Автор: АЛЕКСАНДР ХОДАКОВСКИЙ

ДА, СКИФЫ — МЫ!

ЗАПИСКИ НА ПОЛЯХ ВОЙНЫ

Когда закончится мировая война под названием «СВО» и наступит мир, «Скиф» наверняка напишет увлекательную книгу. Если, конечно, другие дела, не менее важные, не увлекут его своей неотвратимостью.

Но сейчас война. Схватка Добра и Зла. И Ходаковский накапливает материал, периодически «выходя в эфир» своими краткими зарисовками с полей сражений.

В разные годы Александр Ходаковский возглавлял отдел Центра специальных операций «А» СБУ (донецкую «Альфу»), бригаду «Восток» ДНР.

Был секретарем Совета безопасности Донецкой Народной Республики, депутатом Верховного Совета ДНР.

Внесен в санкционные списки США, Великобритании, Японии, Новой Зеландии,, Австралии и Швейцарии.

30 марта 2023 года Указом Президента РФ Владимира Путина назначен заместителем начальника Главного управления Росгвардии по ДНР.

Остается добавить, что материал был готов к печати, когда погибли Пригожин, «Вагнер» и те, кто находились с ними на борту самолета.

Редакция «Спецназа России» оказалась перед дилеммой: или оставить все, как есть, включая жесткие пассажи против Пригожина, или вычеркнуть их, руководствуясь принципом: «О мертвых либо хорошо, либо ничего».

Но, во-первых, это изречение употребляется без своего окончания: «О мертвых либо хорошо, либо ничего, кроме правды». Именно так говорил древнегреческий политик и поэт Хилона из Спарты (VI век до нашей эры). Во-вторых, сами Пригожин и Дмитрий Уткин были бы против лакировки их образов.

Тем более, что фронтовые записки Ходаковского — это документ эпохи. И право на свою точку зрения он заслужил конкретными делами и поступками.

КОГДА-ТО ЗАКОНЧИТСЯ ВОЙНА

Я скажу крамольную вещь… Если когда-то закончится война, и мы начнем зализывать раны — только истинное православие смогло бы стать тем настоящим связующим началом, которое со временем помогло бы срастить то, что срастить еще возможно. Со временем.

Можно сидеть за столом переговоров и предъявлять встречные претензии, можно поливать друг друга грязью на ток-шоу, как это происходило на потеху публики до СВО, — а можно случайно зайти в церковь, чтобы поставить свечку за своих погибших, и увидеть у соседнего подсвечника такого же, только с другой стороны…

И то, что будет происходить в вас перед Его всепрощением, будет трудным, мучительным, — но живоносным. И опустив лица, стараясь не смотреть друг другу в глаза, вы пойдете к выходу, и кто-то машинально придержит кому-то дверь…

Поэтому врагу нужно уничтожить православие на Украине. Зло, про которое мы говорим, знает, чего нужно бояться.

О ВОЗМОЖНОМ ПЕРЕМИРИИ

В последнее время в прессе все больше намеков на возможное перемирие. Никто не называет точных сроков, но следуя какой-то логике пророчат перемирие зимой или ближе к зиме.

В качестве аргументов приводят неуспешность контрнаступления, подступающую осень с ее обильными дождями, утрату интереса со стороны Запада, когда даже Польша начинает ставить интересы своих фермеров выше «высоких смыслов»… В общем, постепенно готовят общественное мнение к принятию этого акта…

Мы — люди с повышенной критичностью восприятия — реагируем на эту подготовку примерно так: будет — значит, будет; не будет — значит, не будет. Очень мудреная, конечно, формула, — но зачем настраивать себя на какой-то промежуточный итог, внося разброд и шатание в свои и без того уставшие головы?

В самом слове «перемирие» кроется смысл этого состояния дел между воюющими сторонами: подчеркнуто временный статус с перспективой возобновления войны, либо установления мира, где последнее менее вероятно, чем первое.

В нашем случае, когда уже давно стало понятно, что мир возможен только при полной деноминации одной из сторон конфликта, перемирие рассматривается только как время на перегруппирование сил.

При этом Россия в состоянии восполнить военные убытки и нарастить потенциал, в принципе, самостоятельно, — тогда как Украину привести в состояние готовности к возобновлению боевых действий может только Запад.

Именно от его настроения и от его позиции будет зависеть, по какому пути пойдет развиваться ситуация с Украиной.

Если Запад наигрался в войну и удовлетворился результатом, либо разочаровался Украиной, как средством его достижения — сценарий будет один.

Если Запад выберет продолжение — придется найти в себе силы, чтобы сломать хребет противнику вопреки желанию Запада.

«КАЖДАЯ МАЛЕНЬКАЯ ПОБЕДА»

«Батальон Восток» достаточно объективно описывает ситуацию на Урожайном — дополнять деталями нет необходимости. Но на чем хочу заострить внимание? На этом участке не было привлечено дополнительных сил из резерва, не было переброшено новых артдивизионов — бои ведутся теми силами, которые имеются в наличии. Прямо скажем — небогатыми силами.

Противник взял Старомайорское, теперь он воюет за Урожайное, а про Старомайорское мы уже начали немного забывать. И дело не только в том, что одно событие вытесняет другое — дело в том, что между событиями проходит немало времени: так непросто теперь противнику, который долго готовился к наступлению, брать каждую точку на карте.

Конечно, мы несем потери. Мы так и не дождались обещанного подкрепления на Урожайном, которое должно было со дня на день подойти. Но ни один дом не сдавался нами без боя.

Всегда случаются неразбериха и взаимные претензии, когда на участке стоят подразделения разной подчиненности. Но каждый выполнил свою функцию настолько, насколько смог.

Отдельно хочу отметить подразделения местного спецназа и внутренних войск ДНР: уставшие, действуя на пределе возможного, тихо матеря про себя и вслух начальство, — они выжимают из себя все, на что способны. Если армия, как это нередко бывает, припишет все себе — это будет несправедливо.

Да, мы несем потери, но каждая маленькая победа для противника — это пиррова победа.

«ТАКИХ ИЗДЕЛИЙ НЕДОСТАТОЧНО»

Если противник так продолжит наступать — скоро у него обнаружится острый дефицит больничных коек и мест на кладбищах при отсутствии практического результата. Нам день тоже дался нелегко, но потери не сопоставимы: у нас за вчера один ранен, одного не успели доправить до медучреждения — получил тяжелое ранение. По соседям статистика примерно такая же…

В очередной раз хочется отметить наш низкий уровень контрбатарейной борьбы. Наши вчерашние потери — не от стрелкового огня, — от осколков. Расчеты противника часами не меняют позиций, безнаказанно обрабатывая наш передний край, а мы не в состоянии их подавить.

Как я уже не раз писал — наша ствольная артиллерия как средство поражения в принципе не соответствует современным требованиям по ряду причин — прежде всего, по дальности. Зато неплохо себя показали управляемые дроны-камикадзе класса «Ланцет», способные давать нужные дистанции и несущие приличную боевую часть.

Проблема в том, что таких изделий недостаточно и они неоправданно дороги. При этом нужно учитывать, что на кадрах мы видим только удачные попадания — промахи нам показывать не станут, — а между тем статистика в пользу промахов и неуспешных попаданий, когда поражение нанесено не было. Это, как раз, нормально — мы эту статистику применяем в расчетах, — но, повторюсь: дороговизна и нехватка. И мы над этим работаем — именно с этой приоритетной целью мы создавали фонд. Оказывается, тот же «Ланцет» может быть в десятки раз более дешевым.

Может, статистика немного изменится в сторону «пробелов» из-за более простых решений, но количество применений возрастет кратно — и уже есть готовые прототипы, которые должны будут пойти в серию. Это направление только развивается и в перспективе займет свою устойчивую нишу.

«ХОЧУ ЗАКОНЧИТЬ СВОЮ РАБОТУ САМ»

Когда-то полки в Петрограде, не желая отправки на фронт, поддержали большевиков, не задумываясь над тем, что на территориях, которые захватит враг, живут русские люди, и, не задумываясь, что потом отбивать эти территории будут их же собственные дети, пролив крови много больше, чем могли пролить в свой момент отцы.

Я не хочу, чтобы мой сын доделывал за меня мою работу — я хочу закончить ее сам. Бойцы «Вагнера» никогда не уклонялись, в отличие от тех полков, от войны, и вынесли на своем горбу тягот и лишений побольше многих. Но вольно или невольно мы снова можем прийти к тому, что потом наши ошибки будут исправлять наши дети.

Я верю своему президенту и убежден, что его позиция — это не эмоциональная позиция утратившего над собой контроль лидера. Объединяться нужно не на основе незрелых симпатий, а понимая последствия и перспективы.

Рядовой состав «Вагнера» не был посвящен в планы командования — по крайней мере, большая его часть. Бойцам сказали, что их перебрасывают на защиту Белгородской области, и они были немало удивлены дальнейшим ходом событий.

«ГОСПОДЬ ОТВЁЛ ОТ НАС БЕДУ»

С Евгением Пригожиным я общался всего раз по телефону — общение не дало никакого исчерпывающего представления о нем, как о человеке. Но позже, когда началась кампания с вербовкой зеков, я узнал о нем несколько больше, как о личности.

Случилась история, когда на совещании Пригожин начал требовать вводить в строй по тысячу зэков в день, а менеджер ЧВК, отвечавший за проект, возразил, что триста человек — это потолок.

Менеджер рассуждал трезво, исходя из реальной оценки возможностей, — но всесильному хозяину ответ не понравился, и личка Пригожина тут же скрутила парня и избила до полусмерти.

Три дня мы думали, что его убьют, но случилось чудо: Уткин вывез своего старого товарища подальше от босса, и вскоре тот, придя в себя, перебрался воевать в 45-ю бригаду ВДВ.

Этот случай сказал мне все: я составил приблизительный психопортрет Пригожина, и в каждом кабинете начал предупреждать о растущей угрозе. Мне было понятно, что человек с такими замашками служит только своим интересам.

Помню, несколько месяцев назад в разговоре с Димой Стешиным я делился своим мнением о ситуации с «Вагнером» и вероятных последствиях, причем, само ЧВК не вызывало у меня опасения — опасения вызывал Пригожин и то, как он мог использовать ЧВК.

К самим же «вагнеровцам» я относился, как к русским солдатам, которые предпочли по понятным причинам воевать не в Министерстве обороны, и воевали отлично.

Я всегда ежился, когда видел, как фигуру Пригожина возводят на пьедестал. То он строит церковь и его восхваляют за это, то он против коррупции и бездарности…

При этом было совершенно понятно, что содержит компанию он не на свои и получает все, что ни потребует. Описывают случай: замкомандующего ВДВ задолго до выплескивания конфликта Пригожина и МО в эфир стоял, как школьник, у его стола с утвержденными заявками на поставки вооружения, и ждал, когда Пригожин ознакомится.

Отпуская генерала, Пригожин сунул ему глумливый шеврон с надписью «Свиные войска» и сказал: «На, отдай своему начальнику…» Этот эпизод тоже лег в мое понимание личности Пригожина и природы его конфликта с военными, где высокомерие, как черта характера, тоже сыграло свою роль.

Знакомый с собственными бесами, справляться с которыми мне помогает Церковь и мои небесные покровители, я понял, что там за ад внутри этого человека, и понял, что нас в итоге ожидает. Даже понимая, что мало кто мне внемлет, я начал писать про то, что сила не должна быть в частных руках, что она в итоге подчинится тому, кто ею владеет…

«НИКАКИХ ВОЕННЫХ ЗАГОВОРОВ НЕ БЫЛО»

Пару слов о Теплинском… Познакомиться довелось в четырнадцатом — тогда он имел непосредственное отношение к нашим обстоятельствам. Скажу честно — отрадно было видеть человека, который не воспринимал происходящее у нас, как нечто отвлеченное.

Может, играло роль то, что с нашей землей его связывали общие с нами узы, может — просто человеческие честь, совесть и невозможность формально смотреть, как напрягается земля Донбасса, пытаясь не проиграть киевской хунте.

Сейчас эта фамилия часто склоняется в связи с последними событиями. Нередко звучит словосочетание — генеральская фронда… Бред полнейший. Никакой фронды не существует и никаких военных заговоров не было и не предполагалось! Все это выдумки охочих до внимания фантазеров.

Теплинский знал о моем отношении к Пригожину, и в общении со мной он достаточно критично отзывался о том пути, который Пригожин выбрал. Теплинский прекрасно понимал, к чему может привести гордыня. Знал ли он Пригожина? Знал.

Но Теплинский никогда не позволил бы себе есть из его рук — не та порода. Родине сейчас очень не хватает самоотверженных солдат, а генералов — тем более. Этот человек и так сейчас не может раскрыть свой потенциал из-за сложившейся вокруг него блокады, а если у кого-то хватит аргументов вообще убрать его с военной орбиты — мы все очень проиграем.

«ГЕНЕРАЛЬНАЯ БИТВА ТОЛЬКО НАЧАЛАСЬ»

Отсутствие выдающихся успехов у противника может поселить мысль, что он в принципе не способен на успехи. Это опасное заблуждение. Нам стоит немалых усилий сдерживать его давление, и его низкая результативность обусловлена, в первую очередь, самоотверженностью наших солдат и офицеров.

Пишет мне мой брат по духу — заместитель командира десантной бригады: семнадцать дней подряд, как командир взвода, с солдатами то в наступлении, то отбивая атаки противника, — бои жесточайшие…

Заместитель комбрига, в бригаде которого от первоначального состава осталось не слишком много, личным примером увлекал новое пополнение за собой. Он из штаба спустился в окопы, понимая, что только так он сможет укрепить не всегда мотивированных солдат — и они стоят и бьются.

Конечно, противник тоже не из стали и несгораемого пластика — он тоже не хочет умирать. При этом, когда читаешь, что он проходит подготовку где-нибудь в Польше управлению импортными танками — принимаешь это к сведению. Но когда проскакивает, что курсы подготовки пятидневные, — то становится ясно, кто управляет западными гробами на поле боя: экипаж за эти пять дней едва успевает изучить основные кнопки и рычаги.

В общем, как говорил Толстой, к войне нужно относиться строго и серьезно. Генеральная битва только началась, и не факт, что она будет последней.

ГОСУДАРСТВО И «ЧАСТНИКИ»

Много добровольцев четырнадцатого года в итоге оказалось в ЧВК, придав такому явлению, как частная военная компания, сугубо российский оттенок.

К американским ЧВК отношение у нас было однозначным — наёмники. Но зная, что в создаваемые у нас ЧВК пошли люди мотивированные, которые перед этим совершенно бесплатно грудью встали на защиту высоких смыслов и идеалов — сказать про наши ЧВК, что это сборище военных авантюристов, не ценящих ничего, кроме хороших денег, было нельзя. А сейчас нельзя тем более — никакие деньги не компенсируют рисков и потерь.

Опыт этой войны показал, что в частной структуре можно внедрить самые эффективные методики управления, минимизировав отрицательное влияние военной бюрократии. Вот уж точно не представляю себе журналов учёта расходования мыла в ЧВК. И многие увлеклись формулой организации военной работы в ЧВК, особенно в вопросах взаимодействия и принятия решений, что для армии по-прежнему остается немалой проблемой.

Однако, когда после присоединения к России перед силовиками в ДНР, не входящими в систему Минобороны, поставили вопрос о вхождении в предполагаемую ЧВК, то «Восток» отказался, четко определившись по направлению — в Росгвардию.

Сейчас стали очевидны и те особенности ЧВК, которые до сих пор себя не проявляли. Если согласно указа президента «государственных» военнослужащих не увольняют до окончания войны, за исключением отдельных категорий, — то на ЧВК это не распространяется, и собственник в силу каких-либо причин может принимать в этом вопросе отдельное решение.

Мало того: по истечению срока контракта собственник обязан отпустить сотрудника, если тот не хочет продлевать контракт, а когда речь идет о тысячах человек одновременно, то это рождает кризис, который наряду с общим снарядным дефицитом и естественными боевыми потерями ставит собственника перед тяжелым выбором.

В ходе переменчивой войны перед нами открылись и сильные, и слабые стороны частников. Частники показали нам, как можно организовать работу, чтобы выжать из имеющихся сил и средств максимум эффективности.

Но одновременно мы увидели, насколько слабо может государство влиять на своего частного «партнера», если у того возникают собственные соображения. Если бы мы умели брать лучшее и быстро внедрять это в практику — это было бы хорошим результатом государственно-частного партнерства.

Но, к сожалению, что может быть внедрено в рамках малой системы — плохо приживается в рамках системы большой, — другая физика процессов.

И, тем не менее, перспектива у нас только одна: строить эффективную государственную силу, подчиненную не частной воле, а интересам страны, не отказываясь от ЧВК на других направлениях, где вмешательство государства было бы невыгодным.

ИДТИ ДО КОНЦА

Несколько слов о мотивации… Не раз приходилось слышать фразу: «Мы здесь, чтобы вам помогать». Нужно признать, что очень большой процент российских солдат всех категорий — и добровольцы, и мобилизованные, и кадровые, — считают, что они прибыли на землю Донбасса, чтобы помочь нам устоять против Украины.

Даже само присоединение Донбасса к России воспринимается, как акт оказания помощи, а не как восстановление исторической справедливости. Почему так и как это влияет на ход войны?

Почему так… Начнем с того, что сложная формула сложно воспринимается. Историческая память, зов предков, Русь Триединая…. Все это мотивация для тех, кто думает особенными категориями.

Дальнобойщику, на кузове которого мгновенно появилась пригожинская кувалда, как мерило всего и вся — тому такие сложности классово чужды… Ему нужна формула попроще. Противнику легче — ему не нужны сложные построения, чтобы доказывать, что они отбивают свою землю…

При этом давайте вспомним информационную политику всех лет, начиная с четырнадцатого и до начала СВО… Донбасс всегда представлялся отдельным от России явлением, хотя и преданным России.

Мнение о том, что Донбасс — это историческая часть России, считалось маргинальным, потому что такое мнение, высказанное официально, накладывает обязательства… И металась информационная политика от Сирии к Донбассу в зависимости от актуальности.

А давайте порассуждаем: когда человек более готов идти до конца, — когда он борется за свое, или когда помогает другому? Почему мы не уперлись в Херсоне и не сковали армию противника? Почему не сильно упорствовали на других направлениях, где мы уступили не так, как нам уступили Бахмут?

А потому что воспринимали все недостаточно лично и глубоко… Это когда у тебя дома беда, а ты куда-то отлучился и нужно бежать — ты бежишь, даже когда уже пена изо рта. А когда ты решил побегать по стадиону для поддержания тонуса и вдруг почувствовал себя нехорошо — ты сходишь с дистанции и думаешь: ну, в следующий раз наверстаю… Утрированно, но близко к смыслу.

Вот этими рассуждениями я объясняю себе, почему, помимо всего прочего, противник оказывался успешнее нас. Не потому, что мы слабее его духом.

Сила духа — это способность к жертвенности и наличие причин эту способность активировать. У христианина отдать жизнь за други своя — высшая любовь.

Но давайте честно — мы те еще христиане. Поэтому причин активировать жертвенность у нас явно недоставало. Сейчас в эту землю пролито столько русской крови, что сказать про нее, что это не русская земля в прямом, а не историческом смысле — не имеет права никто.

«БОГ ХОЧЕТ ВИДЕТЬ НАС ДРУГИМИ»

Очевидно, что затяжная война не входила в наши планы, и как следствие — нам приходится перегруппировываться на ходу. Удивляет наивность тех, кто думает, что сейчас можно какими-то административными решениями резко улучшить наше положение.

Есть законы — они непреложны. Когда в ту тяжелую войну двенадцатилетние дети становились к станку — они знали, что им у станка делать. Оканчивая школу, я уже имел профессию токаря (третьего разряда), и до сих пор помню, как работать на токарно-винторезных станках.

Чтобы сейчас увеличивать выпуск военной продукции — нужна другая страна. Нужны кадры, нужна наука, нужно производство, бездумно порезанное в постразвальные годы…

Гайдаровская школа уверяет нас, что рынок все сам отрегулирует. Но рынок оставляет жить только то, на чем можно зарабатывать. Дело защиты государства с точки зрения рынка — дело нерентабельное. Дальше ситуативной выгоды рынок не заглядывает и не понимает, что сила или слабость государства, в конечном итоге, и определяет, каким будет рынок, и на чьих условиях он будет существовать.

Но не менее важно, чем наращивать темпы военного производства, — формировать сознание людей. Мы успешно взрастили поколения потребителей и сейчас столкнулись с тем, что сознание обывателя просто отторгает мысль, что нужно жертвовать.

Конституция потребителя не содержит те нормы, которые регламентируют жертвенность. Зачем? Для чего? Ради кого?.. Сам способ существования потребителя из рыночной эпохи построен на законах выгоды, а жертвовать — это тоже нерентабельно.

Пока не изменится смысловая основа нашего существования — у России не будет шансов. Любые поверхностные меры — это только примочки. Сейчас нужно выиграть время, чтобы не просто перезагрузиться — «перепрограммироваться». Не сделаем этого — только отсрочим итог.

Нужно другое образование и воспитание, нужен человек труда на пьедестале, а не успешный менеджер или торгаш, нужно прекратить поощрять аборты, нужно рожать детей и учить их быть людьми, а не потребителями…

Много чего нужно — для этого это непростое испытание. Мы хотели, как привыкли, проскочить на халяву и насобирать бонусов по легкому, — а нам сверху: да хрен вам. Богу мы такими, как есть, очевидно, не нужны, — Он хочет видеть нас другими. 

 

Площадки газеты "Спецназ России" и журнала "Разведчик" в социальных сетях:

Вконтакте: https://vk.com/specnazalpha

Одноклассники: https://ok.ru/group/55431337410586

Телеграм: https://t.me/specnazAlpha

Свыше 150 000 подписчиков. Присоединяйтесь к нам, друзья!