Автор: ПАВЕЛ ЕВДОКИМОВ

«ПОЛКОВНИК ВЛАДИМИР»

«ДЛЯ МЕНЯ СЛУЖБА В ГРУППЕ «А» — ЭТО НАГРАДА СУДЬБЫ»

Как и другие, кто бредит службой в «Альфе», он сделал все, чтобы служить в этом легендарном подразделении. И это ему удалось в последние месяцы существования КГБ и самого Советского Союза, летом 1991-го.

Ныне его знает вся Россия. Он — герой документального фильма Николая Бурляева «Отменивший войну», главный федеральный инспектор по Республике Северная Осетия-Алания полковник Владимир Келехсаев.

Впервые «подполковника Владимира» рассекретил Герой Советского Союза генерал Геннадий Зайцев в книге ««Альфа» — моя судьба». До этого в публикациях «Спецназа России» сообщалось только о «Владимире К.», который вместе со своим коллегой Сергеем К. вошел на переговоры в пылающее здание Белого дома и, обратившись к депутатам, фактически провел последнее заседание Верховного Совета России.

Среди наград полковника Келехсаева — ордена «За заслуги перед Отечеством» III и IV степеней, «За военные заслуги», «За личное мужество», Мужества, медали ордена «За заслуги перед Отечеством» I и II степени с изображением мечей, «За отвагу» и Суворова, и другие ведомственные награды.

Но главная его награда — это жизни спасенных людей.

ДОРОГА В ГРУППУ

— Владимир Ильич, как вы были зачислены в подразделение? Почему у вас, военного контрразведчика, возникло желание перейти именно в Группу «А»?

— После окончания в 1979 году Московского высшего командного Краснознаменного пограничного училища КГБ СССР имени Моссовета я был направлен для дальнейшего прохождения службы в Дальневосточный пограничный округ, в котором прослужил десять с половиной лет (пограничная застава, подразделение военной контрразведки). К началу 1990-х у меня за плечами был уже определенный опыт, в том числе оперативной работы. Но хотелось чего-то большего, особенного, что ли.

В 1990 году после перевода в Москву я прочитал в газете статью об освобождении изолятора в Сухуми. Операцию провели сотрудники Группы «А» и отряда «Витязь». В этой публикации генерал Карпухин Виктор Фёдорович, командир подразделения, отвечая на вопросы корреспондента, впервые приоткрыл завесу тайны над «Группой Андропова». И я стал искать пути, чтобы попасть в нее — буквально загорелся!

Один из моих тогдашних руководителей учился в Высшей школе КГБ вместе с Виктором Карпухиным и Михаилом Васильевичем Головатовым. Он подсказал мне обратиться к ним. К тому времени мне было уже тридцать два года… Тем не менее, все нормативы и тесты, необходимые для зачисления, я сдал и был признан годным для службы в Группе «А».

На мандатной комиссии начальник Седьмого управления КГБ СССР генерал Евгений Михайлович Расщепов принял решение о моем зачислении. Оно состоялось 10 июня 1991 года. А через два месяца грянул ГКЧП, «путч». А еще через несколько месяцев не стало ни КГБ, ни Советского Союза.

— Сложно ли вам было сдавать тесты?

— Нет, мне не было сложно. Сразу же после зачисления в Группу я почувствовал, что попал в свою среду, что это мое! Первые впечатления, которые я получил от работы в новом коллективе — конкретность, разумность требований, скромность сотрудников и удивительное трудолюбие, самоотдача. И, конечно же, я ощутил более высокую меру доверия, возлагавшуюся на каждого сотрудника.

— В начале октября 2020 года в Новой Москве состоялось открытие улицы имени адмирала ФСБ Германа Угрюмова. Поблизости дом отдыха Архангельское, что рядом с Калужским шоссе.

По дороге ветеран Группы «А» Александр Михайлов показывал нам те локации, где летом 1991 года сотрудники подразделения ожидали приказа о задержании президента Бориса Ельцина. Вы принимали участие в тех событиях?

— Я был вместе с товарищами. Всю ночь мы провели в районе госдачи в Архангельском, готовые к решительным действиям. Вот уже утро, а приказа все нет и нет! Я, старший опер, понимаю, что что-то не складывается… Мы стали свидетелями того, как Ельцин и лица из его ближайшего окружения спокойно покинули объект. Через несколько часов Ельцин, взобравшись на танк возле Белого дома, произнес пламенную речь, призвав народ против ГКЧП.

— Какую должность вы занимали на момент описываемых событий?

— Старший оперуполномоченный, воинское звание майор.

— Если бы сотрудники Группы интернировали Ельцина в тот день, то не было бы кровавых событий 1993-го года? История страны пошла бы по-другому… Или же была в этом какая-то трагическая предопределенность? Или Ельцин из двух зол был наименьшим?

— Задним числом можно придумать много разных «бы». Я считаю, что в той ситуации руководителям ГКЧП не хватило политического, административного и личного мужества, как и Председателю КГБ Крючкову — стержня для принятия верных решений в интересах страны.

— Как вы восприняли уход из подразделения Виктора Фёдоровича Карпухина?

— Очень болезненно. Виктора Фёдоровича я знал еще со времен училища. Знал его как человека решительного, твердого, отважного, но с очень доброй и отзывчивой душой. Я считаю, что на тот период он являлся идеальным командиром, именно он заряжал всех нас на выполнение самых нестандартных задач.

— В стране нарастал бардак, для подразделения пришли сложные времена. У вас возникало желание уйти из «Альфы»? Ведь многие сотрудники тогда приняли для себя это непростое, болезненное решение.

— Такого желания у меня не возникало. Да, люди уходили из системы. Но служить в Группе «А» было для меня самым большим желанием. Я шел на работу с большим удовольствием и уходил вечером с огромной тоской, потому что мне казалось, что день прошел слишком быстро.

— В каких спецоперациях вы принимали участие с осени 1991-го по 1993 год?

— Я возглавлял группу, сформированную для обеспечения безопасности оперативного состава. В нее входили Геннадий Сергеев, Станислав Прокофьев, Сергей Милицкий, Эдуард Круглов, Сергей Кузьмин. Нашей задачей было обеспечение безопасности сотрудников московского Управления, занимавшихся пресечением деятельности преступной группировки, стремившейся войти в государственную власть. Фактически около полугода мы занимались тогда масштабной оперативной работой.

— Приходилось ли вам бывать в зоне осетино-ингушского конфликта в 1992 году?

— Непосредственно нет. Я вместе со своей группой работал на Северном Кавказе. Но не в Назрани. У нас была задача: возвратить под руку государства захваченный криминалом известный архитектурный объект под названием «Храм воздуха», что в Кисловодске.

— По отцу вы осетин. Какие чувства вы испытывали во время этого конфликта?

— Моя мама, Валентина Павловна — русская, уроженка Брянской области. Отец, Илья Гортанович — родом из Южной Осетии. Конечно же, я внимательно следил за развитием осетино-ингушского конфликта. И по отрывочным сведениям, мелькавшим в прессе, было очевидно, что закон о реабилитации репрессированных народов (его авторами были Сергей Шахрай и Галина Старовойтова) прольет кровь на Северном Кавказе. Так и произошло.

ВОЙНА В МОСКВЕ

— Мы подошли к событиям 1993 года. 21 сентября Борис Ельцин принимает Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации». Что вы помните об этом событии?

— В обществе чувствовалось напряжение. Напомню, что в то время доступа к такому массиву источников сведений, экспертных оценок и мнений не было и в помине. Информационное поле было весьма ограниченным — ни интернета, ни мобильной связи. Но по службе мы читали документы, которые позволяли сделать вывод: мы на пороге серьезнейших потрясений.

— С какого момента начинается ваше участие в этих событиях?

— Третьего числа наша группа по мультитонам получила сигнал «Сбор». Мы прибыли в подразделение. Ночь мы провели в Государственном Кремлёвском Дворце. Тут же были и сотрудники «Вымпела».

Мы понимали, что градус накала стремительно ползет вверх. Главная мысль, которая крутилась в ту ночь — как избежать кровопролития? Наше подразделение — не для того, чтобы проливать кровь. Оно предназначено для борьбы с терроризмом и защиты граждан страны от иных преступных посягательств.

Опыт, полученный при выполнении сложнейшей задачи по штурму дворца Тадж-Бек нашими командирами, их спокойствие вселяло в нас уверенность и чувствовалось мощнейшее боевое сплочение коллектива. Но то Кабул, а тут — Москва, парламент страны!

ИЗ ДОСЬЕ

Герой Советского Союза генерал Геннадий Зайцев:

«Настрой личного состава Министерства безопасности был таков, что офицеры не желали участвовать в операции против сторонников российского парламента. Так что ждать вызова по этому поводу пришлось недолго. В 4 часа 30 минут поступило распоряжение — командирам «Альфы» и «Вымпела» (до начальников отделов включительно) срочно прибыть к президенту.

Ранним утром 4 октября нас провели в зал заседаний: стол (за ним никто не сидел), ряды стульев вдоль стен, на которых расположились командиры силовых подразделений, всего человек тридцать. Люди были на взводе, измотанные долгим, бессмысленным ожиданием. Никто не разговаривал друг с другом, ограничиваясь односложными репликами.

Я сел с краю и приготовился ждать. Прошло несколько минут. Через зал в приемную президента проследовали Барсуков и Коржаков. На ходу Барсуков бросил командиру «Вымпела»:

— Дмитрий Михайлович, президенту доложите Вы.

Прошло еще минут десять. Сгустилось тягостное молчание. Наконец, на пороге приемной появился президент. Это был другой человек, нежели тот, что приезжал на полевую базу Группы «А» летом 1992 года. Уставший, серый. Немногословный. Чувствовалось, что он замкнут и насторожен.

Ведь решалась не только судьба государства, но и его судьба».

Г. Н. Зайцев. «От нас хотели кровь». Газета «Спецназ России», сентябрь 2013 года.

 

— Как развивались события той ночью? Вы участвовали во встрече с Ельциным?

— К четырем часам утра мы прибыли в 14-й корпус Кремля. Нас рассадили на стулья, расположенные буквой «П», вдоль стен. Были начальник Главного управления охраны Михаил Иванович Барсуков, Геннадий Николаевич Зайцев и командир «Вымпела» Дмитрий Михайлович Герасимов.

Зашел Г. Захаров и довел до нас замысел предстоящей операции. В частности, с помощью авиации планировалось нанесение ракетно-бомбового удара по Белому дому. Затем — вертолеты, танки и БМП. Ну, а потом мы, «Альфа» и «Вымпел». После оглашения этого плана Коржаков завел в помещение Бориса Николаевича.

Сначала я не узнал президента. У него был… пепельно-белый цвет лица, явные проблемы с координацией движений. Его поддерживал Коржаков.

Ельцин обратился к командирам с вопросом: «Вы будете выполнять приказ?» Командиры напряженно молчали. Сказать, что Ельцин был недоволен таким немым ответом — это ничего не сказать. Я думаю, Борис Николаевич, как Верховный Главнокомандующий, пытался взвесить меру доступного ему силового воздействия в возникшей ситуации.

Ельцин поставил вопрос иначе: «Вы отказываетесь выполнять приказ президента?» Мы молчали. Тишина в зале. Обстановка накалилась. Ельцин встал и вышел. А мы оделись и выехали на Арбат к кинотеатру «Художественный», где остановились. Оттуда уже была слышна стрельба.

Михаил Иванович сменил интонацию: «Ну, там же солдатики! Пойдите, посмотрите — что там и как». После чего мы выдвинулись к зоопарку на «Баррикадной», где и расположились.

Ведь нам тогда никто не сообщал, что происходит. Быть может, это делалось специально, я не знаю. Мы были как в мутной воде, а вокруг — хаос, стрельба… Нам предстояло оценить обстановку, разобраться в происходящем, кто в кого стреляет.

ИЗ ДОСЬЕ

Герой Советского Союза генерал Геннадий Зайцев:

«Возле Дома Советов генерал Барсуков дал мне команду построить личный состав только Группы «А». Я построил сотрудников в каре. Дело происходило на Конюшковской улице. Михаил Иванович выступил перед нами, и сказал то, что я от него и ожидал услышать:

— Сейчас надо помочь президенту, надо помочь ему решить эту проблему, — напористо убеждал он.

Ребята молчали, строй стоял не шелохнувшись.

— Я прошу каждого осмыслить мои слова, — сказал тогда Михаил Иванович. — Либо вы вступите в Белый дом и выполняете приказ, либо я вынужден буду подписать приказ о расформировании и разоружении подразделения.

У меня, правда, мелькнула мысль: «А кто же разоружит подразделение сейчас?»

Барсуков сообщил, что сейчас подойдут три БМП.

— Подготовьтесь, кто готов отправиться на них на рекогносцировку к Белому дому.

Добровольцы нашлись. В одной БМП поехал подполковник Владимир Келехсаев. С группой сотрудников он зашел со стороны центрального входа Белого дома, со стороны гостиницы «Украина» и выполнял свою задачу. А вторая БМП — Игорь Финогенов, Юрий Торшин и Геннадий Сергеев зашли в тыл Белого дома и начали осматривать позиции».

Г. Н. Зайцев. «От нас хотели кровь». Газета «Спецназ России», сентябрь 2013 года.

 

— Сколько набралось добровольцев?

— Человек десять. Сотрудники «Альфы» и «Вымпелы». Мы выдвинулись на двух БМП, следуя вокруг Белого дома. Откуда именно — не знаю, но по броне велась стрельба. Двигались мы медленно.

На первом круге я и увидел сотрудника милиции, бесстрашно стоявшего на возвышенной площадке возле громады Белого дома. Как потом мы узнали, его фамилия — Сорокин. Сержант Геннадий Сорокин.

На втором круге мы решили остановиться. Вышли. Сергей Дяченко помог мне надеть бронежилет, даже серия таких фотографий сохранилась. Уже через много лет эти снимки мне показал ветеран «Альфы» Александр Алёшин.

«Пушку прокачай, чтобы была наготове», — приказал я Сергею Милицкому. И в эту минуту по Белому дому был произведен выстрел из огнемета с предпоследнего этажа здания бывшего Совета экономической взаимопомощи соцлагеря. Теперь там располагалась мэрия Москвы.

Неподалеку стояли БТРы, один из них командно-штабной. Я постучал в люк прикладом автомата, он открылся, и я увидел офицера. «Ты кто?» — «Начальник штаба Таманской дивизии». Мы узнали друг друга, будучи курсантами, на совместных тренировках к параду я угощал Валеру Кадацкого бутербродами.

«Дай, команду: прекратить огонь, оружие всем вверх, работает Группа «А»», — сказал я ему. Связист оперативно передал команду, и стрельба прекратилась.

Я помнил то, что произошло несколько часов назад в Кремле во время встречи с Ельциным. Знал установку наших командиров на мирное решение этой драмы. Под гарантии спецназа. Подумал: «Ну все, пора!»

Подобрал кусок проволоки от спирали Бруно, рядами которой до 3 октября был опоясан осажденный, блокированный Белый дом. Кто-то вскрыл индивидуальный перевязочный пакет. Получилось нечто подобное белому флагу. Я говорю: «Кто со мной?», полное молчаливое согласие. «Слушаем меня. Я говорю, все молчат!» — «Пошли». Ощущения при этом — как в замедленной съемке. Увидел кинооператора, говорю ему: «Снимай, сейчас будет кино!»

Поднимаемся наверх… к зданию Дома Советов. Тут бурлила толпа. Это были сторонники Ельцина и мародеры. Мужчины, молодые люди. Женщин не было.

— На видео видно, как сержант Сорокин обращается через мегафон к защитникам Белого дома: «Кто-нибудь выйдите из «послов», с вами будет говорить подполковник Группы «Альфа»! Пожалуйста, кто-нибудь один, ответьте!»

— Да, действительно, замечательный человек этот сержант Геннадий Сорокин. Настоящий герой! Мегафон, рация — вот и всего его оружие! Без бронежилета. Надо будет обязательно разыскать его…

На часах 15.58. Когда шли, прямо перед нами щелкали пули: было где-то около пяти выстрелов. Стреляли с верхних этажей здания мэрии. Здание выстроено в виде раскрытой книги.

— Кто и зачем это делал? Как вы думаете?

— Выстрелы, очевидно, были предупредительными. Есть такое понятие, как цепь событий. Я снова и снова прихожу к выводу, что Группа «А» своим появлением вышибла центральное звено этой цепи. Причем сделала это на самом пике реализации сценария наших «партнеров». Все пошло не так, как они планировали.

Гена Сергеев, убитый снайпером, был первой потерей. Не исключаю, что и мы должны были стать жертвами. Кто знает…

Этим одиночными выстрелами нас предупреждали: «Идти не надо». Но восемь офицеров «Альфы» и «Вымпела» стояли, несмотря на стрельбу. Когда мы находились внутри, по зданию снова был открыт огонь, толпа в панике разбежалась, а бойцы нашей сводной группы махали руками и кричали: «Прекратите стрельбу!» Никто даже не пригнулся. Никто не дрогнул.