Автор: ОЛЬГА ЕГОРОВА

ЗВЁЗДЫ БАЛАШОВА

ШЛЕМ СПАС ЕГО ОТ СМЕРТЕЛЬНОГО РАНЕНИЯ

Полковник Олег Балашов принадлежит к плеяде ветеранов Группы «А», которые закладывали традиции легендарного подразделения. Он — участник штурма дворца Тадж-Бек, кавалер двух орденов Красной Звезды, «Почётный сотрудник Госбезопасности». В декабре 2020 года ему бы исполнилось семьдесят пять лет.

Родился Олег Александрович в год Великой Победы и в канун Дня чекиста — 18 декабря 1945-го. Коренной москвич. Его дед, Константин Кириллович, воевал еще в Первую мировую, а отец, Александр Константинович, прошел Великую Отечественную — Ленинградский фронт, Сталинград. Был тяжело ранен.

Мама, Мария Дмитриевна, всю войну трудилась на оборонном заводе «Знамя революции» фрезеровщицей.

Завод был единственным предприятием, которое выпускало механические карбюраторы для самолетов, обеспечивая полный технологический цикл. Его эвакуировали в Пермь. Оставшиеся работники привезли старое оборудование из Дмитрова и наладили производство мин.

Мама была награждена медалью «За оборону Москвы».

Поколение Балашова, которое вступило в жизнь сразу после войны, не успело попасть на фронт. В то же время война была свежа в народной памяти. То была сама жизнь.

— Мы росли с осознанием того, — рассказывал Олег Александрович, — что каждый из нас должен будет, когда станет взрослым, заступить на стражу нашей Родины и очень хотели быть похожими на героев — и на тех, кого видели в кино, и на тех, кто жил рядом, по соседству.

Свой трудовой путь Олег Балашов начал в пятнадцатилетнем возрасте, поступив в 1961 году учеником токаря на завод «Знамя революции».

— Поскольку маме было тяжело, а нас было еще двое в семье (брат старший у меня, он стал подводником, капитаном 1-го ранга), то я пошел на завод. В пятнадцать лет. И там же продолжил учиться в школе рабочей молодежи.

С 1964-го по 1967 год Балашов служил в рядах Советской Армии. Окончил учебное подразделение на ракетном полигоне Капустин Яр — школа по подготовке младших специалистов для ракетных площадок. Затем был направлен в Нижний Тагил.

Старший сержант, командир взвода…

После демобилизации Олег Александрович вернулся на свой завод. Работал токарем в составе экспериментальной группы, был комсомольским активистом.

«АРТИСТЫ» КГБ

В 1967 году Балашова неожиданно вызвали повесткой в военкомат. После обстоятельной и долгой беседы в одном из кабинетов предложили работать в КГБ СССР. Тогда это считалось особой честью.

Балашова некоторое время продержали в коридоре, а затем пригласили в кабинет. В нем сидели двое товарищей в штатском. «Олег Александрович, как вам не стыдно?» — «За что стыдно?» — «Такой перспективный молодой человек и закапываете свой талант в землю, работаете на заводе». Не зная, что ответить, Балашов молчал. «А не хотели бы приносить пользу Родине и заниматься интересным делом?» — «Хотел бы». — «Так идите работать к нам, в Комитет государственной безопасности».

— О предстоящей работе я не имел представления, — рассказывал потом Олег Александрович, — да и знакомых у меня в КГБ не было. Однако я с детства увлекался фантастикой и приключениями, в том числе литературой о разведчиках. Одним словом, тема эта меня очень интересовала. Поэтому я и дал согласие на работу в Комитете госбезопасности.

В течение года Балашов проходил медицинские комиссии, проверки и только после этого был зачислен в Седьмое управление КГБ, занимавшееся наружным наблюдением.

— Работа была очень интересная, но специфическая. На тот период нашими основными врагами были американцы. По французам или немцам тоже была своя специфика. С того времени я знаю все гостиницы Москвы и культурные учреждения столицы. Зарубежные туристические группы приезжали недели на две. В программу обязательно включалось посещение Большого театра, Третьяковской галереи и, естественно, статусных ресторанов.

В ресторан, как правило, ты идешь с девушкой, чтобы не привлекать внимание объекта. «Туристы» порой встречались с агентами, и эти связи мы отслеживали и фиксировали. С нашей стороны это была игра, как в театре. Идешь за человеком, а тебе надо как-то себя залегендировать — что ты, к примеру, тоже живешь в этом подъезде. Сидит, предположим, бабушка на скамейке, а у нее кошка на руках. Были случаи, подходишь, кошку забираешь и идешь за объектом. Если действуешь с напарницей, то приходилось и целоваться, изображая влюбленную пару. Да многое что приходилось делать! Сотрудник «семерки» должен быть в своем роде артистом, при этом контролировать ситуацию вокруг себя и не создавать у объекта подозрений, что именно ты осуществляешь наружное наблюдение, — говорил Олег Александрович.

Следует отметить, что Седьмое управление КГБ, в котором до 1991 года будет действовать Группа «А», по праву считалось оперативно-боевым. Возникавшие нештатные ситуации заставляли «пахарей контрразведки» действовать нестандартно, а зачастую и рисковать своей жизнью.

К слову, школу «семерки» прошли многие будущие сотрудники Группы «А».

РАБОТА ПО СОЛЖЕНИЦЫНУ

Особо в послужном списке полковника Балашова стоит работа по Александру Солженицыну. До его высылки в 1973 году. Практически он находился под плотным контролем госбезопасности — отслеживались связи, контакты… Короче, все, что могло представлять интерес. Такова специфика наружного наблюдения. Одна из главных задач — установить, где находится архив Солженицына.

В процессе плотного наблюдения часто приходится погружаться в личную жизнь другого человека. По словам Олега Александровича, всегда нужно держать дистанцию. Не смаковать подробностей, которые тебе становятся известными по роду службы.

Также полковник Балашов принимал участие в аресте Солженицына и высылке его из страны. Поводом для этой акции явился выход за границей книги «Архипелаг ГУЛАГ», в которой содержалось как много правдивой, так и откровенно недостоверной и неточной информации. В руководстве страны были разные суждения… В итоге сажать Солженицына в тюрьму или отправлять в лагерь не стали. Хотя академика Сахарова потом выслали в Нижний Новгород. Но это уже другая история.

События развивались в Москве 12 февраля 1973 года в районе улицы Горького — Козицкий переулок, дом два, квартира № 169. Жилплощадь тещи и новой жены, Светловых.

— Мы знали, что Александр Исаевич приехал из Переделкино в Москву… Светловы жили на первом этаже… цокольный такой этаж, высокий. Один человек направился в квартиру, как сейчас помню — Балашов Николай Петрович (мой однофамилец), сотрудник третьего отдела. Шел под видом прокурорского работника. Дверь открыла теща, мать Натальи Дмитриевны Солженицыной. Наш сотрудник объяснил, кто он такой — дескать, работник прокуратуры. Так, мол, и так. Теща попыталась захлопнуть дверь, но Николай заклинил дверь ногой, и мы проникли в квартиру. Каждый знал свое место, мы действовали согласно разработанному плану.

Нас особо предупредили, что любые попытки совершить суицид должны быть пресечены. Поэтому мы, страхуясь, заблокировали доступ к колюще-режущим инструментам. В коридоре Солженицыну представитель Генеральной прокуратуры СССР зачитал документ о его принудительном приводе.

Женщины кричали, а Солженицын, когда понял ситуацию, под нашим контролем ушел в библиотеку и стал собираться. Переоделся полностью в «форму зека», она у него была заранее подготовлена на такой случай — черная шапка, телогрейка и рюкзак со всем необходимым в заключении. Все чистенько, опрятно. Мы ничего не обыскивали, не досматривали. «Вы готовы?» — «Да!»

Вышли, усадили его в автомобиль, подогнанный к подъезду. Двое из нас сели с ним, впереди разместился сотрудник Пятого управления КГБ. Ехали двумя машинами. Когда мы начали движение по улицам Москвы и проехали мимо Петровки, то Солженицын говорит: «А прокуратура находится в другом месте. Куда мы едем?» Ему объяснили: «Когда приедете, то увидите, куда вас привезли». Видимо, Москву Александр Исаевич хорошо знал. Когда увидел, что мы едем по Садовому кольцу, потом уходим в Лефортово, то все понял.

Там, в Лефортово, ему объявили: «Вы задерживаетесь по таким-то и таким-то причинам». Пришел охранник и проводил его в камеру. Мы же приехали в отдел, доложили все, как было. Нам сказали: «Ребята, готовьтесь, завтра в десять утра вы будете его забирать из «Лефортово» и далее в «Шереметьево» — на вылет».

Как и было предписано, утром 13 февраля мы прибыли в «Лефортово». Увидели, что Солженицына переодели в очень красивую, модную и хорошую одежду. Все по размеру. Но переодели еще вечером. А ночевал он в камере в пальто, видимо? Холодно было или что еще, не знаю. Пальто, во всяком случае, у него оказалось в комочках ваты. По пути Солженицын эту вату с себя все время снимал.

Когда мы появились в аэропорту «Шереметьево» и погрузились на борт лайнера, тут он только первый вопрос и задал: «Куда меня везут?» — «Александр Исаевич, прилетим — увидите!» Ему уже зачитали решение Президиума Верхового Совета СССР, что он лишается гражданства и выдворяется за пределы Союза.

Вел себя Александр Исаевич очень спокойно, тщательно изучал каждого, кто его сопровождал. Нас собственно из группы антитеррора, задействованных в этом непрофильном мероприятии, было четверо. Также были представители Второго и Пятого управлений, врачи, — отмечал полковник Балашов.

В книге «Бодался теленок с дубом» Солженицын потом напишет о них так: «Я оглядываю внимательно нового соседа: какой, однако, убийца. Внимательно остальных. Да их тут трое-четверо таких, почти несомненно, что уже убивали, а если какой еще упустил — то готов отличиться сегодня же».

Полковник Балашов относился к этой оценке своей персоны с юмором. Да и каждый зачастую видит то, что хочет видеть.

— Во время перелета мы дали Солженицыну еду в пластиковой посуде, включая вилку и ножик — чтобы он, не дай-то Бог, с собой что-нибудь не сотворил, не порезался. Перестраховка? Да, но нужно было исключить любую случайность и доставить его к месту в целости и сохранности.

Когда Солженицын увидел, что подлетаем, а на здании аэропорта большими буквами написано: «Frankfurt am Main», то Александр Исаевич говорит: «Так у меня ж даже денег нет!» Ему выдали пятьсот марок, хотя он к тому времени был лауреатом Нобелевской премии и имел счета в заграничных банках. Спрашивает: «Кому я буду должен?» — «Никому».

Дальше мы, двое сотрудников КГБ, сопроводили Солженицына по трапу и передали «на руки» принимающей стороне. Кстати, наш самолет, как только он встал на стоянку, тут же был блокирован со всех сторон вооруженными людьми. Видимо, «на всякий случай». Примечательно, но во Франкфурте-на-Майне в тот день была забастовка персонала аэропорта, и летчики сами разгружали чемоданы, другие грузы и так далее. Для нас это было все необычно.

Передали Солженицына, и он сел в один из двух черных «Мерседесов». Тогда же подъехали представители нашего МИДа. Они вошли в салон самолета и поблагодарили за то, что все прошло нормально, без эксцессов. В тот же день, ближе к вечеру, мы вылетели в Москву. В «Шереметьево» нас уже встречали руководители Пятого и Седьмого управлений КГБ, — рассказывал Олег Александрович.

За год до смерти у полковника Балашова состоялась длительная беседа с главным редактором «Спецназа России» Павлом Евдокимовым. Естественно, что в контексте высылки Солженицына была затронута и его роль в истории нашей страны.

— Кем для Вас является Солженицын?

— Идейным противником советской системы, но не России… точнее не той России, в которой он видел себя Пророком. Спору нет, убедить человека бывает гораздо сложнее, чем взять да и выкинуть из страны! Впрочем, не исключаю, что сам Солженицын, принимая решение о публикации за границей «Архипелага ГУЛАГ», как раз и рассчитывал на такой исход. Кстати, новая семья Солженицына, вместе с его архивом и библиотекой, благополучно выехала в Европу в том же 1974 году. Это так, к слову.

Да, страна должна бороться за себя, за свое имя! У нас все равно в Советском Союзе было сделано больше хорошего, чем негативного. К сожалению, для многих это стало понятно только после катастрофического развала СССР. Осознание часто приходит потом, когда уже ничего нельзя изменить.

Что касается Солженицына, то, по-моему, он сам себя оценил, когда вернулся в Россию… Сейчас как-то стыдливо и не принято вспоминать, что Александр Исаевич едва не стал «Почетным гражданином США». За любовь к России, что ли? Соответствующее решение было дважды принято Сенатом США и дважды отклонено Палатой Представителей Конгресса. Но факт есть факт, из песни слов не выкинешь.

— Впрочем, от ордена Святого апостола Андрея Первозванного Александр Исаевич в 1999 году отказался, сказал, что «от верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу».

— Ну да, а до этого принял от того же Ельцина дачу «Сосновка» в подмосковном Троице-Лыково. Как это называется… «Жить не по лжи». Кажется, так? Да, в последние годы Солженицын говорил о продвижении НАТО на Восток, имеющего целью окружение России. Он выступал против агрессии США в отношении Югославии и «цветных революций». Поддерживал Крым и Черноморский флот. Но разве не он, Солженицын, приложил руку к тому, что произошло со всеми нами? «Они били по коммунизму, а попали по России». Хотя, конечно, главную роль в развале страны сыграли ее могильщики — Горбачёв, Яковлев, Шеварднадзе и прочие прорабы перестройки.

С РИСКОМ ДЛЯ ЖИЗНИ

После трагедии на Мюнхенской Олимпиаде в 1972 году, когда арабские террористы взяли в заложники, а потом убили членов сборной команды Израиля, Олега Александровича включили в группу, созданную на базе 3-го отдела. Группа состояла из десяти человек. Ее готовили к Всемирным играм в Москве, проведенным осенью 1974-го. Готовили, конечно, не как в последующем, но очень серьезно — активная физическая и психологическая подготовка. С ее сотрудниками занимался Дмитрий Александрович Леденёв. Некоторые из того состава оказались вскоре в составе подразделения — тот же Леденёв или будущий президент Международной Ассоциации «Альфа» Сергей Гончаров.

В 1976 году Олег Балашов окончил Высшую школу КГБ СССР по специальности «юрист». А через два года был зачислен в Группу «А». Когда стало ясно, что подразделение невелико, а теракты в мире происходят все чаще, численность подразделения была увеличена практически в два раза.

22 февраля 1978 года Олег Александрович был зачислен в состав Группы «А» руководителем одного из отделений.

— Произошло это благодаря счастливому стечению обстоятельств — знакомству с командиром Группы «А» Зайцевым Геннадием Николаевичем. Кадровик, деливший со мной кабинет, предложил ему мою кандидатуру. Тщательно изучив личное дело и характеристику, Зайцев принял положительное решение. Особо предупредил, что предстоящая работа будет связана с риском для жизни.

Не скрою, к нам, новичкам, старожилы отнеслись настороженно, хотя неплохо знали нас до этого. Ведь в таких командах, как «Альфа», командир отделения и его заместитель, помимо способностей руководителя, должны, как минимум, не уступать своим бойцам по основным видам боевой подготовки. Иначе их просто не будут в должной мере уважать, не рискнут доверить свою жизнь их приказам. И дело тут не в банальном самоутверждении и соперничестве, а в том, что командир отделения должен одновременно держать под контролем общую обстановку, координировать действия с другими отделениями, управлять подчиненными. Ну, а также нести на себе такую же, если не более тяжелую, боевую работу, какую несут его бойцы. (К его заместителю все это тоже относится.)

Так что закрепиться на такой должности, откровенно скажу, мне было не так-то просто. Но когда «ветераны» увидели, что мы практически ни в чем им не уступаем — по крайней мере, в вопросах подготовки, — стали нам доверять. Надеюсь, что я оправдал высокое доверие, оказанное Геннадием Николаевичем, как и доверие со стороны своих боевых товарищей. За весь срок службы ни один из моих бойцов не погиб.

Я не пытался соревноваться с Лопановым Александром Михайловичем в гонках на лыжах. Потому что знал, что он сильнее меня. Но что касается стрельбы или плавания — тут я на уровне, а где-то даже выступал лучше ребят. Особенно в споре с Николаем Васильевичем Берлевым, сотрудником моего отделения. Он всегда со мной азартно сражался в стрельбе. На тот период это как-то просто решалось среди нас. Ставим в качестве приза банку томатного или яблочного сока. И начинаем стрелять из пистолета Макарова. Борьба была у нас с Берлевым на равных, но порой я ему не уступал. Естественно, призовая банка делилась на всех, сок разливали, выпивали и радовались жизни.

…Все методики и упражнения разрабатывались в Группе «А» с нуля. На тот момент во всем мире вообще не существовало отработанных и доказавших свою эффективность систем подготовки бойцов антитеррора. Образно говоря, в подполье готовить террористов уже научились, а вот методы противодействия им еще пребывали в «младенческом» состоянии. Плюс фактор «железного занавеса». От его существования для бойцов антитеррора была как польза, так и вред.

Польза заключалась в том, что терроризм в СССР, вплоть до перестройки, оставался явлением не уникальным, но все-таки достаточно редким. На преступления шли одиночки. Не существовало террористического подполья. А вред был в том, что самим фактом существования «железного занавеса» сотрудники Группы изначально были поставлены в «тепличные» условия по сравнению с западными коллегами. Ну, а о том, чтобы обмениваться опытом, устраивать совместные учения, не могли и мечтать. Поэтому опыт Группы «А» уникален. И Олег Александрович был рад тому, что смог внести в это важное дело свою посильную лепту.

— Несмотря на правильный отбор кадров, я считаю чудом, что в нашем подразделении собрались такие замечательные люди, образовавшие уникальный коллектив, — отмечал Олег Александрович. — И те традиции, которые были заложены тогда, сохраняются в «Альфе» и по сей день. Именно благодаря этим традициям и тому духу, подразделение по сей день, несмотря на многократно более тяжелые вызовы времени и жесточайшую конкуренцию, остается одним из лучших в мире.

ОКОНЧАНИЕ.