Автор: Алексей Щербаков

КОНЕЦ БОЛЬШОЙ ЛИГОВКИ

В любом большом городе есть районы, пользующиеся скверной репутацией. Куда без особой нужды ходить не стоит, особенно в тёмное время суток. В начале ХХ века в Питере таким районом были окрестности Лиговского проспекта. Или, иначе — Большая Лиговка. Улица, жившая по своим криминальным законам. Долгое время как царские, так и советские власти ничего не могли с ней поделать. Но у сотрудников Ленинградского уголовного розыска нашлась и на нее управа.

Давно замечено, что после любой большой войны наблюдается резкий взлет преступности. И Россия двадцатых годов, пережившая мировую и Гражданскую войны, исключением не стала. Слишком много пришло с многочисленных фронтов молодых людей, которые так и не научились никакому полезному ремеслу, зато очень хорошо умели «экспроприировать экспроприаторов». Прибавьте к этому нэп — время, когда появилось достаточное количество богатых людей, у которых есть, что взять…

Да и преступник пошел другой. До революции вооруженные разбои были явлением достаточно редким. Воры дореволюционной формации избегали применять насилие. «Старые» преступники, к примеру, когда им предъявляли обвинение в соучастие в каком-нибудь «мокром» деле, обычно заявляли: «На «мокрое» дело никто из нас, товарищ инспектор, вы сами знаете, никогда не пойдет».

Новая же генерация уголовников не боялась ни Бога, ни черта. Они не боялись крови и применяли оружие без раздумий. Это была совершенно новая уголовная субкультура, которая в отличие от старых воров, «жиганов», называла себя «уркаганами». У них были несколько иная феня и иные «понятия». Так, к примеру, уркаганы отлично освоили социальную демагогию, изображая себя на судах эдакими борцами с социальной несправедливостью, грабящих «жирных нэпманов». Конечно, кого еще им было грабить? С рабочих в то время взять было особо нечего. Как бы то ни было, волна преступности захлестнула страну.

Днем шуба ваша — вечером наша

Центром питерского криминала являлась Большая Лиговка — место с еще дореволюционными традициями. Многие из здешних обитателей чуть ли не с пеленок приобщались к уголовному миру. Чуть ли не каждое питейное заведение являлось местом скупки краденого. Уркаганы, потеснив «стариков», быстро здесь освоились — и пошла писать губерния… Появление с наступлением темноты постороннего в хорошем костюме почти гарантированно заканчивалось тем, что его этого самого костюма лишали. А заодно — бумажника и часов. Недаром на Лиговке бытовала поговорка: «Днем шуба ваша — вечером наша». Впрочем, могли ограбить и днем. Как водится, в подобном районе процветали и «смежные» с криминалом занятия. Такие, к примеру, как торговля «марафетом» (кокаином), проституция. Сюда же стекались беглецы из исправительных домов — тогдашних мест отсидки. На Лиговке они всегда могли рассчитывать на помощь, на то, что их «приставят к делу».

Одним из любимых мест для промысла аборигенов Лиговки являлся расположенный неподалеку Московский вокзал, на котором всегда можно было найти «толстого фраера». К примеру, огромной популярностью пользовался старый, как мир, способ. Хорошенькая девушка строила глазки какому-нибудь богатому гражданину… Знакомились. А дальше, как в популярной песне тех лет: «Проводить до дому позвала». Жертву заводили в лиговские дворы, где поджидали крепкие ребята. Частенько дело не ограничивалось грабежом, могли и убить.

Но это были так, детские забавы. Более серьезные уголовники промышляли грабежами квартир богатых нэпманов. Выходили на богатые хаты с помощью наводчиц (или, как тогда говорили, подводчиц). Наводчиц было так много, что за свою работу они получали сущие гроши — обычно пару каких-нибудь не слишком ценных тряпок. Чаще всего наводчицами были проститутки. Они выцепляли богатых дядек, посещали их квартиры — а потом открывали подельщикам дверь. Врывались парни с наганами и начинали требовать деньги. В те времена состоятельные люди обычно хранили сбережения дома — в виде золотых царских десяток или драгоценностей. Поэтому улов мог быть немаленьким.

Вот типичная история ограбления.

Около 4 часов дня 4 марта 1922 года в квартиру богатого предпринимателя Богачева, на Казанской улице, 39, кто-то постучался. К двери подошла прислуга Богачевых — Бронислава Протас и спросила:- Кто там?

Ей ответили также вопросом:

- Дома ли мадам с Симой, и где Эмилия?

Протас ответила, что Богачевой нет дома, а Эмилия лежит больная.

Затем она спросила:

- Кто это там, не Ваня ли (знакомый Эмилии).

Голос из-за двери ответил:

-Да.

Бронислава отперла дверь.

В квартиру вошли двое неизвестных и сразу же обратились к дочери Богачевой с возгласом:

– Ах, Симочка!

В этот же самый момент оба они наставили револьверы на трех женщин и, загнав их в последнюю комнату, связали. Один из вошедших, в военной шинели, руководивший налетом, приставил револьвер к виску Протас и потребовал указать, где лежат ценности и дорогие вещи.

– Если ты этого не скажешь, я прострелю тебе, как цыпленку, голову, — сказал налетчик.

Но Протас ответила, что не знает, где хранятся у «господ» ценности. Тогда налетчик в военной шинели сказал:

– Мы и без тебя все, что нам нужно, найдем.

Взломав стилетом шкафы, грабители забрали меховые и ценные вещи и, сложив их в корзину, взятую из кухни, вынесли ее с парадного хода.

Через две недели, 18 марта 1922 года, около 9 часов вечера в квартиру, принадлежащую доктору Якову Грилихесу, позвонили, и на вопрос прислуги: «Кто там?» ответили, что доктору принесли записку из штаба.

Прислуга открыла дверь. На кухню вошли двое. Один из них протянул прислуге какую-то бумажку. Другой в это время направил на нее револьвер и сказал:

– Говори: одна дома или нет? Только не ори!

Получив ответ, что дома никого, кроме нее, нет, грабители взяли ее за руки и повели по комнатам, требуя указать, где деньги.

Прислуга ответила, что она этого не знает.

Тогда налетчики стали брать все, что попадало им под руку: белье, одежду и пр.

Уложив все награбленное в узел, один из налетчиков пошел за извозчиком, а другой остался сторожить прислугу.

По возвращении они связали прислугу полотенцами по рукам и ногам, положили на кровать и, приказав молчать и не шевелиться, скрылись.

Особой дерзостью отличался знаменитый рецидивист Павел Кторов по кличке Цыган. О Цыгане ходили разные слухи. Поговаривали, в 1917 году он был одним из организаторов похода Лиговской шпаны на винные погреба, а в годы Гражданской о под видом обысков «реквизировал» у запуганных красным террором обывателей деньги и ценности. В годы НЭПа, когда скоробогачи плодились, как поганки после дождя, Цыган развернулся как никогда.

Конец осиного гнезда

Одним из центров Лиговки был трактир «Бристоль» расположенный неподалеку от нынешней станции метро «Лиговский проспект». Это было место, куда, как говорится, чужие не ходят. В трактире собирались местные «большие люди», которые обсуждали здесь свои дела. Все работники заведения имели то или другое отношение к криминалу. Хозяин, Вадим Нефедов, был хорошо знаком еще царской полиции, поскольку в 1913 году привлекался за скупку краденого. Но открутился. Теперь он являлся держателем местного общака. А кроме того, был в курсе всех последних новостей криминального мира.

Работники ленинградского уголовного розыска знали, что с трактиром очень и очень неладно. Но одно дело знать — другое поймать. Дело в том, что в те времена большинство работников угро были людьми молодыми и не слишком опытными. О юридическом образовании в большинстве случаев и речи не шло, как и о серьезной профессиональной подготовке. В опера приходили по путевкам от партийных или комсомольских организаций — и учились ловить преступников, что называется, на ходу. О работе с «барабанами», источниками оперативной информации, тогдашние милиционеры имели самое смутное представление.

Самым распространенным методом борьбы с криминалом были облавы. Но для того, чтобы прочесать всю Лиговку, сил не было. С «Бристолем» тоже ничего путного не выходило. Местных завсегдатаев всегда кто-то успевал предупредить — и, нагрянув, опера находили только неинтересную мелкоуголовную сошку.

В середине двадцатых в уголовном розыске было принято решение взяться за Лиговку всерьез. Начались попытки внедрения в местную среду своих людей. Поначалу дела шли не слишком удачно. Лиговка была чрезвычайно сплоченным районом, в котором все друг друга знали, а к чужакам относились с большим недоверием. Поэтому долгое время никакой ценной информации агентам получить не удавалось. Трех оперов раскрыли — они были найдены убитыми.

Дело сдвинулось с мертвой точки благодаря молодой сотруднице уголовного розыска Марии Евдокимовой. Она совсем недавно пришла на работу, потому в уголовной среде ее никто не знал. Мария выдавала себя за хипесницу (то есть за женщину, притворяющуяюся проституткой, чтобы ограбить доверчивого клиента — нечто вроде современных «клофелинщиц»), которой необходимо отсидеться где-нибудь на тихой работе. Она каким-то образом сумела завоевать доверие хозяина «Бристоля», обычно крайне подозрительного. Может быть, дело еще и в уголовной психологии. Эмансипация только начиналась. Женщина-опер — по тем временам это было большой редкостью, в такое поверить было трудно. Как бы то ни было, девушка стала работать в трактире на какой-то мелкой должности — и имела возможность многое видеть и слышать. Она умела «сливаться с местностью» — вскоре примелькалась, на нее перестали обращать внимание. Работником Мария оказалась отличным. Уже через месяц в распоряжении оперов оказалось множество сведений: кто, где, когда. Мало того. С ее помощью вычислили и утечку информации из милиции. Предателем оказалась одна из канцелярских работниц, Ирина Смолова, которая как-то слишком часто захаживала в «Бристоль». Как потом оказалось, «ссучиться» ее заставила та же причина, что и сегодняшних нечистых на руку ментов — безответная любовь к деньгам и хорошей жизни.

Теперь можно было начинать игру всерьез. «Час икс» был назначен на ноябрьский вечер 1926 года. В это день уголовный розыск мобилизовал все свои силы. В помощь привлекли курсантов командирских училищ, вооруженных винтовками. В назначенное время по Лиговке прошла грандиозная облава, выглядевшая покруче голливудского сериала.

Несколько десятков машин, нагруженных милиционерами и курсантами, подъехали к злачным местам. Тогда еще не имелось сегодняшних ОМОНовских наработок. В те времена просто врывались и командовали: «Всем руки вверх!» Не все исполняли это приказание. Некоторые пытались отстреливаться. Милиционеры, само собой, в ответ вели огонь на поражение… В результате пяти гражданам, среди которых оказался и Кторов, суд был уже ни к чему. Были ранены и двое милиционеров.

Всего взяли несколько десятков крупных бандитов и пропасть разнообразной шпаны. Трактир «Бристоль» прекратил свое существование, а его хозяин отправился в «Кресты».

Это была одна из первых в СССР массовых зачисток города от криминального элемента.

Большой Лиговке был нанесен удар под дых. Постепенно ее былая слава стала городской легендой — а в реальности она уже никогда не возродилась.