Автор: ВЛАДИМИР ЗАЙЦЕВ

ЧУЖАЯ «СФЕРА»

Фото: Возмездие. Адольф Толкачёв (агент «Сфера») на скамье подсудимых. Фото 1986 года

СИЛОВОЙ «СЪЁМ» АГЕНТА ЦРУ

Несколько лет назад американская разведка рассекретила 944 страницы документов о своем ценнейшем агенте «Сфера». Им был Адольф Толкачёв — сотрудник секретного Всесоюзного НИИ радиостроения «Фазотрон».

На его тайный банковский счет в США было переведено свыше двух миллионов долларов — более 300 тысяч долларов ежегодно. Для сравнения: президент Рональд Рейган зарабатывал в то время 200 тысяч долларов в год. Что ж, предательство дорого стоит — тем более, такого масштаба.

Лауреат Пулитцеровской премии Дэвид Хоффман выпустил бестселлер «Шпион на миллиард долларов. Подлинная история шпионажа и предательства в годы холодной войны».

Редакция «Спецназа России» предлагает рассказ непосредственного участника тех событий — ветерана Группы «А» полковника Владимира Зайцева, руководителя операции по «захвату» крота.

Владимир Николаевич прослужил в системе госбезопасности свыше двадцати лет. В «Альфе» — с 1982-го по 1992 год. Воевал в Афганистане. Награжден орденами. Почетный сотрудник Госбезопасности.

Ныне он вице-президент Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа» и член Общественного совета газеты «Спецназ России».

«СВОЙ — ЧУЖОЙ»

В середине лета 1985 года в самый разгар отпусков меня вызвал начальник нашей Группы «А» Геннадий Николаевич Зайцев. Однако вопреки сложившемуся порядку, за конкретными указаниями я должен был, не мешкая, отправиться еще выше — к начальнику Седьмого управления генералу Евгению Расщепову.

Нам (на первом этапе — мне) поручалось произвести, разумеется, после необходимой технической подготовки, негласное задержание одного лица. Фамилия его пока названа не была. Но Евгений Михайлович подчеркнул, что с головы этого «объекта» не должен упасть ни один волос.

Уже совсем недопустимой была ситуация, при которой объект «съема» мог бы покончить с собой. Как это, к несчастью, произошло с агентом ЦРУ Александром Огородником в 1977 году, который успел принять яд, спрятанный в авторучке. В художественном фильме «ТАСС уполномочен заявить» история «Тригона», он же «Трианон», показана во всей красе. Мне же, как участнику тех событий, было понятно, что повторного прокола с нашей стороны не должно быть.

Ответственность за операцию возлагалась персонально на меня. Такое четко акцентированное задание я получал впервые… Прежде моим «профилем» были преимущественно разнокалиберные террористы.

На дворе — 1985 год. Начало горбачёвской Перестройки. Помню, подумал в тот момент: «Интересно, а кого предстоит брать с такими мерами предосторожности?» По тогдашней политической ситуации этим человеком мог оказаться кто угодно. Поэтому, получая задание, я чувствовал себя достаточно неуютно.

Вернувшись к себе, я начал готовиться. Первым делом наметил, кого из своих ребят возьму на операцию. Учитывать приходилось множество вводных. В частности, кроме сугубо профессиональных данных, еще и определенные актерские способности, умение «вписаться в пейзаж»: делать свое дело нам предстояло не в городской толчее, а в таком месте, где «клиент» наверняка заметит и начнет «высчитывать» нас издалека. А между тем ничто не должно было вызвать у него настороженности.

Тут следует отметить вот что. Сотрудники Группы «А» КГБ СССР были не только бойцами антитеррора, но имели богатый опыт оперативной работы. Многие пришли в подразделение из наружного наблюдения. И не случайно, что Группа «А» с момента своего создания летом 1974 года получила прописку именно в Седьмом управлении, отвечавшего за эту сложную, деликатную сферу деятельности Комитета госбезопасности.

Изначально Группа «А» не была спецназом. Она выполняла оперативно-боевые функции специального назначения. Другое дело, что в Кабуле 27 декабря 1979 года ей пришлось выполнять не свойственные ей задачи классического спецназа, штурмуя дворец Тадж-Бек. Но это уже другая история.

В один из расписанных по графику подготовки дней вместе с сотрудником службы наружного наблюдения я выехал на место предстоящей операции по захвату оборотня — на одно из подмосковных шоссе…

Это была сравнительно малолюдная дорога, которая просматривалась насквозь. С одной стороны, место идеальное: есть шанс, что в момент задержания рядом не окажется ненужных свидетелей. С другой — это обстоятельство как раз и смущало, поскольку группу захвата будет видно со всех сторон, как муху на оконном стекле.

Стали подыскивать что-нибудь более подходящее. Остановили выбор на одном перелеске. Хоть и жиденький, но он все же давал мне и моим людям некоторое преимущество: при умелом подходе перелесок этот обеспечивал скрытность.

Обжив, насколько это было возможно, «натуру», я прикинул, что мне здесь может понадобиться. В список вошли машины ГАИ, экипировка, соответствующая времени проведения операции и характеру задания, и дополнительные силы обеспечения мероприятия.

Затем на место — «примериться на глаз» — выехали сотрудники моего отделения. Потом мы сложили наши наблюдения, обменялись мнениями, что будет делать каждый.

С готовой предварительной схемой я прибыл к Расщепову. В его кабинете от незнакомого мне генерала-контрразведчика я узнал, что предстоит брать агента американской разведки. Получив информацию о том, кто есть кто, я повеселел — «политика» исключалась! «Клиент» был хотя и специфический, но все же из «моих».

Мы сидели в кабинете Евгения Михайловича. Два генерала по одну сторону стола, я и сотрудники службы наружного наблюдения — наши напарники по операции — по другую, и вырабатывали план действий.

Статичный, как всякий документ, любой план достаточно сух и условен. Живое дело, особенно по нашей части, имеет обыкновение вносить иногда в красиво составленные схемы поистине разрушительные коррективы. Но в то же время такой детальный план позволяет определить, помимо необходимых сил и средств, жесткий и четкий перечень предстоящих действий — шаг за шагом. Затвердить его исполнители должны были как «Отче наш» или таблицу умножения. Во время боевой операции раскачки для различных уточнений и корректировок не будет.

Как было уже отмечено, решение задержать шпиона не в Москве, а за городом было продиктовано исключительно оперативной необходимостью. Заокеанские хозяева Толкачёва должны были как можно дольше оставаться в неведении относительно судьбы своего агента.

«Наружники», в силу специфики своей работы и имевшие о Толкачёве более обширные представления, сообщили, что он — не просто автолюбитель, а серьезный, временами рискованный «гонщик». При определенных обстоятельствах машина в руках такого человека превращается в серьезное оружие.

Но тут генерал из контрразведки сообщил, что наш клиент, помимо прочего, еще и большой любитель «заложить за воротник». Я сказал:

— Коль скоро «объект» ограничений не любит, можно предположить, что уж в выходные-то дни, на даче, он может позволить себе расслабиться. И тогда за рулем «Жигулей» будет сидеть, скорее всего, не он, а его жена, также имеющая водительские права. Это в корне меняет дело.

При таком варианте схема наших действий и расстановка сил оказывалась иной. Было и еще одно обстоятельство, пожалуй, главное: никто из нас не имел представления о потенциальных боевых возможностях Толкачёва.

КРУГИ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Теперь пришло время рассказать о нашем клиенте — Адольфе Толкачёве. Родом он был из Актюбинска, северный Казахстан. После войны поступил в Харьковский политехнический институт. Получил распределение в Москву.

Родители его жены Натальи в тридцатых годах подверглись репрессиям, что, в будущем, могло служить мотивом для предательства Толкачёва.

Наш клиент имел достаточно высокую заработную плату по сравнению со многими другими советскими гражданами — примерно 350 рублей в месяц. Жил в «сталинской высотке» на площади Восстания, рядом с посольством Соединенных Штатов Америки. Такое соседство позволяло ему под видом обычных прогулок встречаться с резидентом американской разведки.

Связь с американцами у Толкачёва устанавливалась мучительно долго. Словно сама судьба отводила его от этого рокового шага. Но Адольф Георгиевич раз от раза продолжал биться головой о стену и пробил-таки ее на свою беду.

На следствии Толкачёв рассказал, что мысль о контактах с Лэнгли у него появилась в 1977 году: «Я размышлял и обдумывал возможные варианты и к концу года принял окончательное решение установить связь с сотрудниками американской разведки, работавшими, как я считал, в посольстве США в Москве. К этому времени я продумал и способ установления первоначального контакта с каким-нибудь сотрудником американского посольства, который затем свяжет меня с ЦРУ. Я решил передать записку с предложением о встрече человеку, сидящему в автомашине с номерным знаком, начинающимся с «Д 004», которая, по моим наблюдениям, принадлежала посольству США в Москве».

Можно представить, сколько времени провел Толкачёв в районе посольства, околачиваясь поблизости, чтобы вычислить вожделенную машину и при этом не попасться на глаза нашему наружному наблюдению.

Первая записка не возымела действия. В феврале 1978 года Толкачёв пишет вторую записку. В ней он сообщает, что располагает важной информацией и назначает встречу у рекламных щитов на улице Жолтовского возле Пионерских прудов, или в вестибюле станции метро «Новослободская».

О готовности к встрече, по замыслу Толкачёва, должна свидетельствовать автомашина с дипломатическим номером, стоящая в Спасском переулке у магазина «Консервы».

Опасаясь подставы, американцы по-прежнему не предпринимают никаких действий. Они ждут, выжидают, пока неведомый адресат не раскроется в той мере, которая позволит им делать выводы. К тому же, им, очевидно, не нравится, что некто пытается навязать свою игру — где и как встречаться.

Опять тишина! Толкачёв несколько раз приезжает в район посольства. Зайдя в телефонную будку в Большом Девятинском переулке, он урывками ведет наблюдение за автомобилями, чтобы передать новую записку тому же сотруднику посольства, которому ранее передал первое послание.

Наконец, удача улыбнулась Толкачёву, а через день в условленном месте он увидел «Жигули» с заветным номерным знаком. Однако ни на улице Жолтовского, ни в вестибюле «Новолободской» к нему никто не подошел.

«Я был в недоумении, — рассказывал Толкачёв на следствии, — почему американцы не выходят на связь со мной? Решил, что их надо как-то заинтересовать, для чего в письме раскрыть характер информации, которую я им намереваюсь передать».

В апреле 1978 года Толкачёв подготовил очередное обращение следующего содержания: «Дважды я пытался встретиться с вами. Передал письма, но на встречи никто не пришел. Я понимаю, что у вас есть недоверие ко мне. Возможно, вы боитесь провокации. Для того чтобы вы мне больше доверяли, я привожу краткие сведения, касающиеся тематики той информации, которую намерен выдать вам. Я работаю в НИИ, который занимается разработками радиолокационных станций для самолетов-перехватчиков. В настоящее время занимаюсь разработкой РЛС «Сапфир-23Д», которая предназначена для установки на истребителе-перехватчике МИГ-23…»

Третью записку Толкачёв в середине мая 1978 года в Большом Девятинском переулке передал женщине, садившейся все в ту же машину «Жигули» с номерным знаком на «Д 004».

И даже тогда американцы решили не рисковать. Тогда в мае, отчаявшись, Толкачёв идет ва-банк — пишет четвертую записку и раскрывает карты: «Моя фамилия Толкачёв Адольф Георгиевич, домашний телефон (указан номер). Я располагаю информацией, которую готов вам передать. В дополнение к тем сведениям, которые я изложил в предыдущем письме, сообщаю параметры РЛС «Сапфир-23Д»… Встречи я больше назначать не буду. Жду вашего телефонного звонка через два дня в обеденный перерыв с 12 часов до 12 часов 30 минут».

В том же переулке и через ту же американку письмо в июне 1978 года легло на стол резидента ЦРУ в Москве. Окончательное решение, естественно, принималось в Лэнгли. Но резидент Гарднер Ругг «Гас» Хэтауэй был уверен, что это не подстава КГБ. И настоял на своем мнении, убедив в необходимости первичного контакта. А дальше уже — по ситуации.

За время, необходимое для проверки, сотрудники ЦРУ установили адрес Толкачёва и провели рекогносцировку возле его дома — благо что рядом с посольством — и наверняка побывали внутри подъезда. Определились в окрестностях, где можно устроить закладку.

И лишь в сентябре раздался долгожданный звонок — и не днем, а вечером. Мужской голос, это был Хэтауэй, предложил через десять-пятнадцать минут выйти из дому и забрать некие материалы… в старой рукавице, спрятанной за будкой телефона-автомата у магазина «Башмачок» по адресу Трехгорный переулок дом № 25.

«Я тут же вышел из дома, — давал показания на следствии Толкачёв, — пришел к Трехгорному переулку и в описанном мужчиной по телефону месте увидел телефонную будку. Проверив, нет ли кого поблизости, я просунул руку за телефонную будку, ощупью нашел рукавицу, взял ее и ушел. По пути вытащил из рукавицы целлофановый прозрачный пакет с материалами, а рукавицу выбросил».

Что же было внутри? Два листа с цифровыми группами, два конверта с адресами получателя и написанными письмами на английском языке. А также два листа тайнописной копирки, книжечка-инструкция с мелким шрифтом, небольшой лист с вопросами. Тут же была «небольшая» (по меркам Толкачёва) сумма денег в размере около пятисот рублей.

СУПЕРАГЕНТ ЦРУ

На первой же очной встрече с резидентом Толкачёв сообщил, что готов передавать секретные сведения за солидное вознаграждение, но при этом является «диссидентом в сердце».

Ему были переданы координаты тайника, где он должен забрать специальный миниатюрный фотоаппарат для съемки секретных документов. Адольф Толкачёв получил оперативный псевдоним «Sphere», то есть «Сфера».

Мистер Хэтауэй принял Толкачёва на личную связь. Факт, который красноречиво свидетельствовал о значении агента и ценности поступавшей от него информации.

Схему связи с резидентурой ЦРУ «дорогой друг» разработал сам. Белый лист бумаги в окне, вывешенный в условленное время, или же открытая форточка — «очередной пакет с копиями документов готов!» Сигнал считывался сотрудником ЦРУ.

Зажженный вечером свет в одном из оговоренных окон посольства США — «к личной встрече готовы»!

Если нужна была срочная встреча, кураторы из ЦРУ звонили Толкачёву на домашний телефон и просили позвать Ольгу. Один кодовый ответ означал, что Толкачёв будет на встрече через час, другой означал, что у него нет возможности встретиться.

Будучи причастным к основным направлениям развития военной техники ВВС и ПВО, агент «Сфера» нанес колоссальный урон обороне СССР. Шпион имел свежую информацию о ведущихся в этой области опытно-конструкторских и научно-исследовательских работах. Он хорошо разбирался в системе распознавания самолетов «свой-чужой».

Толкачёв переснимал секретные документы фотоаппаратом, вмонтированным в брелок для ключей. В ЦРУ получили информацию на 236 фотокассетах и пяти мини-аппаратах с переснятыми секретными и совершенно секретными работами и документами общим объемом 8094 листа.

Шпион снабдил Лэнгли подробными данными об электронных системах управления истребителями МиГ, а также о контрмерах, применяемых ими для того, чтобы ускользать от американских самолетов и радаров.

«Сфера» оставался нераскрытым более шести лет. Хотя, чтобы взять его в разработку, достаточно было просто изучить историю запросов в специальных библиотеках. На свое имя он брал гораздо больше секретной литературы, чем любой другой сотрудник НИИ. Некоторые полученные им экземпляры явно не входили в область его служебных интересов. Порой Толкачёв подменял учетные карточки — чтобы отвести от себя подозрения, но делать это регулярно у него не было возможности.

Толкачёв убедился, что правила хранения секретных документов соблюдаются далеко не всегда. С утра он брал в библиотеке нужную специальную литературу, в обед спокойно уносил ее домой, где фотографировал, а вечером возвращал.

Позднее, однако, правила работы были ужесточены: в обмен на выданные книги и журналы нужно было оставлять свой пропуск. Выносить документы домой «Сфера» больше не мог. Тогда он стал «щелкать» их в мужском туалете. Также он наловчился подделывать бланки на выдачу спецлитературы, причем даже такой, к которой не имел доступа.

На США Адольф Толкачёв работал как одержимый. Словно бес его какой толкал. И не один! Едва выдавалась возможность, брался за фотоаппарат — и снимал, снимал, снимал! Кураторы уговаривали его выдерживать паузы, чтобы не подвергать себя и их риску.

Несмотря на перепады в настроении, Толкачёва отличало главное — исключительная работоспособность в деле предательства и шпионажа. За шесть лет у агента «Сфера» было девятнадцать тайных встреч с пятью разными сотрудниками резидентуры ЦРУ в Москве. Для тех времен и условий это очень много!

«Вы должны твердо усвоить, — писали ему кураторы, — что передаваемая вами информация, попросту говоря, считается бесценной. Ее значимость была доведена до внимания высших уровней нашего правительства. Повсеместно оберегая вашу личную безопасность, ваши заслуги были признаны не только теми, кто понимает техническую ценность вашей работы, но также и теми, кто ответственен за определение курса нашей государственной безопасности. Потеря такой информации явилась бы тяжелым ударом для нашего правительства и серьезно отразилась бы на нашем государственном положении как сейчас, так и на многие годы спустя».

Американцы незамедлительно поделились полученными от «Сферы» секретами со своим стратегическим союзником на Ближнем Востоке — Израилем, и вскоре арабы, чьи военно-воздушные силы были в значительной степени укомплектованы советскими боевыми машинами, обнаружили их уязвимость и досягаемость для средств ПВО Армии обороны еврейского государства.

«ДОРОГОЙ ДРУГ…»

Как же жил советский «миллионер Корейко»? Скорее существовал, обуреваемый жадностью и постоянным страхом разоблачения. Имел старенькие «Жигули» первой модели, скромный домик в деревне — сажал картошку, делал запасы на зиму. Не выделялся. Надеялся, что все будет компенсировано за океаном.

При аресте в тайнике на квартире «Сферы» было обнаружено свыше 600 тысяч рублей, а еще двести тысяч сжечь у себя на даче в 1983 году, опасаясь в какой-то момент своего разоблачения. Деньги колоссальные! Больше, пожалуй, зарабатывал лишь чемпион мира по шахматам Анатолий Карпов — и то значительную часть чемпионского гонорара «добровольно» отдавал в Фонд Мира.

В одном из писем кураторы скрупулезно сообщали: «В этот пакет мы также вложили 100 000 рублей в счет тех 367 500 рублей, которые мы вам должны за 1984 год. Мы будем приносить такую же сумму на все последующие встречи, пока не подойдем к текущей выплате».

Насколько можно судить, еще порядка 2 млн. долларов были аккумулированы на иностранном счете на случай бегства Толкачёва за границу.

«…Сотрудники Центрального разведывательного управления любят шутить, что Толкачёв взял их на содержание, — докладывал позже в Москву советский агент Олдрич Эймс, — именно он окупил все бюджетные затраты ЦРУ, буквально на блюдечке преподнеся Соединенным Штатам советскую авиационную радиоэлектронику. Начнись мировая война, и в воздухе НАТО имела бы неоспоримое преимущество».

По некоторым оценкам, прибыль, полученная американцами от совместного предприятия «ЦРУ-Сфера», составила около 20 миллиардов долларов. С поправкой на инфляцию эту цифру ныне можно смело умножить в несколько раз.

ПОД КОЛПАКОМ КГБ

Всему когда-то приходит конец… В октябре 1984 года Толкачёва сдал бывший сотрудник ЦРУ Эдвард Ли Ховард. Его готовили к командировке в Москву, но перед отъездом он не прошел проверку на полиграфе, засыпавшись на вопросе, употреблял ли он наркотики хоть раз в жизни.

После позорного увольнения из ЦРУ Ховард, желая отомстить, приехал в Вену. Там он вышел на сотрудника КГБ в советском посольстве и за приличное вознаграждение выложил всю схему работы с Толкачёвым.

В московских НИИ стали искать агента ЦРУ. Поиски начались со специальных библиотек. Составлялись и сверялись списки всех, кто работал с секретной литературой, проводились опросы сотрудников. Вычислить Толкачёва не составило труда — его фамилия встречалась слишком часто.

Таким образом, с конца 1984 года Толкачёв восемь месяцев работал под колпаком КГБ, но не догадывался об этом. Его решили использовать втемную. В спецхран НИИ «Фазотрон» поместили документы о суперсекретных разработках самолета-невидимки, но это была дезинформация.

Вот что по этому поводу пишет историк Игорь Атаманенко: «В течение последующих десяти месяцев Толкачёв исправно снабжал своих заокеанских заказчиков сведениями, состряпанными по рецепту КГБ на специальных «кухнях» — в секретных лабораториях филиалов ВНИИ радиопромышленности. На американских ученых и техников, работавших над проектом «Стелс», вдруг обрушился водопад информации.

«Водокачка», «артезианская скважина» — вот лишь некоторые из кличек, которыми наградили церэушники Толкачёва, имея в виду обилие получаемых от него материалов, относящихся к новому летательному аппарату. Американским экспертам потребовался не один год, чтобы сделать заключение, что калейдоскоп данных, полученных ЦРУ от своего агента, — всего лишь… миражи, уводящие от магистрального пути…

В итоге нам с помощью «Сфиэ» удалось помешать завершению работ над «Стелсом» в намеченные американцами сроки и вынудить военно-промышленный комплекс США пойти на неоправданно высокие затраты.

Но самое главное состояло в том, что благодаря усилиям наших контрразведчиков американский вариант нашего «Невидимки» представлял для нас угрозу, не большую, чем дирижабль… Обескураживающее открытие: «Стелс» являлся невидимкой только для американской национальной системы ПВО!», — отмечает Игорь Атаманенко.

Весной 1999 года югославские военные при помощи старенького противоракетного комплекса ПВО С125 сбили «невидимку» F-117A. Это вызвало шок у американских и натовских военных.

СУДНЫЙ ДЕНЬ

Лето 1985 года. Наступил день операции. Внешне все выглядело «по-домашнему». Стояла машина ГАИ и еще одна — то ли задержанная, то ли общественно-инспекторская: гаишники, дескать, делают свое привычное дело. Мы пребывали в готовности номер один на заранее намеченных местах.

На наше и лично мое счастье Толкачёв ехал пассажиром. Когда есть опыт и форму держишь изо дня в день, когда существует понимание задачи и четкая цель — и полная согласованность, достигаемая психологической совместимостью и отработанного годами взаимодействия, — вот тогда со стороны кажется, что все происходит само собой.

Жена Толкачёва опомниться не успела, а уж мы перекантовали ее супруга в нашу машину. Все делалось одновременно и быстро: наручники, одежду долой — мало ли что может оказаться в карманах. Толкачёв, говорят, после рассказывал в камере, что мы сорвали с него пиджак… не снимая наручников.

Конечно, наручники мы с него снимали, просто он был так потрясен, что и не заметил этого. Вообще, мы действовали быстро, жестко и решительно. Этого хватало, чтобы полностью деморализовать задерживаемых нами лиц. Быстрота, натиск. Ни в коем случае не сбрасывать темп, не дать опомниться ошеломленному внезапностью человеку.

Через пару минут от нас на шоссе и следа не осталось. Словно и не было…

К слову, в личных вещах «Сферы» во время обыска была обнаружена ампула с сильнодействующим ядом, ввинченная в авторучку. Так что наши опасения не были напрасны.

Шпиона доставили в Лефортово, где он вскоре предстал перед Председателем КГБ СССР генералом Виктором Михайловичем Чебриковым.

Бывший в ту пору начальником следственного изолятора полковник А. М. Петренко вспоминал: «Я успел сказать Толкачёву перед тем, как его повели на допрос: «Вы подумайте хорошенько. Начнется следствие, вы будете общаться с людьми в звании майоров, в крайнем случае, полковников. А генерала Армии, члена правительства не увидите больше в глаза. Не лучше ли вам именно сейчас очистить душу и совесть. Исповедоваться. Лучше будет самому же…»»

Толкачёв сдался довольно быстро — и, может быть, без охоты, но четко выполнял все, что от него требовалось по условиям большой оперативной игры, которую завязали с американской резидентурой сотрудники нашей контрразведки.

Итогом этой игры стал захват в районе Кастанаевской улицы, близ станции метро «Пионерская», пришедшего на встречу с «дорогим другом» второго секретаря посольства США в Москве Пола Стомбауха. Между собой сотрудники контрразведки называли этого симпатичного мистера «Пашей».

Роль «Сферы» сыграл загримированный под него сотрудник КГБ. Действия группы захвата не позволили американцу избавиться от имевшихся при нем новых шпионских инструкций из ЦРУ для «Сферы» и предназначенной для агента солидной суммы.

ТАСС был уполномочен заявить… «13 июня 1985 г. в г. Москве задержан с поличным при проведении шпионской акции второй секретарь посольства США Поль Стомбаух. Пресечена крупная шпионская акция спецслужб США против Советского Союза.

В ходе расследования получены уликовые материалы, полностью изобличающие этого сотрудника посольства США в осуществлении разведывательной деятельности, несовместимой с его официальным статусом.

За противоправные действия П. Стомбаух объявлен персона нон грата и выдворяется из Советского Союза».

Верховный Суд СССР рассмотрел дело Адольфа Георгиевича Толкачёва в 1986 году и признал его виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 64-й часть «а» Уголовного кодекса РСФСР, и приговорил к высшей мере наказания — смертной казни через расстрел.

24 сентября 1986 года приговор был приведен в исполнение.

Таким оказался финал деятельности агента ЦРУ Адольфа Толкачёва. На саммите в Рейкьявике в октябре того же года президент США Рональд Рейган просил Михаила Горбачёва обменять «Сферу», но генсек разочаровал: «Поздно…»

При подготовке публикации использованы материалы книги «Лубянка 2. Истории отечественной контрразведки». Москва, 1999 год.

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Фейсбук: https://www.facebook.com/AlphaSpecnaz/

Твиттер: https://twitter.com/alphaspecnaz

Инстаграм: https://www.instagram.com/specnazrossii/

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!