Автор: ПАВЕЛ ЕВДОКИМОВ

ИЗМЕНА И ПОДВИГ

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО.

Приводя в действие план «Барбаросса», Адольф Гитлер не планировал проведение зимней кампании в России. Фюрер сделал ставку на блицкриг, он был убежден, что Москва и Ленинград будут взяты до морозов. После чего Сталин неизбежно выкинет белый флаг.

У наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова было время, чтобы оперативно довести до приграничных округов «директиву номер один».

Однако два руководителя РККА, в отличие от наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова, мучительно долго составляли этот документ — до ночи, и шифровка ушла в войска только в 00:30 22 июня.

Кто действительно был приведен в полную боевую готовность, — это Флот и подчинявшиеся Л. П. Берия пограничные и внутренние войска. Там «директива номер один» была объявлена уже в 21:30 21 июня, то есть за шесть часов до начала агрессии.

Одновременно полная боевая готовность была объявлена во всех органах НКВД и НКГБ.

16 июня 1941 года начальник внешней разведки П. М. Фитин приказал старшему майору госбезопасности Павла Судоплатову провести анализ всей имеющейся информации и подготовить заключение о возможном нападении Германии на СССР.

В тот же день его вызвал к себе Лаврентий Берия и приказал создать «особую группу» из числа разведчиков, находящихся в подчинении Судоплатова. В случае начала войны она должна была выполнять разведывательно-диверсионные операции в тылу противника.

Тем временем 17 июня на участке 87-го пограничного отряда 17 июня 1941 года в районе города Ломжа задержали восемь диверсантов, одетых в форму комсостава НКВД и РККА, имевших хорошо изготовленные документы. Вот как вспоминал о тех событиях бывший начальник УНКВД БССР по Белостокской области С. С. Бельченко:

«В ночь на 17 июня 1941 г. мне позвонил начальник войск Белорусского пограничного округа генерал-лейтенант И. А. Богданов и сообщил, что в районе Ломжи пограничники задержали восемь вооруженных диверсантов.

Я попросил доставить всю группу в Белосток. Диверсанты были одеты в форму чекистов, командиров и политработников Красной Армии, имели хорошо оформленные фиктивные документы. На допросах они показали, что им дано задание скрытно выйти в район города Барановичи и, как только начнется война, приступить к активным действиям: портить телефонную связь, ракетами и другими способами указывать немецким самолетам сосредоточение наших войск, военной техники, аэродромы, сеять панику среди советских людей, убивать чекистов, работников милиции, командиров Красной Армии, распространять ложные, клеветнические слухи и т. д.

Задержанные подтвердили, что к нападению на Советский Союз у немцев все готово: войска находятся на исходных рубежах и ждут только сигнала, танки в укрытиях, артиллерия — на огневых позициях, горючее и боеприпасы в большом количестве спрятаны в лесах».

«ЗЕЛЁНЫЕ ФУРАЖКИ»

Чтобы понять, чем отличался подход руководства НКО и Генштаба РККА, с одной стороны, и НКВД — с другой, достаточно ознакомиться с документом от 20 июня 1941 года. Это приказ генерала И. А. Богданова.

«В целях усиления охраны границы ПРИКАЗЫВАЮ:

1. До 30 июня 1941 г. плановых занятий с личным составом не проводить.

2. Личный состав, находящийся на сборах на учебных заставах, немедленно вернуть на линейные заставы и впредь до особого распоряжения не вызывать.

3. Весь личный состав ручных пулеметчиков пропустить через трехдневные сборы на учебных заставах, вызывая по два пулеметчика с каждой линейной заставы.

4. Выходных дней личному составу до 30 июня 1941 г. не предоставлять.

5. Пограннаряды в ночное время (с 23:00 до 5:00) высылать в составе трех человек каждый. Все ручные пулеметы использовать в ночных нарядах в наиболее важных направлениях.

6. Срок пребывания в наряде в ночное время — 6 часов, в дневное 4 часа.

7. Расчет людей для несения службы строить так, чтобы с 23:00 до 5:00 службу несли на границе все люди, за исключением возвращающихся из нарядов к 23:00 и часовых заставы.

8. На отдельных, наиболее уязвимых фланговых направлениях выставить на десять дней посты под командой помощника начальника заставы.

9. Контрольную полосу днем проверять кавалеристами в составе двух человек каждый наряд, срок службы — 8-9 часов беспрерывного движения влево и вправо по участку.

10. Ночью проверку КП и каждой точки проводить не реже, чем через полтора часа. КП каждой заставы разбить на два-три участка.

11. Пограннаряды располагать не ближе 300 м от линии границы».

(Цитата по сборнику документов «Пограничные войска СССР. 1939 — июнь 1941 г.», страница 402.)

В ту последнюю ночь части западных пограничных округов осуществляли усиленную охрану рубежей страны. Часть личного состава застав находилась в нарядах, основной состав — во взводных опорных пунктах.

Личный состав резервных подразделений пограничных комендатур и отрядов находился в помещениях по месту своей постоянной дислокации.

Тогда, в июне, среди потерь «зеленых фуражек» более 90 % составили «пропавшие без вести». Не предназначенные к отражению вторжения регулярных войск, заставы стойко держались под натиском превосходящих сил Вермахта и сателлитов Рейха.

Именно первых двух дней, обильно политых кровью пограничников, Гитлеру не хватило, чтобы захватить Москву, когда они могли это сделать в середине октября 1941 года.

ГЛЯДЯ ИЗ ЛОНДОНА

Гитлер, начиная со времен написания свой книги «Майн Кампф» («Моя борьба»), всячески декларировал любовь к Англии. И к лету 1941 года полагал, заручился поддержкой Великобритании.

Как известно, Гитлер — как впрочем, и его генералы — чрезвычайно опасался войны на два фронта. И добивался от Лондона именно гарантии нейтралитета. И таковые, как можно предположить, были получены Берлином. Их смысл заключался в том, что Англия не откроет второй фронт до 1944 года.

10 мая 1941 года, усевшись за штурвал самолета, в Шотландию перелетел наци № 2 Рудольф Гесс. До этого, насколько можно судить, с ним установила контакт британская разведка. Ему было заявлено, что если Рейх объявит войну Советам, Англия прекратит военные действия. Гесс, в свою очередь, убедил Гитлера, что всему этому можно верить.

Оказавшись в Шотландии, Гесс получил возможность встретиться с официальными лицами. Он поставил британцев в известность, что Гитлер непременно нападет на Советский Союз — этот вопрос решен окончательно и не будет переигран.

…Железной поступью Рейх продвигался на Восток под аккомпанемент магической музыки Вагнера. Лондон заботливо расчищал Вотану дорогу, провоцируя новый глобальный передел мира.

До этого Берлин был «умиротворен» за счет Чехословакии, доверившейся Англии и и Франции, и оказавшейся под пятой оккупантов. Затем настал черед панской Польши, ходившей (до времени) в союзниках Рейха. Ее разгром был молниеносным и ошеломительным.

И, наконец, в 1940 году Франция была предана своей военно-политической элитой, и солдаты Вермахта, колонна за колонной, прошли парадом по улицам Парижа.

К моменту нападения на СССР вся континентальная Европа находилась в руках Гитлера и его союзников (Италии, Финляндии, Испании, Венгрии, Румынии, Болгарии, Словакии, Хорватии) — ее экономика и ресурсы, все без исключения, работало на Рейх.

«НЕ В ДУХЕ ХОЗЯИН»

Командующего Белорусским Особым военным округом (фронтом) генерала Дмитрия Павлова с завидным упорством продолжают именовать жертвой сталинских репрессий. Он, дескать, «ответил за всех».

Будущий Главный маршал авиации Александр Голованов незадолго был назначен командиром 212-го полка дальнебомбардировочной авиации, базировавшегося в ЗапОВО, и отправился представляться командующему округом Павлову.

«В кабинете за письменным столом сидел довольно массивного телосложения человек с бритой головой, со знаками различия генерала армии.

Павлов поздоровался со мной, спросил, почему так долго не приезжал в Минск, поинтересовался, что мне нужно, и сказал, что давно уже дал распоряжение, чтобы нас всем обеспечивали, так как об этом его просил Сталин. Только я начал отвечать на его вопросы, как он, перебив меня, внес предложение подчинить полк непосредственно ему. Я доложил, что таких вопросов не решаю.

— А мы сейчас позвоним товарищу Сталину. — Он снял трубку и заказал Москву.

Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. Не успел он сказать, что звонит по поводу подчинения Голованова, который сейчас находится у него, как по его ответам я понял, что Сталин задает встречные вопросы.

— Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я еще раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин… А как насчет Голованова? Ясно.

Он положил трубку.

— Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе.

Я выжидательно молчал.

— Не хочет хозяин подчинить вас мне. Своих, говорит, дел у вас много. А зря.

На этом мы и расстались» («Дальняя бомбардировочная…» Москва, 2004 год).

Рассказав о том, чему был свидетелем, А. Е. Голованов не смог удержаться и развил эту крайне болезненную тему: «Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдет и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов?

К этому времени и у нас в полку появились разведывательные данные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы…

Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остается тайной. Может быть, детально проведенный анализ оставшихся документов прольет свет на этот вопрос…»

Почему войска не были приведены в боевую готовность, хотя уже накануне стало очевидно, что завтра может грянуть война и, как известно, были отданы на сей счет определенные указания? Кто виноват в том, что эти, хотя и запоздалые, указания, пусть оставлявшие на подготовку самые что ни на есть считанные часы, не были сразу доведены до войск?

По укоренившейся за многие годы версии, все как будто упирается в Сталина, а так ли это?!

Ведь, как известно, после полученных из Москвы распоряжений Военно-Морской Флот был приведен в боевую готовность до наступления регулярных войск фашистской Германии.

Является ли один Сталин виной этой, надо прямо сказать, катастрофы?»

Маршал Голованов, писавший эти воспоминания «в стол», не дает ответа, но подводит к мысли, что вину за катастрофу лета сорок первого должно, как минимум, разделить со Сталиным тогдашнее военное руководства страны.

СНЯТЬ С САМОЛЁТОВ ОРУЖИЕ

Из воспоминаний Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Сергея Долгушина, встретившего войну младшим лейтенантом в 122-м истребительном авиационном полку непосредственно на границе, в полосе ЗапОВО:

«…Накануне войны я служил на аэродроме, расположенном в 17 км от границы. В субботу 21 июня 1941 г. прилетел к нам командующий округом генерал армии Павлов, командующий ВВС округа генерал Копец… Нас с Макаровым послали на воздушную разведку. На немецком аэродроме до этого дня было всего 30 самолетов. Это мы проверяли неоднократно, но в этот день оказалось, что туда было переброшено еще более 200 немецких самолетов…»

Что же в этой ситуации сделал генерал Павлов?

«Часов в 18 поступил приказ командующего снять с самолетов оружие и боеприпасы. Приказ есть приказ — оружие мы сняли. Но ящики с боеприпасами оставили. 22 июня в 2 часа 30 минут объявили тревогу, и пришлось нам вместо того, чтобы взлетать и прикрывать аэродром, в срочном порядке пушки и пулеметы на самолеты устанавливать. Наше звено первым установило пушки, и тут появились 15 вражеских самолетов…»

Днем 21 июня командир развернутой в районе Брест-Кобрин 10-й смешанной авиационной дивизии полковник Н. Г. Белов получил шифровку из штаба ЗапОВО: приказ от 20 июня о приведении частей в полную боевую готовность и запрещении отпусков отменить!

«На аэродроме меня уже ждал начальник штаба дивизии полковник Федульев.

— Получена новая шифровка. Приказ о приведении частей в боевую готовность и запрещении отпусков — отменяется. Частям заниматься по плану боевой подготовки.

— Как так? — удивился. — Ничего не пойму.

— Ну что ж, нет худа без добра. В воскресенье проведем спортивные соревнования. А то мы было отменили их. В 33-м истребительном полку все подготовлено.

— Нет, Семён Иванович! Давайте эту шифровку пока не будем доводить. Пусть все остается по-старому, да и не хочется вызывать спортсменов из частей» (Н. Белов, «Горячие сердца». В сборнике «Буг в огне». Минск, «Беларусь», 1965 год).

Аналогичный приказ получили и в 9-й смешанной авиационной дивизии (Белосток-Волковыск). И это все происходит в самый канун гитлеровского вторжения.

Как пишет Арсен Мартиросян: «В 13-м БАП этой дивизии приказ выполнили с превеликим удовольствием: командование авиаполка, летчики, техники уехали к своим семьям, авиационный гарнизон остался на попечении внутренней службы. Зенитную батарею, прикрывавшую аэродром, сняли и отправили на учения!»

Оголенный аэродром 13-го БАП уже в первые часы агрессии голыми руками был взят немцами вместе с новыми самолетами Ар-2 и Пе-2. Что это — преступное разгильдяйство или измена?..

БРОСОК К МОСКВЕ

Благодаря Павлову мы обязаны тому, что три дивизии (одна танковая и две стрелковые) не были выведены из Бреста для прикрытия, а оставались в городе и утром 22-го, подвергшись убойному огню фашистской артиллерии, перестали существовать как боевые единицы.

В брешь устремились танки Гудериана, окружив наши войска под Минском, который пал на седьмой день после начала войны.

После таких колоссальных потерь Кремль не успевает сформировать сплошной фронт на московском направлении. Гудериан снова вместе с танковой группой Гота окружает наши войска, теперь уже под Смоленском.

А дальше — Москва! В середине октября 1941-го передовые подразделения Вермахта стояли на пороге беззащитной столицы, где 15-го, 16-го и 17-го началась паника.

Несмотря на уговоры, Сталин остался в Москве. В столице было введено осадное положение.

Ценой своих жизней дивизии народного ополчения, сформированные из москвичей-добровольцев, истребительные батальоны и отряды НКВД позволили выиграть время.

А потом подошли сибирские и дальневосточные стрелки, и время гитлеровцами было безвозвратно упущено. Москву удалось отстоять. На то был промысел Божий.

Гитлера часто изображают параноиком, который в своих поступках руководствовался чем угодно, но только не здравым смыслом. Вот и в отношении блицкрига ссылаются на неких астрологов, предсказавших фюреру быструю победу.

Но дело, очевидно, в другом: Гитлер, поставивший на колени всю континентальную Европу, или был уверен, что СССР — это колосса на глиняных ногах, или располагал информацией, которая позволяла рассчитывать на скорый успех «Барбароссы».

ТРАГЕДИЯ БРЕСТА

За героической обороной цитадели Бреста не афишируется тот факт, что город стал единственным из областных центров СССР, взятый практически без сопротивления — уже к полудню 22 июня 1941 года.

Хотя сил и средства для отражения агрессии было вполне достаточно. Ими можно было деблокировать гарнизон крепости. Но для руководителей в Бресте — партийных, советских и военных — война явилась полной неожиданностью.

На судебном процессе 22 июля начальник связи Западного фронта Андрей Григорьев показывал: «Война застала Западный Особый военный округ врасплох. Мирное настроение, царившее все время в штабе, безусловно, передавалось и в войска. Штабы армий находились на зимних квартирах и были разгромлены, и, наконец, часть войск (Брестский гарнизон) подвергалась бомбардировке на своих зимних квартирах».

Перед самой войной, согласно директиве Генштаба РККА, все войска, стоявшие непосредственно на границе, следовало отвести на несколько километров назад — на рубежи подготовленных укреплений. Однако части 4-й армии так и не были выведены из Брестской крепости, где их и застало начало войны.

На суде Павлов утверждал, что отдавал приказ о выводе армии, но не проверил исполнение. На это командующий 4-й армией Коробков заявил, что никаких приказов он не получал. Кто-то из них явно врал — но кто?

Лишь спустя четверть века нашелся свидетель — упомянутый выше генерал-майор авиации, а тогда полковник Николай Белов, командир 10-й смешанной авиадивизии.

«20 июня я получил телеграмму начальника штаба ВВС округа полковника С. А. Худякова с приказом командующего ВВС округа: «Привести части в боевую готовность. Отпуск командному составу запретить. Находящихся в отпусках отозвать».

Сразу же приказ командующего был передан в части. Командиры полков получили и мой приказ: «Самолеты рассредоточить за границей аэродрома, там же вырыть щели для укрытия личного состава. Личный состав из расположения лагеря не отпускать».

О приказе командующего ВВС округа я доложил командующему 4-й армии генералу Коробкову, который мне ответил:

— Я такого приказа не имею.

В этот же день я зашел к члену Военного Совета дивизионному комиссару Шлыкову.

— Товарищ комиссар, получен приказ от командующего ВВС округа — привести части в боевую готовность. Я прошу вас настоять перед округом отправить семьи комсостава.

— Мы писали в округ, чтобы разрешили вывести из Бреста одну дивизию, некоторые склады и госпиталь. Нам ответили: «Разрешаем перевести лишь часть госпиталя». Так что ставить этот вопрос бесполезно».

 

Какой‑нибудь другой народ мог сказать: «Ну вас к черту! Вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой». Это могло случиться, имейте в виду».

Из тоста Иосифа Сталина за русский народ. 24 мая 1945 года

Окончание в следующем номере. 

 

ЕВДОКИМОВ Павел Анатольевич — главный редактор газеты «Спецназ России», советник президента Международной Ассоциации ветеранов подразделения антитеррора «Альфа».

Парламентский корреспондент в Верховном Совете СССР и Верховном Совете РСФСР-РФ.

Работал на руководящих должностях в центральных СМИ — еженедельной газете «Россия» и Общенациональной газете «Россiя».

Выезжал в командировки в горячие точки: Чечня, Таджикистан и Зона СВО.

Награжден медалями «За боевое содружество» (МВД), «Генерал Маргелов» (МО), «За взаимодействие с ФСБ России», знаком «За службу на Кавказе», орденами преподобного Сергия Радонежского 3‑й степени (РПЦ) и «Ветеранская Слава» 2‑й степени (Международной Ассоциации «Альфа»).

Лауреат Премии ФСБ России, Всероссийской премии «Журналисты против террора».

Литературный редактор книги Героя Советского Союза Г. Н. Зайцева «Альфа» — моя судьба».