Автор: ВЕРА КОМАРОВА

МЫ — ЛЮДИ ВОЕННЫЕ

ЮБИЛЕЙ ГЕНЕРАЛА МИРОШНИЧЕНКО

В советский период в Группе «А» было три генерала, и все трое — Герои Советского Союза. Двое получили это звание, служа в подразделении: Геннадий Зайцев и Виктор Карпухин. А Виталий Бубенин стал генералом уже после возвращения в Погранвойска КГБ СССР.

В последующие годы из «шинели антитеррора» вышла целая плеяда генералов — Министерства обороны, Федеральной службы охраны. Однако единственным генерал-полковником в этой когорте был и остается Александр Мирошниченко.

Весной 2023 года на общем собрании он стал президентом Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа».

А 3 июля 2023 года генерал-полковник Мирошниченко отметил свой 70-летний юбилей.

— Александр Иванович, что представляло собой подразделение в 1978 году, когда вы в него пришли?

— На тот момент рассказать о нем в целом никто не мог, так как действовал гриф «Совершенно секретно». Лично я узнал о Группе «А» от Виктора Лопанова (брата Александра Лопанова, на тот момент уже сотрудника «Альфы»), который вместе со мной учился в 401-й школе КГБ в Ленинграде. Он намекнул, что есть уникальное подразделение, закрытое, куда набирают только спортсменов (причем преимущественно мастеров спорта). И вот после этого у меня появилась мысль посмотреть, что это такое — Группа «А».

Придя на работу в Службу охраны дипломатических представительств (ОДП), я встретил на стадионе первых «альфовцев»: Сергея Коломейца (он пятиборец), Андрея Киселёва и Евгения Чудеснова. Они приехали на стадион и самостоятельно тренировались, а я сдавал нормативы, чтобы поступить в систему органов госбезопасности. Эти молодые люди тогда меня очень впечатлили.

Когда я был на внештатной службе в КГБ, то впервые увидел первого командира «Альфы» Героя Советского Союза Виталия Бубенина: он проводил с нами беседы. Потрясающий человек и герой, живая легенда. Он сформировал Группу и поставил ее «на крыло».

Таким было мое первое знакомство с «Альфой». А поступление мое получилось совершенно случайно — я стал лучшим молодым сотрудником по профессии в Службе ОДП и попал во второй набор 1978 года. В 1977 году командиром Группы был назначен Геннадий Николаевич Зайцев, он добился увеличения численности подразделения перед «Олимпиадой-80» на 50 %. Как раз Зайцев побеседовал со мной, после чего было принято решение о моем зачислении в Группу.

— Какое он произвел на вас впечатление?

— Сужу о нем еще по Службе ОДП. Отзывы о нем были следующие: очень жесткий, принципиальный, требовательный. И самое удивительное, что по званию он был тогда майором или подполковником, а руководил отделом.

— Вы прошли Афганистан (начиная с 1979 года, потом боевые стажировки). Как вы считаете, обкатка всего личного состава Группы «А» Афганистаном была оправдана?

— На все 100 %. Этому решению предшествовал визит Председателя КГБ СССР Виктора Михайловича Чебрикова в наше подразделение. Он рассказал свою биографию, а она действительно историческая: по специальности заместитель командира взвода 82-миллиметровых минометов, он эти минометы таскал на себе. Одно время был командиром штрафной роты. То есть Чебриков считал, что такая боевая обкатка нужна. И в целом, если посмотреть статистику, сколько людей было пропущено через стажировку — ни один сотрудник не погиб, было несколько человек контужено и ранено. Но провели ряд успешных операций и приобрели колоссальный боевой опыт. И сегодня я могу сказать, что потом этот опыт очень пригодился.

Помню даже отдельные моменты, когда я автомат из рук вообще не выпускал: и ел, и спал с ним… У меня был случай, когда мы в Первомайском (Дагестан) в 1996 году, где освобождали заложников, захваченных бандой террористов Салмана Радуева, ночью поехали с заместителем Директора ФСБ на встречу. Так вот, из пяти человек только у меня оказался автомат. У остальных — у кого пистолет, у кого граната… Так что школу, пройденную в Афгане, я не забуду никогда.

— Что отличало Группу «А» от других подразделений Комитета? Была ли в ней своя особенная атмосфера?

— Сегодня, с точки зрения моего опыта, могу сказать: подобного микроклимата не было ни в одном другом подразделении. Я знал людей, которые служили в 45-м полку (ныне бригада) ВДВ, в «Вымпеле», «Витязе»… И все в один голос говорят, что только в «Альфе» была такая атмосфера. Я бы сказал, что первая причина этого — суточные дежурства. Такой график многое дает, потому что люди за это время общаются и становятся одной семьей. Мы знаем все слабости друг друга и сильные стороны. Так что даже большие руководители, генералы, прошедшие через нас, говорят, что подобного не сложилось ни в одном подразделении. Вторая причина — командировки. Все готовятся, все едут, все общее.

— Это правда, что не попасть в командировку для сотрудника было почти трагедий?

— Однозначно. Это связано с тем, что операций как таковых в советский период было мало, и когда ты годами готовишься и вдруг почему-то не едешь… Конечно, все стремились, все хотели себя опробовать, поучаствовать. Так что это действительно трагедия была, когда человек забегает в подразделение, а его отдел уже выезжает. И он двое-трое суток сидит и ждет, когда ребята вернутся.

— В советский период семьи были в курсе, что их мужья и отцы работают в «Альфе»?

— Надо отдать должное Геннадию Николаевичу Зайцеву. У нас было заведено, что порой мы внутри подразделения не знали, кто и чем занимается, кто куда выехал. Не было принято интересоваться. За исключением тех операций, которые на слуху, о которых все знают, конечно. Опять же, принадлежность к органам госбезопасности была понятна, но в подробности жен никто не посвящал.

Еще один момент — мы были негласным штатом. Когда у тебя на руках удостоверение, это одно. А если у тебя ничего нет, это совсем другое. Я дошел до начальника отдела, стал иногда приезжать на черной «Волге», но никто ни в доме, ни во дворе не знал о моей принадлежности к органам госбезопасности. В семье, конечно, догадывались: по совпадениям, по внезапным вызовам на работу. Допустим, я уехал на три дня, потом вернулся, а по телевизору рассказывают про освобождение заложников. Но чтобы в открытую об этом говорили, такого не было.

— Вы были в группе Шергина-Изотова, охранявшей нового афганского руководителя Бабрака Кармаля в 1980 году. Ваша группа полностью выполнила задачу?

— Конечно! Мы передали его в полном здравии и сохранности. При том, что обстановка была тогда еще неспокойной: и по ночам стреляли, и боестолкновения были, на Новый год резиденцию обстреляли… Тем не менее, система охраны Кармаля была выстроена хорошо. И мы ее затем передали сотрудникам Девятого управления КГБ СССР.

— Какова роль Валентина Шергина, старшего группы охраны?

— Как руководитель он действовал правильно, мудро, ответственно. С ним приятно было работать. Я относился к нему с большим уважением и симпатией, не только как к руководителю, но и как к человеку. Он всегда был готов побеседовать, расположить к себе, подсказать, причем очень интеллигентно и корректно. Никогда не слышал, чтобы он кричал на кого-то. Хотя он был жесткий руководитель, это я знаю даже по нашей семимесячной командировке в Афганистан. Ему я очень благодарен, потому что почерпнул от него много как общечеловеческих качеств, так и профессиональных. Мы с ним часами говорили, сидя на посту.

НА СЛОМЕ ЭПОХ

— В 1991 году Группа «А» отказалась штурмовать Белый дом. Вы были в составе тех, кто выезжал туда на рекогносцировку.

— Нет, четко выраженной позиции об отказе штурмовать не было. Здесь надо начать издалека: с событий в Тбилиси в 1989 году, когда Михаил Сергеевич Горбачёв открестился от действий десантников. После того, как президент СССР сказал, что он не владеет ситуацией и не знал о силовой акции, у каждого сотрудника в голове что-то «запало».

Второй момент — это вильнюсские события января 1991 года. Опять же, сложилось впечатление, будто нас никто туда не посылал. На похороны лейтенанта Виктора Шатских приехал только секретарь парткома Седьмого управления И. В. Хорошилов.

Третий момент. Я никогда в жизни такой волны грязи на подразделение не ощущал, как после вильнюсских событий. Как ни включишь телевизор — и фашистами нас называли, и преступниками, и душителями демократии… Конечно, многие после этого задумались, правильно ли они делают?..

ГКЧП в августе 1991-го я прошел от начала и до конца. На первом этапе все было сделано и подготовлено для того, чтобы провести ту операцию, которая была намечена. Я был руководителем среднего звена, но уже тогда понимал, что среди «путчистов» нет согласия, никто не хочет брать на себя ответственность и полноту власти.

У Белого дома меня поразило не столько укрепление, сколько огромное количество молодежи, зрителей, зевак. Я видел в Баку перевернутые КАМАЗы, залитые бетоном. Здесь же баррикады были символическими. Было много людей, просто сидящих на парапетах Москвы-реки и наблюдающих за происходящими событиями.

И первый вопрос, когда нас собрал Виктор Фёдорович Карпухин, был такой — как в процессе штурма обезопасить этих людей? Подчеркиваю, что собственно по штурму вопросов не возникало. Но было ясно, что как только операция начнется, люди будут прыгать в реку и побегут по набережной, возникнет давка и будут жертвы. Виктор Фёдорович на это сказал, что ОМСДОН сделает коридор к зданию Белого дома.

Второй вопрос, который я ему задал: куда нам отходить? Уже был опыт, когда после операции за нами ехала вереница машин. Конспиративная квартира располагалась тогда в центре Москвы, и мы бы ее засветили. Было принято решение отходить в Ярославль.

В общем, мнения разделились: кто-то сказал, что нам не надо участвовать, кто-то промолчал, кто-то был «за». Но если бы в подразделение приехал начальник Седьмого управления Евгений Михайлович Расщепов, собрал бы нас в зале, как положено, и поставил бы перед нами задачу — мы бы ее выполнили!

Но этот вопрос отдали на откуп Карпухину. Так что не нужно думать, что мы в один голос сказали, что не пойдем на штурм. Мы — люди военные, мы знаем, что такое устав, мы не были разложены ни по каким позициям.

— То есть ключевую роль сыграл общий бардак, которым сопровождался ГКЧП?

— Да.

— Вы были участником событий и «горячей осени» 1993 года. Опять Белый дом, опять «Альфа»… В чем их общность и отличие от августа 1991-го?

— Событиям 1993 года тоже предшествовала большая предварительная работа. Здание Верховного Совета было окружено еще 21 сентября. Какие различия?.. Общество было разделено на две части, находилось в состоянии гражданской войны. Пример — моя семья. Мои домашние все — коммунисты, и когда я вернулся после известных событий, со мной очень напряженно разговаривали тесть и теща, участники Великой Отечественной войны. А Геннадий Николаевич Зайцев рассказывал, как ему его сосед по даче, уважаемый генерал, после этого не протянул руку и сказал: «Я с тобой больше разговаривать не буду».

Если сравнивать с 1991 годом, в 1993-м мы не были готовы на первом этапе, не было четко поставленной задачи. Никто ничего не понимал, не хотел жестко, жестоко действовать в отношении собравшихся вокруг и внутри парламента людей.

В 1993 году со стороны Бориса Ельцина было конкретное недовольство, так как им перед нами ставилась… несколько иная задача. И в последующем только благодаря руководителю ГУО Михаилу Ивановичу Барсукову мы имели возможность дальше продолжать свою деятельность, и подразделение было сохранено.

— Что происходило утром 4 октября на встрече старших офицеров «Альфы» и «Вымпела»? Вы в ней участвовали?

— Участвовал. Борис Ельцин прилетел на Соборную площадь, вышел, нас к тому времени собрали в зале. Он описал ситуацию в Москве, а потом приказал штурмовать Белый дом. Мы на его слова ответили гробовой тишиной. Это вывело его из себя, после чего президент удалился.

— Какова была роль Геннадия Николаевича Зайцева в этих событиях?

— Он от начала и до конца провел эту операцию, одну из успешных операций, по масштабу и по всему. Мы не допустили дальнейшего гражданского кровопролития. В этом, несомненно, заслуга генерала Зайцева и сотрудников, которые проявили инициативу и не стали проливать кровь наших сограждан. Для понимания обстановки тех лет: в декабре того же 1993 года банда «Казака» из пяти человек захватила класс со школьниками в Ростове-на-Дону. Потом они на вертолете, террористы и заложники, прилетели в Минеральные Воды. Я очевидец того, как перед Зайцевым в 23.00 была поставлена задача — к утру, как хотите, уничтожить бандитов и освободить детей. Это показатель того, какие сверху могли давать указания.

Когда Геннадий Николаевич в августе 1992 года возглавил подразделение, мы уже находились в системе Главного управления охраны России. Перед ним была поставлена задача: восстановить боеспособность и надежность коллектива. Что и было сделано. Особенно это было важно для последующих событий — Будённовск и так далее.

«В ОДИНОЧКУ ВЫЖИТЬ ТЯЖЕЛО»

— Многие ушли из подразделения после событий 1991 года?

— Можно считать по-разному. Для массового увольнения сотрудников был ряд субъективных и объективных причин. Во-первых, накладки, которые были с 1987-го по 1992 год — люди не вылезали из командировок: Карабах, Тбилиси, Баку, Ереван, Душанбе, причем порой мы не знали цели нашего нахождения в регионе, сидя там по два-три месяца.

Система вхождения в коллектив, учебы и дальнейшей работы для молодых сотрудников была нарушена, у них не было времени на прохождение сборов. Молодому сотруднику сразу выдавали оружие, средства защиты и отправляли в командировку, хотя человек еще не был готов. Так произошло с Виктором Шатских: он в августе 1990-го пришел, а в январе 1991 года его не стало, погиб в Вильнюсе. За полгода он не успел научиться нашим премудростям — благо, что окончил пограничное училище и все-таки не был новичком в военном деле. Специфику нашей работы молодые сотрудники не успевали освоить.

Каждая командировка била по кошельку семьи. Люди возвращались из Закавказья в долгах, перестали получать денежное содержание в полном объеме. Плюс события в Вильнюсе и ГКЧП (1991 год), затем перевод подразделения в Главное управление охраны (1992 год). Нас начали втягивать в политику. Появилась новая статья увольнения «в народное хозяйство». Пишется рапорт, и прощай! А в Группе «А» были люди с выслугой лет и потерявшие возможность работать по состоянию здоровья (раненые, контуженные). Все эти причины подтолкнули к созданию Ассоциации «Альфа».

Раньше депутаты, особенно Ирина Хакамада, говорили, что «спецслужбы сегодня не работают, потому что все профессионалы в 1990-х годах уволились». Хочу сказать, что, хотя многие люди в то время действительно ушли, профессионалы остались. Кто хотел работать несмотря ни на что!

Уволившиеся же поняли, что в одиночку выжить «на гражданке» тяжело. Появилась идея создания структуры, которая не дала бы растащить нас в разные стороны. Одной из ее задач с самого начала был поиск рабочих мест и трудоустройство, и это выполнялось четко.

— В Международной Ассоциации «Альфа» собралось много амбициозных и состоявшихся людей. Почему, на ваш взгляд, они не разбежались за четверть века на отдельные фонды и клубы, и сохранили единство?

— Во-первых, по тем причинам, о которых мы говорили в начале: из-за духа и чувства коллективизма. Во-вторых, ушедшие в отставку сотрудники поменяли место работы, но связи с коллективом не потеряли. В-третьих — нас воспитывали думать в первую очередь о последствиях для подразделения, а потом уже о себе. И ушедшие ветераны понимали, что их деятельность по-прежнему влияет на репутацию действующего подразделения.

Связь между подразделением и Ассоциацией никогда не прерывалась. Мы делили все поровну: и праздники, и трагические дни. Были и остаемся единым коллективом. И я очень благодарен нашей Ассоциации, особенно за 1990-е годы — она реально оказывала большую материальную помощь.

Желаем Вам, Александр Иванович, счастья, здоровья, благополучия, теплого семейного очага, удачи в делах и свершениях, всего самого наилучшего!