Автор: Юрий Нерсесов

АЛЫЕ МАКИ И ПАНСКИЕ ВРАКИ

До сих пор неизвестно, рассказал ли генерал Коморовский лондонским боссам о своем рандеву с немецким разведчиком и о том, что противник досконально осведомлен насчет планов восстания? Сейчас это уже неважно, поскольку в дальнейшем панство действовало так, как будто гитлеровцы ничего не знали. Уже 21 июля 1944 года Коморовский послал в Лондон чрезвычайно бодрое донесение, свидетельствующее о ведущейся полным ходом подготовке выступления.

«Последнее покушение на Гитлера, а также военное положение Германии могут в любую минуту привести к ее краху, что заставляет нас быть в постоянной готовности к восстанию. В связи с этим я отдал приказ о состоянии готовности к восстанию с часу ночи 25 июля» (Р.Назаревич. «Варшавское восстание». М.: «Прогресс», 1989).

Прочтя столь оптимистичное письмо, глава эмигрантского правительства Станислав Миколайчик 29 июля обратился насчет помощи к английскому командованию, но там его без особых церемоний послали. Сражение в Нормандии было в самом разгаре, а параллельно британские части высаживались в южной Франции, вели позиционные бои в Италии и Бирме, да еще и готовились к вторжению в Грецию. Только счастья в виде бунтующей за тысячи километров Варшавы им и не хватало!

Получив от ворот поворот, Миколайчик с Коморовским не смутились и продолжали гнуть свою линию. Последний уже в 1945 году оправдывал приказ о начале выступления якобы имевшим место появлением частей Красной Армии в восточном пригороде Варшавы Грохуве, где фельдмаршал Дибич некогда славно намылил холку его почтенным предкам. Но поскольку никаких краснозвездных танков в Грохув не входило, Коморовский либо продолжал добросовестно заблуждаться, либо (и скорее всего) нахально врал.

Были ли премьер с генералом обычными самоуверенными болванами, или действительно кто-то из них работал на немцев? В любом случае, германское командование могло только мечтать о столь удобном противнике, любезно лезущем на рожон в заранее обговоренное время. В час дня 1 августа 1944 года на военных объектах оккупантов в польской столице объявили боевую тревогу, а в 17:00 дежурный офицер штаба 9-й армии отметил в дневнике: «Ожидаемое восстание поляков (АК) в Варшаве началось».

Само собой, с этакой конспирацией аковцев жестоко обломали в первый же день. Почти все атакованные военные объекты успешно отбили атаки, изрядно потрепав повстанцев. К исходу 1 августа из 40 тысяч бойцов Армии Крайовой было убито и ранено более 2 тысяч, тогда как немцы потеряли вчетверо меньше. Правда большую часть жилых кварталов восставшие заняли, но удержать их, располагая чуть более чем 3 тысячами стволов, шансов не имели.

Ситуация могла измениться, захвати АК мосты через Вислу и расположенный на восточном берегу реки район Прагу. Тогда приближающиеся к городу авангарды советских войск получали возможность соединиться с повстанцами, а там, глядишь, и до подхода главных сил продержаться.

Но не тут-то было! К приятному удивлению трехсот немецких саперов и зенитчиков, охранявших мосты, по ним только немного постреляли издали. В Праге слабые отряды восставших у Виленского и Восточного вокзалов перебили уже через двое суток. Вместо захвата мостов Коморовский начал совершенно бессмысленное наступление вдоль улицы Собесского в изолированных от основного района восстания южных кварталах Верхний и Нижний Мокотув. Подобным образом паны продолжали развлекаться и далее, швыряя своих еле вооруженных подчиненных на штурм никому не нужных позиций.

Впоследствии писатель Ежи Ставинский в своих автобиографических «Записках молодого варшавянина» искренне недоумевал, на кой пес его отцам-командирам понадобилось класть народ под стенами старого королевского замка Круликарни, но ответа так и не нашел. Не нашел его и покойный король Ян Собесский, хотя, в отличие от аковских вожаков, воякой был отменным. Говорят, его величество очень злобно матерился с того света, но достать нерадивых потомков своей проверенной саблей, увы, не мог.

Впрочем, кое-каких успехов поляки все же достигли. По донесению заброшенного в Варшаву для установления связи с повстанцами советского разведчика Ивана Колоса, всех попавшихся под руку украинцев и уцелевших после разгрома варшавского гетто евреев они прикончили чрезвычайно оперативно. Одновременно они на всякий случай захватили нескольких советских пленных, сумевших в суматохе сбежать от немцев.

Гнусная сталинская пропаганда? Нет, все годы существования Советского Союза доклад Колоса был засекречен, и в его изданные в 1956 году воспоминания сведения о погромах и охоте за пленными не вошли. Не вошли туда и история о нападении на группу солдат 1-й советско-польской армии, а также рассказ о попытке аковцев расправиться с самим автором. Не хотели кремлевские владыки совсем уж позорить братьев-славян, пусть даже из антикоммунистической АК. Лишь в наши дни сообщение Колоса опубликовано в «Военно-историческом журнале» (№4, 1993 г.), и прочтя его, можно предположить, откуда взялись несуразные цифры потерь участников боев в польской столице.

Повстанцев, по различным польским источникам, погибло от 13 до 25 тысяч, и такой разброс понятен. В ходе боев к АК присоединилось немало добровольцев из гражданского населения, решивших, что Гитлеру уже совсем капут. Но вот в немецкие потери — 26 тысяч, из них 16 тысяч убитыми, при таком бардачном руководстве восстанием поверить невозможно.

Само количество погибших фрицев, учитывая польские традиции приватизации чужих побед, сомнения не вызывает. Если учесть сентябрьское наступление советско-польских войск в Праге, их попытку захватить плацдарм на западном берегу Вислы да непрерывные удары советских орудий и бомбардировщиков по немецким опорным пунктам в Варшаве — 16 тысяч получиться как раз может. Но соотношение убитых и раненых почти два к одному реально лишь при полном разгроме немцев, а разбили-то как раз поляков. Более того, даже 1 августа, когда в нескольких местах тыловые части оккупантов все же удалось захватить врасплох, поляки потеряли вчетверо больше. Так в чем же дело?

Прямых доказательств у меня сейчас нет, однако ассоциации возникают очень скверные. В самом деле, из отчета Колоса известно, что восставшие убивали украинцев и евреев. С другой стороны, еще в 1939 году поляки перебили хоть и не 58 тысяч, как утверждал Геббельс, но все же не менее 2 тысяч своих граждан немецкой национальности, лишь незначительная часть которых выступила на стороне Гитлера. Наконец, губернатор Варшавского округа Фишер, будучи не в курсе закулисных переговоров Коморовского с Фухсом, воспринял предпринятые военными властями меры безопасности в штыки и даже обвинил их в паникерстве...

Вот поневоле и закрадывается мыслишка: а не перебили ли достопочтенные соратники Коморовского несколько тысяч гражданских немцев, успокоенных герром Фишером? Может и вправду их прикончили, да задним числом и превратили в военных? Учитывая все вышеизложенное — вполне возможно. Если оно действительно так, я, конечно, аковцев не осуждаю — герров и фрау в чужую столицу никто не звал. Но вот считать их трупы за геройски побитых врагов все же не стоит.

БИТВА ЗА ВИСЛУ

Согласно официальной польской версии, советские войска, выйдя в начале августа к окрестностям Варшавы, получили приказ Сталина остановиться и затем два месяца хладнокровно наблюдали мучения несчастных повстанцев. Отечественные историки в ответ оправдываются: мол, рады были помочь, да выдохлись после 600-километрового наступления от Витебска и Бобруйска. В последнее время все чаще высказывается здравая идея, что, учитывая отношения между лондонскими поляками и Кремлем, восставших совершенно разумно предоставили самим себе. Ибо расплачиваться своей кровью за их дурость никто не обязан.

На самом деле все оказалось несколько сложнее. Советские войска действительно изрядно вымотались после боев в Белоруссии и на западной Украине, но ни о какой остановке речь не шла. Хотя сил для нового рывка вперед оставалось мало, готовить его приходилось немедленно. Без надежных плацдармов за Вислой окончательно занять Польшу и выйти на подступы к Берлину было невозможно. Поэтому еще до восстания советские войска начали форсировать Вислу сразу в трех местах, а немедленно углядевшие угрозу немцы стали изо всех сил скидывать их обратно.

У Магнушева за вражеский берег зацепились 8-я гвардейская армия, 16-й танковый корпус 2-й гвардейской танковой армии, а также подкрепившие их 3-я пехотная дивизия и танковая бригада 1-й польской армии, наполовину укомплектованной гражданами СССР. С 28 июля по 1 августа 69-я армия и 11-й танковый корпус захватили три пятачка у Пулав, постепенно соединив их в один участок покрупнее. Самый крупный плацдарм удалось создать после переправы 29 июля под Сандомиром. Здесь гитлеровцы дрались особо свирепо, впервые пустив в ход новейшие сверхтяжелые танки «Королевский тигр». Но и с советской стороны через Вислу пошли огромные силы — 13-я, 3-я и 5-я гвардейские общевойсковые, 4-я, 1-я и 3-я гвардейские танковые армии и большое количество отдельных частей.

«За три года войны мне пришлось побывать и под Дубно в 1941 году, и на Курской дуге, которые считаются местами величайших танковых сражений, — писал участвовавший в Сандомирской битве член военного совета 1-й гвардейской танковой армии Николай Попель. — Но такого количества трупов на таком малом кусочке земли, как под Сандомиром, не было, пожалуй, и там» («Впереди — Берлин!». СПб.: «Terra fantastica», 2001).

Ожесточенные сражения, в которых участвовали десятки советских и германских дивизий, продолжались до конца августа. Потери обеих сторон были огромны, но плацдармы удалось удержать, и роль их в январском наступлении трудно переоценить. Видимо, если следовать польской логике, следовало наплевать на все и бросать войска на помощь опереточной гоп-компании с 3 тысячами пукалок. Вы бы на это пошли, зная, что оная компания видит вас исключительно в гробу и в белых тапках? Да еще и насчет своего шизового путча даже предупредить не соизволила?

По моему, здесь возможны три варианта — посылка в ..., на ... и к ..., как собственно и случилось. Однако, официально заявив о нежелании участвовать в авантюре, Сталин все же был вынужден кое-что сделать. Вышедшая 2 августа на северо-восточные подступы к Варшаве в районе Воломина 2-я танковая попала под удар трех пехотных и пяти танковых дивизий немцев. Атакованная с нескольких сторон превосходящими силами противника, армия была отброшена почти на 100 километров. Четырехдневное сражение у Воломина стоило ей 280 с лишним боевых машин из 420 имеющихся на 2 августа. Перед советскими военачальниками явственно замаячил призрак товарища Тухачевского, которого поляки разбили точно в этих местах и как раз в августе.

Долгое время поляки и подпевающие им российские либералы делали вид, что никакого поражения 2-й танковой армии под Варшавой вообще не было. Сейчас они изменили тактику и говорят о бездействии советских войск с середины августа. Мол, немецкие танковые дивизии тогда убыли на помощь своим в Прибалтику, а 1-й Белорусский по указанию усатого тирана не воспользовался моментом. Но и здесь мы имеем дело с откровенным подлогом. Когда сменившие выведенных в тыл танкистов 47-я и 70-я армии, усиленные частью 1-й советско-польской армии, двинулись к Праге, им пришлось иметь дело с 4-м танковым корпусом СС, 19-й и 73-й пехотными дивизиями, занявшими прочные оборонительные позиции в районе Станислава. Первое наступление советских войск длилось с 14 по 20 августа и закончилось неудачей. Лишь после тщательной подготовки новый удар 26 августа завершился отходом 3-й танковой дивизии СС «Мертвая голова». Прагу 47-я и 1-я армии сумели очистить только к 14 сентября, причем ее северные окраины панцер-гренадеры «Мертвой головы» удерживали и позже.

Через сутки наступление советско-польских частей перекинулось на западный берег Вислы. Шесть пехотных батальонов высадились в варшавском районе Черняхув. Высадку десанта обеспечивали 274-й батальон плавающих автомобилей и 4 понтонно-мостовых батальона. Для огневой поддержки командование 1-го Белорусского фронта выделило три тяжелых артиллерийских бригады и полк «Катюш». Одновременно Коморовский наконец соизволил выслать в расположение советских войск нескольких связных, после чего наши артиллерия и авиация нанесли по заявкам повстанцев несколько мощных ударов.

Казалось, уже теперь-то аковское руководство должно всеми силами ударить по тылам немцам, сдерживающим высадившиеся в Черняхуве батальоны,- но пан генерал и здесь остался верен себе. Повстанцы даже не пошевелились, и к 23 сентября подразделениям 1-й армии пришлось вернуться в Прагу, потеряв 1987 человек только убитыми и пропавшими без вести.

Та же картина наблюдалась и в других районах Польши. Вместо использования провинциальных партизанских отрядов для помощи советским войскам на левобережных плацдармах или ударов по вражеским коммуникациям, Коморовский приказал им прорываться в Варшаву! Полторы тысячи боевиков из Кампиносских лесов на свою голову послушались, однако у большинства полевых командиров хватило ума не соваться в мышеловку. Под Сандомиром несколько отрядов АК даже согласилось на предложение коммунистов атаковать совместно с советским авангардом, но это оказалось единственным реальным исключением, да и коморовских заслуг тут нет ни малейших.

Так что предательство в августовско-сентябрьских сражениях действительно налицо. Но не советское командование предало варшавских повстанцев, а главари Армии Крайовой сделали все, чтобы сорвать форсирование Вислы войсками маршала Жукова. Заодно коморовская камарилья подставила и собственных бойцов, обрекая их на бессмысленную гибель в варшавской крысоловке. И для жертв этих махинаций совершенно все равно, погубило ли их откровенное предательство или тупой шляхетский гонор.

НА КОГО БОГ ПОШЛЕТ

Самым несокрушимым бастионом сторонников теории коварного заговора кремлевских вождей против благородных повстанцев долгое время являлся отказ Сталина содействовать челночным рейсам американской авиации, везущей оружие для Варшавы. Здесь, на первый взгляд, крыть действительно нечем. Верховный и вправду долго не желал предоставить свои аэродромы для посадки американских бомбовозов, и дал добро лишь в сентябре. Но насколько эффективна оказалась переброска грузов с помощью тяжелых бомбардировщиков союзников?

Первый полет британские самолеты с польскими экипажами совершили 4 августа. Из 13 вылетевших самолетов со 156 десантными контейнерами 5 сбила зенитная артиллерия, 6 вернулись с полдороги, и лишь 2 сбросили груз на Варшаву, причем половина добра досталась немцам. Через десять дней с итальянских аэродромов вылетело еще 54 самолета. Из них немцы завалили 11, а до места добралось 22, опять поделив гостинцы между поляками и немцами.

Наконец, 18 сентября состоялся торжественный рейс целой сотни американских «летающих крепостей», получивших разрешение приземлиться под Полтавой. Щедрые янки сбросили почти тысячу контейнеров, из которых гитлеровцам досталось более 900, а повстанцам 20. Скидывая подарочки с четырехкилометровой высоты, трудно ожидать другого эффекта, и Сталин совершенно правильно не желал снабжать противостоящие ему части штатовским оружием.

Куда эффективнее оказалась помощь советской авиации, сбрасывающей оружие и боеприпасы с действующих на бреющем полете «кукурузников». Ориентируясь на сигналы с земли, «небесные тихоходы» работали на высоте всего 100–200 метров, перевозя все необходимое с исключительной точностью. Всего же Советский Союз отправил повстанцам 2667 единиц стрелкового оружия, 156 минометов, 3 миллиона патронов, 100 тысяч мин и гранат, а также 113 тонн продовольствия (Союзники соответственно 580, 13, 2.7 миллиона, 13 тысяч и 22 тонны). Если учесть точность сброса, объем помощи с нашей и англо-американской стороны сравнивать просто смешно.

УЗНАЮ БРАТА КОЛЮ!

Почти демонстративный отказ АК от взаимодействия с советскими войсками выглядит еще более циничным, когда узнаешь, что 7 сентября Лондонское правительство разрешило повстанцам начать переговоры о капитуляции. В тот же день к немцам прибыла посланница Коморовского, очаровательная графиня Тарковская, и высокие договаривающиеся стороны начали обсуждать условия сдачи в плен. С этого момента командование АК начало сворачивать боевые действия, а каратели, по данным Колоса, в свою очередь отказались от обстрела штаба Коморовского, расположение которого они прекрасно знали. Обсуждались в основном условия плена польских офицеров, качество их питания и особенно право гордых шляхтичей сохранить при себе сабли.

Атмосфера переговоров отличалась исключительной задушевностью. Казалось, обе стороны их затягивают специально, дабы 380-мм и 540-мм орудия с гарантией разнесли город по кирпичикам. Периодически паны и герры даже устраивали недурные банкеты, на одном из которых польский полковник Иранек-Осмецкий от всей души провозгласил тост за немецкого главкома Бах-Зелевского.

Особое умиление у польских военачальников вызвало признание германского коллеги насчет польского происхождения его матушки. Когда же в ходе сложных генеалогических изысканий выяснилось, что предков обоих благородных командующих одновременно посвятил в шляхтичи сам Ян Собесский, генералы едва не бросились друг другу в объятия. Думаю, самые ярые борцы с большевизмом не смогут представить подобную сцену на подступах к Ленинграду, где вместо Коморовского окажется не то что Жуков, но даже ненавистный прогрессивной интеллигенции Жданов.

Трогательно заботясь о своем желудке, варшавский генералитет все это время откровенно плевал на положение жителей контролируемых повстанцами районов, и десятки тысяч варшавян оказались на грани голодной смерти. Энтузиазм населения сменился подавленностью, аковцев обвиняли в авантюризме, а кое-где даже обстреливали. Участились и переходы отдельных групп АК к коммунистам.

От окончательного разложения Армию Крайову спасла подписанная 2 октября капитуляция. В плен попало свыше 17 тысяч человек, и еще 5 тысяч раненых осталось в госпиталях. Немцам сдали около 3,6 тысяч винтовок, автоматов и пистолетов, 174 пулемета и 5 орудий, из чего видно, что за два месяца большая часть повстанцев так и не получила оружия. За столь выдающиеся подвиги содержащийся в плену с полным комфортом, а затем эмигрировавший Коморовский удостоился от эмигрантского правительства высшей воинской награды — ордена «Виртути Милитари». Ну, а восстание в целом официально вбито в скрижали мирового сообщества как символ польского героизма и москальской подлости.

РЕВОЛЮЦИЯ ГНОМОВ

Впрочем, в последнее время светлый образ героического панства все чаще становится предметом издевок. Например, немецкая фирма выпустила к нынешнему юбилею восстания компьютерную игру про войну 1939 года, где польские солдаты изображены пьяными дебилами. Варшава направила в Берлин ноту протеста, но еще раньше восстание, похоже, стало жертвой куда более тонкого стеба у себя дома.

Если посмотреть один за другим старый военный фильм Анджея Вайды «Канал» и нынешнюю комедию Юлиуша Махульского «Кингсайз», то можно наглядно убедиться в схожести кадров, где герои идут по пояс в воде под канализационными сводами. И все бы ничего, да только Вайда снял картину про Варшавское восстание, а Махульский изобразил подполье гномиков, пытающихся свергнуть правящего в старинном шкафу диктатора Зловредного. Борьба идет всерьез, подпольщики гибнут в мышеловках, их казнят на яйцерезке и сажают в тюрьму-дуршлаг, но смотреть на это безумно смешно.

Еще смешнее финал ленты. Утопив тирана в унитазе, повстанцы узнают секрет приготовления микстуры, делающей их большими, и вырвавшись из шкафа, мчатся в красивом поезде в яркий мир людей. После чего камера отъезжает, зрители видят бестолково мчащиеся по кругу игрушечные вагончики и слышат истошный гномий писк: «Не хочу быть маленьким! И это называется счастливый конец?!»

Именно это и называется, любезные панове! Выпущенные из социалистического шкафа, вы наконец вернулись на круги своя, и ваше место там исключительно шестнадцатое. Кольцо замкнулось, и как раньше польские солдатики гибли в горах Испании и джунглях Гаити во имя славы Наполеона, так и теперь их отстреливают в Иране ради нефтедолларов Буша. Кстати, на днях там замочили еще троих свободных гномиков, то есть храбрых воинов абсолютно независимой и гордой Польши.