Автор: ВЛАДИМИР ЗАЙЦЕВ

«СФЕРА» ИЗМЕНЫ

АГЕНТ ЦРУ «НОМЕР ОДИН»

«Гроза шпионов». Так не раз, в погоне за красным словцом, называли журналисты полковника Владимира Зайцева, одного из руководителей Группы «А» КГБ СССР. В системе госбезопасности он прослужил свыше двадцати лет, больше половины — в «Альфе». Недавно ему исполнилось семьдесят пять лет.

В середине 1980-х сотрудники Группы «А» КГБ СССР провели свыше дюжины захватов американских шпионов из числа советских граждан. Большая часть из них на счету отделения, которым руководил Владимир Зайцев. Сам он стал самым настоящим виртуозом «силового съема».

На его счету восемь шпионов и два сотрудника американских спецслужб.

Майор Геннадий Вареник («Фитнесс») — сотрудник боннской резидентуры КГБ.

Полковник Валерий Мартынов («Джентил») — работник научно-технической разведки, вашингтонская резидентура КГБ.

Майор Сергей Моторин («Гоз») — сотрудник внешней контрразведки, вашингтонская резидентура КГБ.

Полковник Владимир Пигузов («Джоггер») — сотрудник внешней разведки.

Генерал-майор Дмитрий Поляков («Топхэт», «Воам») — старший преподаватель Военно-дипломатической академии ГРУ.

Полковник Геннадий Сметанин («Миллион») — помощник военного атташе в Португалии.

Полковник Адольф Толкачёв («Сфиэ») — ведущий конструктор Министерства радиоэлектронной промышленности СССР.

Подполковник Борис Южин («Твайн») — работал в Сан-Франциско под крышей корреспондента ТАСС.

В отличие от других агентов ЦРУ, расстрелянных по суду, Южин получил пятнадцать лет лишения свободы, из которых отбыл шесть, после развала СССР был освобожден по амнистии и затребован хозяевами в США.

Однако еще до тех событий Владимиру Николаевичу довелось принять самое непосредственное участие в захвате с поличным вице-консула посольства США Марты Петерсон, оказавшей отчаянное сопротивление.

В многосерийном фильме «ТАСС уполномочен заявить…» рассказывалось о том, как сотрудники КГБ разоблачили вражеского агента «Трианона». В жизни им был сотрудник отдела Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИДа Александр Огородник («Тригон»).

При аресте вечером 22 июня 1977 года Александр Огородник покончил с собой. По словам генерала-лейтенанта КГБ Виталия Боярова, руководившего операцией, он воспользовался капсулой с ядом, спрятанной в авторучке.

Был среди «клиентов» Зайцева и еще один представитель США — второй секретарь посольства США Майкл Селлерс. Отправляясь на встречу со своими агентами, он очень любил «похипповать»: наклеивал усы и натягивал лыжную шапочку с приделанными к ней волосами до плеч.

В таком виде Селлерс был задержан весной 1986 года во время проведения встречи с агентом по кличке «Коул» — майором Сергеем Воронцовым, сотрудником Управления КГБ по Москве и Московской области.

Рассказывая о работе полковника Зайцева, редакция журнала «Разведчикъ» представляет авторский материал Владимира Николаевича, посвященный началу «шпионской серии» — разоблачению и захвату Адольфа Толкачёва, самого результативного, как теперь говорят в США, агента ЦРУ в СССР.

«В отличие от своих конкурентов на звание «главного предателя Холодной войны» — Пеньковского, Гордиевского или Полякова — Адольф Толкачёв не работал ни в КГБ, ни в ГРУ. Средней руки ученый, инженер-электронщик. Невзрачный, маленького роста, широколобый, с лицом профессионального боксера и застывшими серыми глазами. Таким я запомнил его в день захвата, когда мы зафиксировали его в своих стальных объятиях», — вспоминает Владимир Николаевич.

Согласно данным ЦРУ, Толкачёв получил за время работы 2 миллиона долларов на свой банковский счет в США и свыше 1 миллиона советских рублей наличными.

«СВОЙ — ЧУЖОЙ»

Летом 1984 года в КГБ пришла информация, что наши военные самолеты, состоящие на вооружении других государств, вдруг стали уязвимы для истребителей и зенитных ракет. Речь шла о сирийских МиГах в зоне арабо-израильского конфликта в Ливане. Причина, как оказалось, была не в пилотах… Противник знал наши диапазоны!

В случае прямого конфликта с Соединенными Штатами и блоком НАТО такая брешь в обороне привела бы к катастрофическим последствиям. Если бы началась Третья мировая война, мы бы ее проиграли.

Председатель КГБ СССР Виктор Чебриков дал указание сформировать оперативную группу на базе Шестого управления, отвечавшего за экономическую контрразведку и промышленную безопасность.

В дальнейшем дело по поиску «крота» получило наименование «Радист».

Курировали поиск выдающийся контрразведчик Михаил Трофимович Дюдюхин, а исполнителем, возглавлявшим оперативную группу, был Вячеслав Алексеевич Силаев. К слову, оба во время расследования дома практически не появлялись, занимаясь титанической работой.

Ну, а годом позже, в самый разгар отпусков, меня вызвал начальник нашей Группы «А» Геннадий Николаевич Зайцев. Однако вопреки сложившемуся порядку, за конкретными указаниями я должен был, не мешкая, отправиться еще выше — к начальнику Седьмого управления генералу Евгению Расщепову.

Нам (на первом этапе — мне) поручалось произвести, разумеется, после необходимой технической подготовки, негласное задержание одного лица. Фамилия его пока названа не была. Но Евгений Михайлович подчеркнул, что с головы этого «объекта» не должен упасть ни один волос.

Уже совсем недопустимой была ситуация, при которой объект «съема» мог бы покончить с собой. Как это, к несчастью, произошло с агентом ЦРУ Александром Огородником в 1977 году, который успел принять яд, спрятанный в авторучке.

В художественном фильме «ТАСС уполномочен заявить…» история «Тригона», он же «Трианон», показана во всей красе. Мне же, как участнику тех событий, было понятно, что повторного прокола с нашей стороны не должно быть.

Ответственность за операцию возлагалась персонально на меня. Такое четко акцентированное задание я получал впервые… Прежде моим «профилем» были преимущественно разнокалиберные террористы.

На дворе — 1985 год. Начало горбачёвской Перестройки. Помню, подумал в тот момент: «Интересно, а кого предстоит брать с такими мерами предосторожности?» По тогдашней политической ситуации этим человеком мог оказаться кто угодно. Поэтому, получая задание, я чувствовал себя достаточно неуютно.

Вернувшись к себе, я начал готовиться. Первым делом наметил, кого из своих ребят возьму на операцию. Учитывать приходилось множество вводных. В частности, кроме сугубо профессиональных данных, еще и определенные актерские способности, умение «вписаться в пейзаж»: делать свое дело нам предстояло не в городской толчее, а в таком месте, где «клиент» наверняка заметит и начнет «высчитывать» нас издалека. А между тем ничто не должно было вызвать у него настороженности.

Тут следует отметить вот что. Сотрудники Группы «А» КГБ СССР были не только бойцами антитеррора, но имели богатый опыт оперативной работы. Многие пришли в подразделение из наружного наблюдения. И не случайно, что Группа «А» с момента своего создания летом 1974 года получила прописку именно в Седьмом управлении, отвечавшего за эту сложную, деликатную сферу деятельности Комитета госбезопасности.

Изначально Группа «А» не была спецназом. Она выполняла оперативно-боевые функции специального назначения. Другое дело, что в Кабуле 27 декабря 1979 года ей пришлось выполнять не свойственные ей задачи классического спецназа, штурмуя вместе с бойцами «Зенита» и спецназом ГРУ дворец Тадж-Бек (операция «Шторм-333»). Но это уже другая история.

РИСКОВЫЙ ГОНЩИК

В один из расписанных по графику подготовки дней вместе с сотрудником службы наружного наблюдения я выехал на место предстоящей операции по захвату оборотня — на одно из подмосковных шоссе…

Это была сравнительно малолюдная дорога, которая просматривалась насквозь. С одной стороны, место идеальное: есть шанс, что в момент задержания рядом не окажется ненужных свидетелей. С другой — это обстоятельство как раз и смущало, поскольку группу захвата будет видно со всех сторон, как муху на оконном стекле.

Стали подыскивать что-нибудь более подходящее. Остановили выбор на одном перелеске. Хоть и жиденький, но он все же давал мне и моим людям некоторое преимущество: при умелом подходе перелесок этот обеспечивал скрытность.

Обжив, насколько это было возможно, «натуру», я прикинул, что мне здесь может понадобиться. В список вошли машины ГАИ, экипировка, соответствующая времени проведения операции и характеру задания, а также дополнительные силы обеспечения силового мероприятия.

Затем на место — «примериться на глаз» — выехали сотрудники моего отделения. Потом мы сложили наши наблюдения, обменялись мнениями, что будет делать каждый.

С готовой предварительной схемой я прибыл к Расщепову. В его кабинете от незнакомого мне генерала-контрразведчика я узнал, что предстоит брать агента американской разведки. Получив информацию о том, кто есть кто, я повеселел — «политика» исключалась! «Клиент» был хотя и специфический, но все же из «моих».

Мы сидели в кабинете Евгения Михайловича. Два генерала по одну сторону стола, я и сотрудники службы наружного наблюдения — наши напарники по операции — по другую, и вырабатывали план совместных действий.

Статичный, как всякий документ, любой план достаточно сух и условен. Живое дело, особенно по нашей части, имеет обыкновение вносить иногда в красиво составленные схемы поистине разрушительные коррективы.

Но в то же время такой детальный план позволяет определить, помимо необходимых сил и средств, жесткий и четкий перечень предстоящих действий — шаг за шагом. Затвердить его исполнители должны были как «Отче наш» или таблицу умножения. Во время боевой операции раскачки для различных уточнений и корректировок не будет.

Как было уже отмечено, решение задержать шпиона не в Москве, а за городом было продиктовано исключительно оперативной необходимостью. Заокеанские хозяева Толкачёва должны были как можно дольше оставаться в неведении относительно судьбы своего агента.

«Наружники», в силу специфики своей работы и имевшие о Толкачёве более обширные представления, сообщили, что он — не просто автолюбитель, а серьезный, временами рискованный «гонщик». При определенных обстоятельствах машина в руках такого человека превращается в серьезное оружие.

Но тут генерал из контрразведки сообщил, что наш клиент, помимо прочего, еще и большой любитель «заложить за воротник».

Я сказал:

— Коль скоро «объект» ограничений не любит, можно предположить, что уж в выходные-то дни, на даче, он может позволить себе расслабиться. И тогда за рулем «Жигулей» будет сидеть, скорее всего, не он, а его жена, также имеющая водительские права. Это в корне меняет дело.

При таком варианте схема наших действий и расстановка сил оказывалась иной. Было и еще одно обстоятельство, пожалуй, главное: никто из нас не имел представления о потенциальных боевых возможностях Толкачёва.

ЖАЖДА ИЗМЕНЫ

Теперь пришло время рассказать о нашем клиенте — Адольфе Толкачёве, являвшийся одним из наиболее ценных агентов ЦРУ и нанесших безопасности СССР громадный урон.

В январе 1927 года в городе Актюбинске (северный Казахстан) в семье врача Георгия Толкачёва и медсестры Елизаветы Курапаевой родился мальчик. Имя ему придумал отец, любивший немецкую классическую литературу.

Через два года Толкачёвы переехали в Москву, где поселились на 4-й Мещанской улице.

Однако в дальнейшем, когда Третий Рейх захватил почти всю Европу, а затем напал на СССР, имя Адольф получило негативное звучание.

Непонятно, почему родители Адольфа не поменяли ему имя. Так поступали многие, но не Толкачёвы. В результате Адика нещадно дразнили сверстники. Наверное, били — не без этого. Война! Смерть. А тут такое имя… По этой причине Адольфа вычеркнули из списка «золотых» медалистов.

После войны Толкачёв поступил в Харьковский политехнический институт, факультет радиотехники. Первая столица советской Украины являлась тогда одним из крупнейших научных центров Советского Союза.

Блестяще защитив дипломную работу, Толкачёв получил распределение в научно-производственное объединение «Фазотрон» (тогда еще завод). Будучи трудоголиком, хорошим специалистом и честолюбцем, Толкачёв добился высокого положения.

Родители его жены Натальи (в девичестве Кузьмина) в тридцатых годах подверглись репрессиям. Мать, Софья Ефимовна Бамдас, работавшая начальником сектора в Наркомате лесной промышленности СССР, была расстреляна (к.-р. агитация и участие в диверсионно-террористической организации).

Отец — Иван Петрович Кузьмин, главный редактор журнала «Лёгкая индустрия», получил десять лет лагерей. И выжил на угольных шахтах Воркуты.

В двухлетнем возрасте Наташа оказалась в детприемнике, где ее судьбу, от учреждения к учреждению, отслеживала бывшая няня по имени Дуня.

С отцом Наталья встретилась только в 1953 году.

На «Фазотрон» Кузьмина попала по распределению после окончания Московского энергетического института, занималась антенными системами бортовых РЛС.

Наталья и Адольф поженились в 1957 году. В мае 1965-го у них родился сын Олег. Мальчик был болен бронхиальной астмой, что являлось предметом забот и переживаний.

И надо же такому случиться, что ордер на двухкомнатную квартиру молодая семья получила не где-нибудь на окраине столицы, где шла активная застройка, а в элитной «сталинской высотке» на площади Восстания — недалеко от американского посольства. У Толкачёва, видимо, были покровители.

Благодаря «кроту», американские спецслужбы и военные располагали сведениями не только о новейших истребителях-перехватчиках, поступивших на вооружение, но и о прототипах авиационной техники, которая до заводов так и не добралась.

Часть сверхсекретной информации, поступавшей от агента «Сферы», незамедлительно передали в обработку ведущим американским компаниям, после чего советские решения быстро адаптировали для американских же истребителей и бомбардировщиков.

Толкачёв превратил авиационные полки в груду металла. И хотя самолеты не резали на запчасти, их боевая эффективность в случае войны могла бы оказаться нулевой.

К началу и в середине 1980-х лидерство в таком важнейшем направлении, как электронные средства обнаружения противника, принадлежало Советскому Союзу.

И вот ЦРУ в числе прочих технологий достался и главный секрет советских истребителей-перехватчиков: радиолокатор, способный быстро обнаруживать и захватывать цель в «нижней полусфере» — участке вне прямой видимости летчика, который контролировался только электроникой.

При этом «крот» передавал информацию не только по истребителям, а по целому ряду изделий — как наземных, так и воздушных.

Один из руководителей советской контрразведки генерал Рэм Красильников говорил, что Толкачёв был «агентом ЦРУ номер один» и, по самым скромным оценкам, помог сэкономить американским разработчикам авиационной и ракетной техники не менее 100 миллиардов в нынешних долларах.

Наш клиент имел достаточно высокую заработную плату по сравнению со многими другими советскими гражданами — примерно 350 рублей в месяц. Жил рядом с посольством Соединенных Штатов Америки. Такое соседство позволяло ему под видом обычных прогулок встречаться с резидентом американской разведки.

Связь с американцами у Толкачёва устанавливалась мучительно долго. Словно сама судьба отводила его от этого рокового шага. Но Адольф Георгиевич раз от раза продолжал биться головой о стену и пробил-таки ее на свою беду.

На следствии Толкачёв рассказал, что мысль о контактах с Лэнгли у него появилась в 1977 году: «Я размышлял и обдумывал возможные варианты и к концу года принял окончательное решение установить связь с сотрудниками американской разведки, работавшими, как я считал, в посольстве США в Москве.

К этому времени я продумал и способ установления первоначального контакта с каким-нибудь сотрудником американского посольства, который затем свяжет меня с ЦРУ. Я решил передать записку с предложением о встрече человеку, сидящему в автомашине с номерным знаком, начинающимся с «Д 004», которая, по моим наблюдениям, принадлежала посольству США в Москве».

ПРОДОЛЖЕНИЕ.