтовую книгу которого любили за правдивую, доверительную интонацию, сравнивая ее с книгой Ремарка «На Западном фронте без перемен» и который боролся за увековечивание памяти жертв Бабьего Яра, — ушел в диссидентство и умер в Париже.

Бондарев же, «последний из лейтенантов», всегда шел, казалось, «генеральным курсом» — подписал письмо против Сахарова и Солженицына в 1973 году. Однако в последующие годы не побоялся сказать в лицо Горбачёву правду о т. н. перестройке, не принял награды из рук Ельцина в 1994-ом.

Вчерашние лейтенанты и капитаны научились и в мирной жизни держать удар: «ненавидеть фальшь, трусость, ложь, ускользающий взгляд подлеца, разговаривающего с вами с приятной улыбкой, равнодушие, от которого один шаг до предательства…», — как свидетельствовал Бондарев.

ОПЫТ ДЛЯ ВОЕННОЙ ПРОЗЫ

Последний представитель «лейтенантской прозы» родился 15 марта 1924 года в Орске Оренбургской губернии (ныне Оренбургская область), в семье Бондарева Василия Васильевича (1896-1988) — участника Первой мировой войны, народного следователя и Бондаревой Клавдии Иосифовны (1900-1978).

Его предками по отцовской линии были уральские крестьяне, дед по матери — железнодорожный рабочий из Полтавы. Отец воевал на фронтах Первой мировой.

Детство Юры проходило в постоянных разъездах. Семья колесила по Оренбуржью, Южному Уралу, Средней Азии. В 1931 году они перебрались из Ташкента в Москву, в Замоскворечье, которого Бондарев впоследствии неоднократно коснется на страницах своих произведений.

«Часто вспоминаю своих родителей, — писал Юрий Васильевич. — Отец учил мужественности и стойкости, с мамой связаны сердечность и нежность. Так было и в других семьях. Тем и славилась Россия».

К слову, его отец, народный следователь, имел широчайшие полномочия: он мог приступить к производству расследования по заявлениям простых граждан, сообщению милиции, должностных лиц и учреждений, по постановлению судьи и по своему усмотрению.

Юрий учился в 516-й средней школе на Лужниковской (ныне — улица Бахрушина). В ряду его многочисленных интересов главное место занимали книги. Этому во многом способствовала мама.

«Об этом обычно писатели не говорят, или облекают в некую условную форму… мол, не хотел, не думал, случайно вышло. Помните, Виктор Некрасов, например, говорил: «Я даже не думал быть писателем». Это все че-пу-ха! Мне было, наверное, лет семь, мы тогда жили в Москве… С раннего детства мама, Царствие ей Небесное, обязательно читала нам, детям, на ночь, вначале мне с сестрой, потом позже младшему брату. Она приучила нас к чтению, и, когда я сам взялся за книжки, отец подсунул мне Чехова, он очень любил Чехова…», — вспоминал Бондарев.

Огромное впечатление произвели на Юрия в школьные годы «Степь» Чехова и «Затишье» Тургенева. Возможно, чеховским настроением навеян первый рассказ Бондарева, отмеченный как лучшее школьное сочинение — «Как я провел лето».

Тем незабываемым для него летом Юрий жил с дядей Фёдором, братом матери, и двоюродным братом Сашей в маленькой башкирской деревушке Чишме на реке Белой. Дядя учил тогда мальчишек многому — рыбачить, охотиться, ходить в лесу, грести на веслах, ориентироваться на местности, разводить костер в любую погоду, готовить пищу в походных условиях, строить шалаш. Юра навсегда запомнил речных капитанов на Белой, геологов, выходивших иногда к их рыбацкому костру и рассказывавших о поиске, бригаду рыбаков в Чишме…

Нельзя не упомянуть и Марию Сергеевну Кузовкину, учительницу русского языка и литературы. Именно она посоветовала мальчику: «Юра, тебе надо писать. Заведи записную книжку, дневник, записывай свои наблюдения, поразившие тебя факты и чувства, вызванные ими».

Совет оказался хорош. И Юра вместе с одноклассниками даже стал издавать рукописный литературный журнал, в котором размещались сочиненные ими рассказы и стихи. «Задумываться о литературной профессии начал еще в школе. На войне относился к событиям, встречам, разговорам с «задней мыслью» — вдруг пригодится? Что-то мерцало в сознании…»

В старших классах Юрий состоял в спортивном обществе «Водник», на Клязьминском водохранилище обучался управлению гоночным швертботом. Также с удовольствием занимался тяжелой атлетикой и гимнастикой.

…Летом 1941-го комсомолец Бондарев вместе с тысячами молодых москвичей принимал участие в строительстве оборонительных сооружений под Смоленском. «В тот жаркий август сорок первого года, вернувшись после рытья окопов под Смоленском, я не застал в Москве родных и только по записке матери, оставленной управдому, нашел после долгих поисков семью, эвакуированную в Казахстан», — так напишет потом Юрий Васильевич в рассказе «Быки».

В Актюбинской области вчерашнему столичному школьнику пришлось нелегко — он работал в колхозе, был забойщиком и откатчиком на угольной шахте «Мартукуголь», преподавал военную подготовку в средней школе села Вознесеновка.

В марте 1942 года Юрия призвали на военную службу, он был направлен военкоматом на учебу во 2-е Бердичевское пехотное училище, которое было эвакуировано в Актюбинск. В октябре того же года Бондарева и других молодых недоучившихся курсантов срочно направили в военно-формировочные лагеря под Тамбов, далее — в составе 2-й гвардейской армии генерала Малиновского — на Сталинградский фронт.

«Я был солдат. Мерз на снегу под Сталинградом, хлеб невозможно было разгрызть и даже разрубить кайлом — морозы стояли под тридцать. То время дало мне опыт для всех моих военных романов», — так вспоминал писатель свою юность.

ЗАЩИТНИК СТАЛИНГРАДА

Под Сталинградом сержант Бондарев примет свой первый, страшный бой в качестве командира расчета 82-миллиметрового миномета 308-го полка 98-й стрелковой дивизии. Впоследствии он писал: «…Я помню, как тогда мы гнали немцев, как в канун нового 1943-го года штурмом освобождали Котельниково. Запомнились пакгаузы у вокзала, знакомый наводчик, с ужасом сообщивший мне, что у его противотанкового орудия разбило прицел. А потом очередной налет «юнкерсов». У этих пакгаузов меня ранило, и не одного…»

Раненый Юрий пролежал несколько часов на 30-градусном морозе в ожидании санитаров. Обмороженного, его отвезли в медсанбат, оттуда в полевой госпиталь для тяжелораненых в Старую Рачейку (станция в Куйбышевской области), откуда Бондарев выписался в начале апреля 1943 года. Потом были Куйбышев, батальон выздоравливающих, маршевая рота, Воронежский (впоследствии 1-й Украинский фронт).

«Выжил на войне чудом, — рассказывал Юрий Васильевич в интервью другу, писателю Александру Арцибашеву. — Были случаи, когда, что называется, смотрел смерти в глаза. Однажды снаряд прямо-таки ввинтился в бруствер прямо передо мной, но почему-то не взорвался.

В голове промелькнуло: «Господи, спаси и сохрани!» И уцелел. А еще как-то угодил под шрапнель. Мой вещмешок разнесло в клочья, а спину задело только по касательной. Значит, Бог и на этот раз помиловал. Вообще-то, говорить долго о войне я не могу. Тяжко…»

На Воронежском фронте Бондарев — командир орудия, теперь уже 76-миллиметрового противотанкового, в составе 89-го стрелкового полка 23-й Киевско-Житомирской стрелковой дивизии. Участвовал в форсировании Днепра и освобождении Киева. Под Житомиром, когда попали в неожиданное окружение, он был снова ранен и поступил в конце ноября 1943 года в госпиталь поселка Загальцы Киевской области.

С января 1944 года Юрий Васильевич воевал в рядах 121-й Краснознаменной Рыльско-Киевской стрелковой дивизии в Польше и на границе с Чехословакией… В конце октября 1944-го был направлен в Чкаловское училище зенитной артиллерии, где младший лейтенант встретил День Победы. В запас вышел в звании капитана.

…Порой приходилось слышать, что Бондарев участвовал во взятии Берлина и даже где-то есть фото, на котором один из танкистов очень уж похож на молодого Юрия Васильевича. Это не так.

Однако вся его проза говорит о том, что все, кто не дошел до Берлина — все равно, что дошли до него, ибо сделали все от себя зависящее, чтобы дошли их товарищи, и все они, живые и мертвые, — победители!

Читаю выписку из приказа по 89-му Стрелковому полку 23-й стрелковой дивизии от 14 октября и как будто слышу голос Левитана, читающего фронтовую сводку.

«От имени Президиума Верховного Совета Союза ССР награждаю медалью «За отвагу» командира орудия 76 м / м пушек Гвардии сержанта Бондарева Юрия Васильевича за то, что он в боях в районе села Боромля Сумской области с 13 по 17 августа 1943 года следуя в боевых порядках нашей пехоты, метким огнем своего орудия уничтожил три огневых точки, одну автомашину, одну противотанковую пушку и 20 солдат, и офицеров противника».

За подбитый танк и отражение атаки немецкой пехоты в районе города Каменец-Подольский Бондарев получил вторую «Отвагу». Награжден медалями «За оборону Сталинграда» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»

Поколение вчерашних школьников, ставших солдатами, как писал с болью поэт Сергей Наровчатов, «наполовину вырубленная роща». На самом же деле статистика оказалась куда страшней: из каждых ста ушедших на фронт — живыми вернулись лишь трое. Сколько погибших молодых жизней, непрожитых биографий, несбывшихся надежд и ненаписанных книг, как с горечью писал Юрий Бондарев.

АЛМАЗНЫЙ БЛЕСК ПРОСТОГО СЛОВА

В 1946 году Юрий Бондарев поступил в Литературный институт имени Горького (семинар Константина Паустовского).

«Я рассказывал, как поступил? После войны пришел к секретарю приемной комиссии с кучей стихов. Тогда все хотели стать поэтами. Наверное, лавры Симонова не давали покоя. Захожу, сидит очень строгая дама. Классические черты лица, пучок, костюм. Полистала вирши. Приказывает — отвернитесь. Порвала стихи и бросила в урну. Я растерялся, а она говорит — пишите только прозу. Отдал ей рассказы. На следующий день звонок: вы приняты к Паустовскому».

Он помнил первый успех: «…Я бросил трубку телефона после разговора (никого не было дома) и воскликнул в приливе счастья: «Черт возьми, наконец-то!» И подпрыгнул молодым козлом возле телефона, и начал ходить по комнате…